Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Для лохов



Sziren Moritz

Пятиударный хронометр (для печати )

Удар I

Усталость, страшная усталость. Вот и всё, что испытываешь, когда вокруг носятся пули. Особенно, когда носятся они не по необходимости, а потому что однажды ты подумал, что они смогут тебя развлечь, дать отдых душе и телу. Шмяк, шлеп, хлоп. Так проходит мой вечер пятницы. Я даже уже не знаю кто мы, бандиты или террористы, мстители или спасители. Мы те, кто обладает достаточными ресурсами, чтобы применять насилие. Когда-то этот спорт казался нам забавным, а после стал рутиной с таблицей успехов, десять из десяти. Другим, временами, это тоже начинает казаться занятным, и тогда они вступают с нами в неравное состязание. Чаще всего это случается по осени, когда отдохнувшие и напитавшиеся мечтаниями под теплой луной юнцы воображают, что мечту можно довести до такого унизительного состояния, что она сбудется. Мы никогда не возражаем, активный образ жизни - это самое малое, что мы можем предложить изможденному телу, пресыщенному всеми земными радостями. Мне сложно понять, по-настоящему понять, чем руководствуется тот красивый длинноволосый мальчик в кожаной куртке, которому я сейчас прострелю скулу, аккуратно, лишь чтобы позлить его, чтобы гормональная реакция таинственным образом прибавила ему точности, и он бы прострелил мне череп одним попаданием. Нет, он начинает испуганно озираться, ныряет в укрытие. Иногда один из них остается в живых, мы угощаем его кофе и шоколадом, внимательно расспрашиваем. Каждый раз выясняется, что это одни и те же белковые амбиции: жрать, дабы не быть пожранным. Мы жмем плечами и кончаем симпатягу на месте, до того, как он начнет умолять нас взять его в команду, разумеется, дав ему допить кофе. Им невдомек, всё, что мы делаем, наш успех, как они выражаются, - это результат крайнего безразличия. С равным успехом мы могли бы просеивать пшено, торговать цветами или окрашивать остановки. Утомляет абсолютно всё и утомляет одинаково. Вот и сейчас мы их всех перестреляли, а толку ровно столько же, если бы мы их и не стреляли.

 

Нет, не всех, за углом еще двое. Мне вспоминается, как часто говорили с ребятами о суициде. В принципе, все были согласны, нужен был лишь подходящий случай или знак, или взгляд. До этого никогда не доходило, Серега доставал свою походную моку на пятерых с нагревательным элементом, Марат - очередные заморские сигары, Коля и Илья - печенье и шоколад. Хотя сейчас этот набор вряд ли будет необходим: ресторан, выдержав перестрелку, по-прежнему обладает кофемашиной и закусками. До чего же мы докатились, перестрелки в ресторанах, а где же увлекательный бег по пересеченной местности, где комья земли и взлетающие на воздух машины, где снайперские дуэли?

- Аслан, что с тобой? - слышится обеспокоенный голос Коли. - Ты плачешь? Давай поболтаем с соколами, отпустим их, если хочешь.

- Нет, давай их попросим, ну, чтобы они - нас, - отвечает Аслан, сидя на полу, прислонившись спиной к барной стойке. Повсюду битое стекло, зеркало бара, морщась трещинами, вздрагивает от далеких выстрелов - добивают раненых. Коля усаживается рядом:

- Хорошо, давай только ребят дождемся. Ты умыться не хочешь? - они идут в туалет, Коля бросает пару условных жестов остальным за спиной Аслана. - Я почему-то думал, что тебе хотелось бы на природе, чтобы адреналин, азарт.

- Я тоже так думал, но теперь - скучно, а тут хорошее освещение и зеркала, я попробую уловить последний всплеск внутри себя, ведь нейроны быстрее пули, не так ли, - улыбается Аслан.

В дверях туалета появляются Серега, Марат и Илья, за ними следуют два вооруженных, но полностью поникших парня. Серега начинает складывать гранаты в раковину, Марат отдает парню штурмовую винтовку, тот, побелев, пятится, увидев, с каким отсутствующим выражением умываются Аслан и Коля. Илья захлопывает дверь в туалет, поджав губы, шепчет: "С вами каши не сваришь". Раздаются крики, парни мечутся по туалету, забыв об оружии, словно привидение увидели. Раздаются два коротких хлопка, оборвавших крики, - Коля увидел, как Аслан начал щуриться, у него начинала болеть голова.

 

В зеркале я увидел, как дернулось и рухнуло мое тело, голова указала направление полета содержимого моего черепа. Я видел, как нахмурился Коля, в задумчивости поднеся к виску пистолет, выдохнул и спустил курок. Видел, как те же действия повторил Илья, и как Марат, вновь взяв свою винтовку, приставил дуло к подбородку. Наконец, я услышал смешок Сереги, который из уважения подождал других и только тогда выдернул чеки из всех пяти гранат, поудобнее устроившись в раковине. Помещение заволокло дымом, наружу вырвался звук, похожий на резкий выдох боксера, пропустившего удар в солнечное сплетение. Ресторан изнутри озарился вспышками, слившимися с мягким лунным светом. Парк, в котором находился ресторан, еле слышно простонал, деревья потянулись и хрустнули неведомыми суставами, словно у них затекла шея. Земля парка завибрировала, будто на него упал старый растрепанный фолиант, и во все стороны, по всей планете, понеслась волна, с легким шелестом проходя насквозь все здания, горы и моря. Парк, как и сам город, расположен очень удачно - равноудален от всех населенных точек планеты, и когда волна, обогнув Землю, вернулась обратно, она принесла с собой частичку каждого человеческого существа. Всех малышей, укладывавшихся в кроватки или поднимавшихся с утренней зарей, всех стариков, решивших начать или кончить свою жизнь, всех торговцев, заработавших или обанкротившихся, всех ученых, открывших или фальсифицировавших, всех президентов и их жертв, произносящих речь или мочащихся, всех творцов и воинов - всех этих несносных и бесполезных млекопитающих, наделенных крайне агрессивными и алчными мембранами, отделяющих их от природы, их же породившей. Земля парка немного выгнулась и вдавилась на пару сантиметров - образовался пруд, в котором разлилась схлынувшая волна. В этот же миг с высокого железнодорожного моста, перекинутого через пути, проходящие под парком, бросилась вниз пара, Алексей и Екатерина, взявшись за руки. В сторожке парка спустил курки ружья пожилой Антон Палыч, устав смотреть на замусоленную консервным жиром газету. Дуб, растущий у южной стены Храма, что в центре парка, утробно зазвучал резко натягиваемой веревкой, девушка Ольга тоже от чего-то устала и теперь живописно качалась на фоне выбеленных стен, не задевая ногами листвы.

 

В эту ночь родилось много детей-телепатов и просто ясновидящих, видящих всегда один и тот же сон: девять кислотных рек втекают в пресное озеро, озеро закипает, из него вздымается острие, пронзающее космос, откуда, с ужасающей высоты, падает каменная плита, на которой начертан гигантский овал, и накрывает озеро, повсюду воцаряется тишина и тьма. Они пробуждаются, видят свои руки, тело и успокаиваются. Я не сильно переживал, увидев свои руки, последовавшие вслед за рухнувшим наземь телом, я продолжал внимательно вглядываться в свои глаза. Череда ярких вспышек, рушатся переборки, гаснет свет. Постепенно дым рассеивается, слышится журчание воды из разорванных труб, в помещение начинают проникать лучи полной луны: от зеркала остались лишь кусочки, от тел - тоже. Но глаза мои - на месте. Они всё так же светятся матовой пустотой, теперь это уже они меня не отпускают. В горле сильно першит, горло слиплось, такое чувство, что кто-то раздавил перцовый баллончик. Никакой боли, никакой активности слезных желез, только эта жажда. Луна мягко и жестоко фиксирует: с трудом узнаваемое мое тело, тела моих друзей, разбросанные повсюду и только еле заметное преломление света позволяет угадать контуры тех, кто только что избавился от своей физической оболочки - они застыли в прежних позах, несмотря на то, что никаких предметов у них в руках нет. Мои глаза отпускают меня, я оставляю их в зеркале. Оглядываюсь: у каждого на лице застыло такое же выражение предельной сосредоточенности, спокойствия и жутковатой веселости. Я прикасаюсь к своему бывшему телу - оно ничем особенным не отличается от раздробленного железа и пластика, с которыми его смешали взрывы, вытекшую кровь припудрила осевшая бетонная пыльца. Каким-то образом моя нынешняя мембрана способна чувствовать и взаимодействовать с предметами. Под луной сияют пять новорожденных благостно-злобных улыбок.

 

Удар II

Невозможно описать ощущение, когда ступаешь по траве и листве, зависшей в нескольких сантиметрах над землей. Ступаешь словно сквозь, при этом совершенно её не беспокоя, скользишь по изнанке озера, а вокруг щиколоток вьются удивительно четкие миражи. Асфальтовые дорожки застыли в воздухе футуристическими травелаторами, деревья уперлись в землю корнями, как монахи в стойке на одних только пальцах. Урны, скамейки, фонари - этот безумный хоровод завис в прыжке, испугавшись глубинного гула, что исходит от еще не успокоившейся земли, скинувшей с себя весь этот мусор, очистившейся и, наконец, ставшей бесплодной. Пять пар бесплотных глаз жадно впитывают в себя этот новый мир. Пять пар бесплотных глаз притягивает Храм, воткнутый гвоздем в сердце парка.

 

У южного входа в Храм, где ведутся реставрационные работы, мерцают еще три силуэта, справа от них высится огромный дуб, в тени которого серебрится крохотный вихрь. В голове у меня раздается восторженный голос Сереги:

- Вы только поглядите, они горят, как свечки! - он указал на семиколонный портик Храма.

- Они, как свечки, а мы движемся, словно косяк перелетных птиц, - равнодушно отрезал Илья.

Знакомство с ними не заняло много времени, если время еще продолжало существовать на этой территории. Потоки информации, исходившие от каждого, аккуратно укладывались в свои индивидуальные каналы и не смешивались с другими, так что беседу могли вести все одновременно, никого не перебивая и не обделяя никого вниманием. Антон Палыч, устроившийся после выхода на пенсию в сторожку; ему до смерти надоел каждодневный моцион, не привносивший никакой регулярности и гармонии в его жизнь, поскольку сам был порождением раздрая, от которого Палыч не избавился до сего дня. Алексей и Екатерина, оказались сыном и матерью; встреча после долгой разлуки накрыла их таким цунами сыновье-материнской любви, что они решили избавиться от морского чудовища, грозившего стать их сыном-внуком, избавившись от самих себя, предвосхитив тем самым утомительное общественное порицание и разборки с бесконечными генетическими поломками. Серебристым вихрем оказалась Ольга, крутившаяся в солнечной радиации, отраженной спутником Земли, никто так и не понял, почему она выпала из своего тела; наблюдательный Палыч хотел сформулировать предположение о творческом кризисе, об истощении сил вследствие борьбы с отсутствием смыслов, но быстро затих. Никому же из нас пятерых особо нечего было сказать, в наших жизнях мало что изменилось, впрочем, на это никто и не надеялся, спуская курок в последний раз.

 

Серега предложил заглянуть в Храм, исполинская громадина которого, надменно тянула свой подбородок к звездам. Антон Палыч отказался, заявив, что и так знает тут всё наизусть, вежливо попрощался и направился к дубу. Зачарованно склонив голову, он наблюдал за радостно барахтавшейся в листьях Ольгой, которая на миг застыла при его приближении и снова зашуршала, когда Палыч неторопливо вошел в древесину дуба, полностью в ней растворившись, словно для него это самое обычное дело. Дуб старчески покряхтел и ожил, раздвинув ветви над танцующей Ольгой. Чем хороша эта новая форма существования, так это тем, что в ней практически никогда не бывает удивления, а только сопутствующие ему ощущения: радость, восторг, грусть, даже какое-то подобие негодования - это всё, что я смог обнаружить на данный момент. Алексей и Екатерина согласились, продолжая при этом держаться за руки; мне неведомо, имел ли этот жест по-прежнему какое-то значение, в любом случае между ними наблюдался самый обычный обмен данными, ничего сверхъестественного.

 

Земля под Храмом, как и везде в парке, была ниже уровня, бывшего до наводнения, но начало лестницы, ведущей к портику, находилось вровень с гравием, так что на глаз было сложно определить, что что-то сместилось. Серега, не дожидаясь никого, взлетел по лестнице и прошел сквозь небольшую калитку на площадке между двумя маршами, даже не потрудившись её открыть, это сделал Коля, которому было всё еще интересно взаимодействие с материальным миром. Последним шел Илья, аккуратно прикрывший калитку, зачем-то засунув палец в шарнир петли. Путь нам преграждали строительные леса, вцепившиеся хищным серым насекомым в марципановую плоть здания. Наш первопроходец, как оказалось, уже проник внутрь, не обращая внимания на условности знаков "вход запрещен". Несколько раздражал контраст всего, что находилось на храмовой территории, - его чрезмерная осязаемость; гравитация издевалась над нашими еще не успевшими воспарить душами, указывая на намертво забетонированную калитку, на устойчивые леса, грузно разлегшиеся стройматериалы, электротехнику, банки и баллончики с краской. Особенно чутко это уловил Марат, начавший с каким-то меланхоличным негодованием разбивать узлы свай и распинывать краску. Коля отпер массивную дверь, засунув голову прямо в замок. Мне стало смешно, обернувшись, Коля растерянно улыбнулся. Мы вошли, снаружи продолжали раздаваться удары парового молота - это бушевал Марат, сражаясь с металлическим богомолом; его терпеливо, внимательно рассматривая свои пальцы, ожидал Илья, видимо, чтобы вновь отделить нас одному ему ведомой границей от одному ему ведомого мира.

 

Если смотреть на Храм сверху в разрезе, то будет видно, что его восточная часть напоминает город обсерваторий за укрепленными стенами. Набор камня, бетона и позолоты, собранный в определенной последовательности, чтобы люди могли войти в это пространство, уже окруженное гранями, соединенными под определенными углами, позволяющее свету падать только из четко очерченных вырезов в каменной ткани, и, оглушенные музыкой или громким словом, возбужденные близостью других тел и нехваткой кислорода, насладились иллюзией единения с самими собой. Я вообще не знаю, зачем мы тут, только Серега носится наэлектризованным метеором, шутки ради изображая пентаграмму. Должен признать, это дивное преломление света на наших новых телах завораживает, особенно, когда смотришь сквозь, расфокусировав взгляд, то, кажется, что разгоряченные предметы позади перешептываются, увлекшись брачной игрой. Коля внимательно рассматривает фрески, иконы и статуи. Марат хмуро уперся лбом в колонну. Илья молча стоит у двери, глядя на купол, по которому разлилось голубое сияние, забавляющееся своим переменчивым светом с элементами богатого декора. И только парочка жмется к стене, им явно неуютно, несмотря на то, что теперь у них есть вечность и, вроде как, неуязвимость - всё, о чем мечтает человек, беспрестанно жалуясь на то, что жизнь заела.

 

Вдруг раздается возбужденный крик Коли, он манит нас к алтарю. Не скрывая своего отвращения, он указывает на вязкую субстанцию, медленно вытекающую из-под огромной иконы. Серега пытается осторожно заглянуть под икону, но всех бесцеремонно расталкивает, если можно так выразиться, Марат, берется за раму и отслоняет икону от стены, еще несколько струй слизи выбрасывают свои хоботки к полу.

- Что, так и будете стоять или мне самому тут всё на кирпичики разобрать? - с этими словами он отшвыривает заляпанную икону к центру Храма.

- Нет, ребята, давай не будем, зачем поднимать шум, ломать всё, лучше пойдем к мосту, - наперебой залепетали Алексей с Екатериной.

- Вы же это не серьезно, да? Вы еще не поняли, что преступили некую грань существования, за которой любые ваши прежние суждения и представления о мире не имеют никакого смысла? Всего хорошего, и не смейте Палыча беспокоить! - разошелся Марат, отправив очередную икону через весь центральный зал вслед парочке, успевшей скрыться в северо-западной стене.

 

Серега притащил откуда-то скутер и теперь носился по куполу и сводам; задорное жужжание мотора и икание при смене передач служили прекрасным аккомпанементом солирующему Марату, бессистемно громившему различные объекты культа, которые образовали в центре помещения солидное нагромождение, посреди которого невозмутимо стоял Илья. Колю заинтересовали разнообразные изваяния и статуи в нефах и под куполом, когда он проникал в них, было слышно, как он ерзал, сливаясь со всеми полостями, и внезапно мраморный идол взрывался с неповторимым мелодичным звуком живого камня. Аслан методично переходил от одной фрески к другой, входил в неё, растворяясь широким листом. Хватало еле заметной дрожи, чтобы осыпался слой краски и грунтовки толщиной с волос и обнажилась предыдущая фреска, а под ней - еще и еще. Новому мыслительному центру призрака хватало пары человеческих секунд, чтобы насладиться вечностью бессмертного произведения неизвестного мастера и снова нырнуть в искусство. В одной из ниш северной стены оказалась фреска в несколько десятков слоев, Аслану это казалось крайне увлекательным, пока он не добрался до последнего слоя на слегка загрунтованном голом желтоватом камне. Это было изображение пятерых существ нечеловеческого роста и пропорций, облаченных в длинные черные хламиды, явно что-то говоривших. Практически все люди, изображенные на ранее виденных фресках, придавали своему лицу выражение скорбной унылости, в котором молчание выдавалось за мудрость, и вовсе не свидетельствовало об отсутствии настоящего Слова, которое, в их интерпретации, отличалось редким однообразием и крайней невариативностью. Но эти человекоподобные выразительно жестикулировали, а различный диаметр их ротовых отверстий свидетельствовал о том, что каждый из них издает определенный звук. Он обернулся, когда за его спиной мягко опустился с купола Коля, увидев, что мерцание Аслана стало резко меняться в частоте, а сам он - подергиваться, перебирая фонетические сочетания всех известных человеческих языков, складывая уже некоторые из них в подобие слогов. Коля, потупив взгляд, покачал головой, Аслан ухмыльнулся и прошел сквозь друга наружу; через секунду вернувшись с баллончиком красной краски, для чего ему пришлось отворить дверь снаружи. Прямо поверх первой фрески он нанес крупными печатными буквами: "НЕ БУДИТЕ НАС".

 

Удар III

Только сейчас они обратили внимание на Илью, панорамно обозревавшего это побоище. Жужжания мотора больше не было, Серега затих где-то на головокружительной высоте фонаря Храма; слышался лишь глухой хруст - Марат в глубине мрака сбивал последние зубцы окладов и резного убранства. Взору их открылось то, что Илья видел с самого начала: все стены Храма были испещрены сочащимися, зловонными язвами и фурункулами, разлагающимися, но явно живыми. Сорванные жестокой рукой призрака иконы и образы обнажили еле державшиеся нарывы. Весь гной и трупный яд хлынули на пол Храма, медленно подбираясь к центру, где поруганные святыни жались вокруг печально-отстраненного Ильи. Храм бурлил и изрыгался этой тошнотворной жизнью, разверзшиеся карбункулы образовывали новые ниши и, уже ничем себя не стесняя, давились своей некромассой, чавкая и роняя куски её на пол. Вибрации отвращения пронзили мое тело, я даже не смог сказать "постой", когда Илья двинулся к восточной стене, где раньше был алтарь, а сейчас разинул пасть страшный сине-зеленый фурункул.

- Ребят, кажется, мне нужно туда, - тихим голосом произнес Илья, чем застал нас врасплох. И, прежде чем мы успели что-либо ответить, он кивнул нам и скрылся в зияющем проеме.

- А куда это Илюха ушел? - поинтересовался возникший перед нами Марат.

- Можешь спросить это у него самого. А ты разве сам не заметил, что ты вскрывал?

- Заметил, - насмешливо ответил Марат. - Нарывы и язвы - обычное дело, Храм встроен в более древний живой организм, единственное сухое место - это то, что ты изгадил баллончиком, вот оно из настоящего древнего камня, всё остальное - это органика, наподобие примитивного коралла или лишайника. Снаружи люди всегда использовали деревянных, а потом и металлических насекомых, чтобы утихомирить органику, покрыть её мрамором и железом, это не так сложно, на самом деле, куда сложнее - это поддерживать хрупкий мир с теми, кто живет внутри неё. Все культы, что основывали люди, были так или иначе связаны с разумной культовой органикой, здоровый симбиоз. Хотя, не такой уже и здоровый, скажу я вам, глядя на эти стены.

- И что же может жить внутри неё? Да и откуда ты вообще всё это знаешь? - недоверчиво спросил Аслан.

- Я так понимаю, вы еще не разобрались с тем, как действует файловая система ваших мыслительных центров; настоятельно рекомендую уделить этому хотя бы пару минут - всё знание человечества того стоит, - Марат выразительно нарисовал вокруг своей головы нимб. - А жить внутри этой органики может вообще всё, что угодно, от драконов и вампиров до целых галактик и миров всей научно-фантастической литературы. Что касается данного Храма, то человечество не располагает какой-либо достоверной информацией, ни о том, кто его населяет, ни кто эти существа на твоей фреске, ни чем является их Слово.

- Нужно заглянуть в глаза мертвой племяннице, чтобы увидеть внутренние покои, внутренний покой, вы понимаете? - из фурункула в стене показалась голова Ильи, он говорил без остановки. - Тут резкий поворот, как в прямой кишке, длинный коридор, в конце его зал, на возвышении трон, на троне восседает Он, длинные черные волосы, белая сорочка, черные брюки, шпоры конкистадора, страшное белое лицо, от трона тянется цепь, к ней пристегнута девушка, она сидит на полу, и цвет её черных глаз отливает тем же каленым холодом, что и шипы на её ошейнике. Никто из них не двигается, ничто не движется, но оно всё живое только потому, что мертво. Я должен тут остаться, мне уже не выйти, я должен запереть последнюю дверь.

- Илюха, дорогой, куда ты собрался, там очередной вурдалак или оборотень, ты на нас-то погляди, зачем этим стенам лишняя живность, тут нужна генеральная уборка и услуги дерматолога, вопрос решен, вылезай оттуда, - неожиданно ласковым голосом пророкотал Марат, выдавая свое крайнее волнение.

- Простите, друзья, но вам лучше идти. Поко-й-и-й... - послышалось из захлопнувшегося фурункула.

- Идиот, куда ты собрался, Палыч - вот он идиот в дуб ушел, неприкаянная душа, там ему и место, а ты-то куда! - заорал Марат, рванувшись было к язве, но его твердо остановил Коля:

- Мы еще вернемся за ним, не сейчас. Пусть он испробует ужас того, когда пытаешься населить собой Пустоту. Нам нет нужды запирать двери, нас уже нет и никогда не было, мы страдаем, чтобы открыть и так незапертые двери, потому что для нас нет разницы - внутри или снаружи; мы всегда неизбежно открытые системы, и если он запер за собою дверь, то мы уже не в силах ничего тут исправить, он бессмертен и страх просветления ему неведом. Так что пойдем развлечемся, разгромим серьезную, как ты выражаешься, органику, к примеру, Большой Храм?

С фонаря Храма рухнул скутер прямо в пустовавший центр кучи, где ожидал своего часа Илья, разбившись о мрамор на тысячу увлажнившихся кусочков.

 

В это время под могучим дубом прямо из ничего, из листвы, начала расти осинка, потряхивая игривыми звездочками-листочками. Её корни, причудливо изгибаясь, тянулись к кроне дуба, не решаясь потревожить приходящую в себя землю. На север от Храма двигалась парочка, то замирая, то ускоряясь, видимо, они о чем-то шептались и тут же бежали от того, до чего только что договорились. Так они добрались до моста, под которым лежали их бывшие человеческие тела: от удара о гребенку рельсов им выворотило все твердые части тела, у обоих призраков дернулись головы, чтобы проверить, как соединены их нынешние конечности в данный момент. Железнодорожные пути обозначали границу парка; мост оказался довольно гибким, чтобы выдержать осадку почвы, и с противоположной стороны уверенно цеплялся за бетонные опоры. Поезда уже давно не ходят по этой заброшенной ветке, что застыла стальной рекой, служа вечным напоминанием о том, что её воды конечны, заперты оборотными тупиками. Несмотря на то, что в один и тот же состав нельзя войти дважды, всегда можно убедиться, что не существует круговорота поездов в природе, что поезд с конечной никогда не выпадет осадками на станции отправления. Возможно ли пересечь эту реку поперек, бросив прощальный взгляд на рельсы, неумолимо тускнущие в колодце тоннеля? Даже нам это неведомо.

 

Удар IV

С той памятной ночи прошел год. Многое успело измениться еще до рассвета после того, как призраки вышли из Храма, оставив его дверь открытой. Марат был в бешенстве и, даже ни разу не обернувшись, принялся крушить деревья в парке. Коля не обращал на эту бурю никакого внимания и брел, погрузившись в свои мысли, мимо сторожки, когда вдруг со спины на него кинулась, яростно шипя, испачканная кровью кошка Палыча. Протуберанец энергии метнулся из тела призрака и размозжил несчастное животное-медиума о кирпичную стену, тут же Колю сотряс приступ удушающего кашля. Аслан, идя по центральной дорожке парка, почувствовал свет и тарахтение, исходившие от трехколесного мотоцикла с прицепом, которым управлял невесть откуда взявшийся пухленький мальчуган - внук Палыча, видимо, решивший проведать дедушку в столь поздний час. Для человека всё произошло слишком быстро: возникший в луче желтой фары фантом, визг ужаса и мотоцикл слетает с дорожки прямо в дерево. Аслан приближается к мальчику и с интересом разглядывает, как тот, поскуливая от боли и страха, пытается подняться и отряхнуться. Призрак раскрывает свое панорамное зрение: изуродованный парк, разгромленный сочащийся Храм, в сторожке труп дедушки без головы, - и что-то похожее на сочувствие царапнуло его. Мальчик уже встал, потирая ушибы, и раскрыл рот при виде одышечно сипящего Храма, гнилостное свечение которого по-особенному сливалось с лунной прохладой. Аслан ощутил, как его конечность мягко обволокла лежащий на обочине камень, и тут же этот заостренный кусок скалы до упора вошел в затылок мальчугана, выбив ему передние зубы. Несколько капель красной жидкости упали на листву, конечность так и осталась безупречно чистой. С макушки дерева за этим наблюдал погрустневший Серега; увидев, что детское тело просто рухнуло и из него никто не поднялся, он продолжил свои прыжки по кронам.

 

Рассвет обнаружил растерзанный парк, осторожно пробираясь сквозь завалы, порожденные безумствовавшей всю ночь призрачной бурей. Вряд ли кто мог догадаться, как сильно контрастировало с этой жуткой картиной умиротворенно мерцавшее озеро между землей и всем, от чего она в ту ночь избавилась. Разумеется, об этом не могли знать обыватели, поднявшие панику, и власти, сначала оцепившие место, а потом и вовсе обнесшие парк глухим забором с вышками и автоматчиками. Однако после не менее живописного разгрома Большого Храма; после публикации научно-популярных статей и книг Марата о разумной органике и симбионтах, бессмертных призраках и космических волнах; после того, как Серега подвизался участвовать в астрофизических исследованиях, посвященных управлению солнечным ветром, - всё более-менее нормализовалось и на призраков сейчас особенная мода. В парке работали ученые и военные, безуспешно пытаясь понять природу озера, они очистили Храм от человеческих наслоений, так что тот теперь высился горой издыхающей плоти. Несколько раз мы навещали, точнее, пытались навещать Илью, но язва, за которой он скрылся, зарубцевалась, и мы сочли наиболее благоразумным не тревожить тех, кто внутри. Остается надеяться, что Илью благословил Танцующий Масодов, и сейчас он не сидит на цепи, как племянница вурдалака. Мы редко встречаемся, и Марат каждый раз приглашает всех в квартал, который он купил в городке на берегу моря. Зачем призраку целый квартал? Наверное, чтобы самому себе слать открытки, самому регулировать дорожное движение, самому покупать и себе же пробивать товары, вызывать самого себя, если начал протекать водопровод, торговаться и покупать у себя утром хлеб, заканчивая ночным пьяным братанием в баре, где ты сам себя обслуживаешь. Узнав, что Аслана грубо послал корректор, Марат предложил ему своего, но Аслан, в целом, согласился с доводами корректора: незачем браться за не окупящий себя труд над новеллизацией похождений призраков - такой беллетристики уже томов тридцать в каждом книжном и еще десяток фильмов постоянно крутят, а всё паблисити и так оккупировано Маратом. Чего на самом деле хочет Аслан, так это помочь Коле, который продолжает чахнуть после того случая с кошкой, но тут какие-либо знания, порожденные разумом просто бессмысленны, - тайна трансформации и, тем более, её связь с определенными живыми существами остается неразгаданной.

 

Удар V

В канун годовщины превращения Марат подослал к нам с Колей некую даму, которая с порога заявила, нарочито ломаясь и выказывая пиетет, словно перед рок-звездами:

- Сегодня будет черная месса, но не в каком-нибудь храме, а в книжном: пентаграммы, уничтожение культурных артефактов, мистические практики Kafkaesque acting, погром собственно книжного и массовое самоубийство участников. Вы же видите, рынок услуг для духов растет, за ночь вашему полку прибудет несколько миллионов, по всей планете люди сидят перед телевизорами с занесенными над запястьями лезвиями, шампанское открыто, они ждут только отмашки ведущего.

- Нет, вы не вполне понимаете, что произошло, - кашляя, отвечает Коля. - Боюсь, что год назад это было единичное происшествие, которое не может подчиняться человеческому летоисчислению. И мне не вполне понятна истерия по этому поводу: доступ в зону парка гражданским закрыт, вся информация засекречена, даже нам самим непонятна природа этого явления. Отговорите их, пока еще не поздно, займитесь, наконец, делом.

- Ты выглядишь, как привидение! - бросаю я Коле, когда он закрывает дверь нашей квартиры, - это наша самая заезженная шутка, в каких бы одеяниях он ни был, дыры в его теле выдает неровное свечение.

- Неужели, даже в этом тренкостюме? - привычно отшучивается Коля. - Предлагаю сгонять до ближайшей черной дыры, мне голову нужно проветрить, а ты, если хочешь, можешь снаружи подождать, повращаться.

 

Внизу осенний город теряет фонари, перестает быть городом, перестает быть осенью. По телу разливается приятная легкость, частота мерцаний снижается, и вскоре мы оставляем свет Земле, растворившись в беззвездном пространстве. Где-то еле слышно захлопнулась крышка хронометра Вселенной.

 



проголосовавшие

Для добавления камента зарегистрируйтесь!

комментарии к тексту:

Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Братья с лорца

лимерики
Апология пизды
Удмурдский эпос о батыре Елдетее
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.020947 секунд