Ссора

(Omich)

-Да, да! И эти слезы, ужимки, истерики! Разбитая посуда! От того то у нас в доме одинаковых тарелок не сыщешь. Все это, чтоб разжалобить меня, ты нарочно! Ты ждешь, когда я тебя приласкаю, пригрею в своей ладони, словно цветок подснежника под коркой льда! Но ты должна понимать, что эта игра с мнимым соперником: я глух и слеп к твоим мольбам!

-Ты бессердечный!

-Но ты… ты всего лишь женщина! Ты рвешь и без того заезженную пленку, ты в своей манере! И эти припадки ревности: ты довольна? Что же? Загибай пальчики! Светочка, ты думаешь, нас связывают только бумажные дела? Анюта, - секретарша! Я дарю ей розы и приглашаю в рестораны!

-Сукин сын! Ты никогда не приглашал меня в ресторан!

-… Ада! Ты говоришь, никогда? Мы не вылезаем с ней из ресторанов! Но, заметь, я не лезу в карман расплачиваться за ужин, эта старая кошелка всегда платит сама! Она уговаривает меня побыть с ней еще часок, и когда я говорю «да», она кончает на месте! Я слышу этот запах, он у меня под носом!

-Прекрати!

-О, да! Для тебя это все равно, что на раскаленную сковородку лить огненную лаву! Дай, угадаю, в тебе потревожили муравейник, и теперь муравьи разбежались по всему телу, сонмы, толпы насекомых, спотыкающихся лапками об бугорки кожи! Ты вся дрожишь, пряча лицо в подушку!

-Я тебя ненавижу!

-О нет! Ты ненавидишь их, их всех! Как видишь, не так то трудно найти пизду, не так уж сложно сделать это! Всего то: отсчитать пару купюр и вечер в кармане! Ну а если и того нет, всегда найдется старушка Ада, чуть старше, но куда более страстная!

-Урод! Заткнись, я больше не вынесу!

-Но ведь не этого я от тебя прошу! Будь человеком! Будь homo sapiens, будь разумной женщиной, но не пустотелым манекеном с живой трепещущей пиздой. Ты ведь человек, в тебе масса достоинств, как можно не видеть их, как можно ими пренебрегать? На кой черт тебя уравняли в правах со мною? За что боролись твои подружки из соседней коммуны? Думаешь, у них щелки были шире?

-Ты омерзителен!

-Ха! Ни чуть! А может, даже уже! Но тебе ведь наплевать. И сейчас, я вижу сквозь подушку, ты закрылась с головой и рыдаешь от смеха! Смеешься над собой, истеричка!

-Ничтожество!

-Именно! Говоришь ты себе и хохочешь! А вот здесь печет? Печет, а?

-Убери от меня руки!

-Ты вся промокла! Ни как пот прошиб? Сам дьявол смастерил эту игрушку, но ему не хватило терпения поработать с твоей человеческой сущностью. Клянусь, у меня не хватит камней, но я запущу камень в того, кто скажет, что материнский инстинкт примат над человеческой сущностью! Убейся рыбой об лед, но, раздвигая ножки и плодясь, что твоя кошка, ты умней не станешь. Ты не станешь - человеком!

-Изверг! Тебя рожала такая же мать!

-Правильно, иная бы не смогла! Но погоди, я тоже могу запросто справляться со своей штуковиной! Тебе ли не знать, что мой дружок способен бить таким фонтаном жизни, что хватит обрюхатить всех сучек на планете, не говоря о других…

-Ты неисправим!

-И не пытайся меня исправить, бесполезно! Ты прекрасно знаешь, я не держу тебя! За все то время, пока мы вместе, я всегда держал дверь открытой. Твое право, валяй! Сделай выбор!

-И сделаю!

-За чем же дело встало!? Найдешь себе дурачка, падкого на запах пизденки, напоишь его менструацией, кровь прильет к его мозгам, уверяю! Он сразу же предложит тебе кольцо с бриллиантом, то кольцо, которое тебе снится уже второй год! Вы проживете долгую и счастливую жизнь, периодически, а с годами все реже, окуная свои предметы гордости в соки любви, и воспитывая детишек. Но не забудь выстирать и погладить носовой платок! На смертном одре он тебя здорово выручит, когда слеза отчаяния заблестит в глазу. И в этот миг ты проклянешь себя, как проклинали миллионы, миллиарды женщин до тебя. Ты скажешь себе: вот она, моя драгоценная щелка, оказывается, вы прожили бок о бок с ней все это время! Ты примеряла шелка и жемчуга, но только лишь для того, чтоб украсить подступ к ней! И тогда ты в полноте осознаешь свою пустотелость манекена, но живая пизда, она будет с тобой, и неустанно будет напоминать о себе…

-Как ты можешь…

-… и, когда твое хрупкое тельце посинеет, уже бездыханное, она прольется мочой на дно гроба, но не слезами! Пытайся дальше обмануть природу, потакай Дарвину, имя тебе - женщина, но не человек!

-Ты закончил? Я не могу больше этого выносить!

-Но, лапочка, я слишком беден, чтоб покупать тебе золотую клетку! Да и железной у меня нет, ты вольна летать там, где тебе вздумается. Причем, у каждого из нас имеются ключи, сними их с крючка в прихожей, раз уж пизденка требует щекотки!

-Ты ненормальный!

-Каждый из нас в известной степени ненормальный.

-Я хочу всего лишь покоя. Ты отнимаешь мое право на спокойную жизнь, ты истерзал меня всю, с меня летят щепки! Ты искромсал меня своим острым перочинным языком!

-О, язык метафор! Я уж решил, что твой мозг, будучи в отрочестве губкой, превратился в кусок пемзы!? Ха-ха!

-Ты унизил меня, как только мог! Я не намерена терпеть твои выходки, ты не уважаешь во мне личность…

-Личность? Об ее отсутствии я трепался битый час!

-Ну, все, хватит! Я ухожу!

-Пожалуйста!

-Я не спрашиваю разрешения, не заблуждаешься!

-Упаси Господь мне так думать.

-Хватит ерничать, ты привык держать куклу в руках, но я не стану ей, запомни…

-И последнее…

-Да? Я все же умнее, я выслушаю твою последнюю песню! Ну же, проси меня!

-Возьми мне пиво, когда будешь возвращаться.

-Пошел на хуй!

Она хлопнула дверью и, сквозь клацанье каблуков по ступеням, еще можно было разобрать ее брань. Воцарилась тишина, какая случается в закрытом на ночь метро: только воздух отрабатывает хук за хуком по безразличным стенам, бесшумно отрываясь бесформенной массой и падая в нокаут в угол ринга. Ругань в подъезде утихла и в мерном покачивании нот просыпающего в полночь блюза, зажглась сигарета. Он сидел в кресле и улыбался самому себе:

-Чертовски жаль, что женщину не исправишь. Любое вмешательство в мозг чревата потерей рассудка, на худой конец - смертью.

Блюз накатывал из потолка теплой волной саксофона и оседал дребезжащими каплями ударных на полу, гитарные рифы колыхали шторы, а от голоса хрипотцой знобило, словно от сквозняка. Методичное тиканье часов не совпадало с желанием остановить время и оставить мысли пылать по течению этой выдуманной музыкальной реки. Пусть их кидает волна, заводя случайные корабли в штопор, пусть закручивается воронка и тащит в бурлящую бездну немых от ужаса пассажиров, держащихся на бревнах, единственном упоминании о потерпевшем крушение судне. Пусть все смоет вода, а безумные ноты окропят партитуры печальным шедевром.

Она открыла своим ключом, появилась на пороге с бумажным пакетом. Принесла пиво и замороженные креветки. Ни слова не сказав, опустила креветки в кастрюлю с водой, а пиво оставила в холодильнике ждать.

-Я не могла поймать такси…

-Ничего не говори. Послушай эту музыку, ее сочинил гений. Эта музыка живее всего живого, она дышит, она трепещет, она пульсирует, отдается эхом в голове… ты чувствуешь это?

-Да... Невероятно…

-Невероятно… у меня к тебе один вопрос, - обратился он к ней, оттягивая резинку на трусах. – Как он тебе?

-О! Он великолепен!

Она взяла его в рот, вцепившись все пятерней ему в яйца. И теперь настала очередь его муравейнику разрушиться: муравьи рассеялись по всей коже, и каждый из них массировал свою клеточку. Музыка не мешала их страстному танцу, напротив, вдохновляла к покалывающим, на грани судороги, движениям.

Водопад падал с потолка на тумбочку, глухо ударяя басами по деревянной крышке стола, брызги летели во все стороны, звенели бубном, щелкали от стен желудями и приземлялись на пол стрекотом магдалин сотен музицирующих сверчков. Украдкой, в помещение из янтаря входил господин Фоно и так отплясывал джигу, что его бодрый настрой подхватывали все инструменты. Но внезапно падала люстра, и хрустальные побрякушки звенели финальным allegro.

-Ты великолепна!

-Ммм?

-Я тебя люблю!

Copyright © Omich, 04.03.06