ХОРОШО!

(Arlikin)

Ваня Коломеев от пят до макушки полностью соответствовал понятию "молодой, начинающий автор". Он одевался скромно, без вкуса и стиля. Старомодные одежонки, доставшиеся ему то ли от отца, то ли от старшего брата, в некоторых местах кололи глаза грубой штопкой и неаккуратными заплатками, однако они были безупречно выстираны и вычищены. Скромные одеяния Вани уже не поддавались оживляющему и омолаживающему свойству горячего утюга, но все эти огрехи внешнего вида скрывались ясным, открытым взглядом и невинным лицом.

Вот таким его узрели представители местного бомонда. Ваня Коломеев пришёл первый раз на заседание клуба "Золотое перо", и при виде его у многих тамошних завсегдатаев он вызвал сравнение с образом "человека из стиральной машинки". Первым на встречу ему пошёл Анатолий Осипович Грицеёв, бессменный председатель литературного клуба. Лёгкие пересмешки и шептания председатель собрания прервал властным и строгим взглядом. Он радушно пригласил Ваню участвовать в заседании. Бомонд простил Ване его внешнее не соответствие облику интеллигентного человека.

Анатолий Осипович слыл образцом порядочности и эталонном в деле служения Слову. Понимая чувства Вани, Анатолий Осипович предложил парню ознакомить собрание со своим творчеством.

Сумел Ваня поэзией и почти девичьим голосом тронуть сердце зрелого поэта и писателя. Сумел во время чтения коснуться несмелыми жестами своих тонких и гибких пальцев чувствительных струн души признанного в городе метра литературы. Слёзы навернулись у Анатолия Иосифовича на глаза, потекли по его пухлым щёкам, скрываясь в густой с проседью бороде.

После чтения стихотворения "Осень наступила", Ваня стоял в полной тишине несколько минут, не смея поднять на присутствующих своих голубых, как два бездонных озера глаз. Белые щеки его порозовели, выдавая растущий стыд и неуверенность в себе.

И в этой тишине, которая с каждым мгновением становилась всё больше и больше гнетущей, прозвучал голос метра, ожививший заседание клуба, словно дождь иссушенную многодневной жарой землю.

- Спасибо тебе , Ваня. – тихим голосом произнёс Анатолий Иосифович, - это было прекрасно, просто нет слов!

- Ах, Пушкин! – не выдержала поэтесса Тамара Фёдоровна Павлинская, женщина изысканных манер и утончённого вкуса, которые в её шестьдесят лет молодили на целое десятилетие, не смотря на заметную тучность.

- Да какой Пушкин! – воскликнул Сергей Пархомов, всеми любимый сатирик, - Какой Пушкин, милая моя Тамара Фёдоровна!

От восклицания Пархомова, растерянный Ваня даже чуть присёл, а когда Пархомов вскочил, потрясая в воздухе руками, и вовсе сел, глупо моргая глазами. Сатирик побагровел, вспотел и от не хватки слов, руками рисовал в воздухе замысловатые фигуры.

- Он… Он … Пушкин – несомненно бриллиант русской литературы, но Ваня! Ваня это не огранённый алмаз! Это наше сокровище!

- Ах! – всхлипнула Зинаида Ивановна Лиминская, - право, порадовал нас мальчик! Бальзам на душу! Ах, как чудесно! Я даже разрыдалась! Наконец то, свершилось!

- Свершилось! – вскочил высокий и худой прозаик Пантелеймон Лукич Винопаров, - Свершилось! – повторил он, и его уже не молодое тело вдруг преобразилось, грациозно вытянулось в струну, расправив сутулость спины. – Немедленно в печать! Немедленно! Я сам возьмусь за протекцию в этом деле!

Он подскочил к Ване, взял его за руки, увлёк на середину помещения и взмахнул рукой. Глаза Пантелеймона Лукича вдруг гневно блеснули, и взгляд их вонзился в парня, развалившегося в кресле и со скукой наблюдавшего эмоции ценителей высокого слова. Всем своим видом он нагло выражал призрение к происходящему. Из нагрудного кармана потёртой джинсовой куртки он вытащил чуть смятую сигарету и закурил. По клубу быстро распространился запах конопли.

-Смотрите! Смотрите же! Вот на кого вам надо ровняться! Это не ваши похабные стишки о самогоне, шприцах и желании себе сделать трепанацию черепа! Что ваши

мерзкие писульки могут дать человеку, кроме желания проблеваться! Что вы скажите?

Парень в джинсовой куртке встал, вышел на середину помещения. Бросив сигарету на пол, он расстегнул ремень, ширинку, и снял штаны. Присев, сильно натужился и издал громкий трубный звук своим анусом.

- Вы опять! – вскипел Винопаров и рванулся к парню.

- Постойте! – поднял руку Анатолий Иосифович, - не стоит рваться, - Пусть молодой человек выразит себя полностью и мы посмотрим, чего достойны его мысли!.

Тем временем, парень в джинсовой куртке натужился ещё сильнее, стиснул зубы и издал протяжное " гыыыыыыыыы!". Вены на его лице вздулись, кожа покраснела и через миг посинела. Капли пота приобрели розоватый оттенок и прочертили на лице ветвящуюся сетку, словно парню разбили голову и из глубокой раны течёт кровь.

Ещё мгновение и почтенные члены клуба смогли лицезреть, как из его нутра на мягкий ковёр полезла толстенная каловая колбаса, больше походившая на пеньковый швартовочный трос. Она буквальна раздирала анус парня и от этого на ковёр закапала кровь.

Муки парня были не долги. Вскоре всё содержимое кишечника вышло и с тихим звуком плюхнулось на ковёр. Парень еле поднялся и подтёр свой зад ладонью, размазывая кал и кровь по ягодицам. Развернувшись и натянув устало штаны, он наклонился и погрузил пальцы в свежие каловые массы, ещё чуть паровавшие из-за разницы в температуре его нутра и температуры комнаты.

С вымазанной рукой он подошёл пошатываясь к Ване, схватил его за шею и притянул к себе. Ваня смущённый необычным действием, попытался вырваться, но парень держал его крепко.

- Я хочу, что бы ты попробовал это! – тихо произнёс он, - Оно живое!

После сказанного, он тут же направил ладонь в лицо Вани.

- Не сметь! не сметь! – заорал Винопаров, - не смей тлетворно влиять на чистую душу! - Винопаров вцепился в руку Парня и оттянул её от лица.

- Да, это уже слишком! – громко и уверенно произнёс Анатолий Осипович и грозно поднялся. – Здесь мы занимаемся литературой! Не сметь порочить храм слова!

Поэты и прозаики, резво вскочив, схватили наглеца и вытолкали его из помещения пинками.

- Откройте окна! – скомандовал Анатолий Иосифович, - До сих пор стоит этот отвратительный смрад!

- Анатолий Иосифович, у меня предложение! – обратился Пархомов, взяв председателя за локоть, - Давайте впредь не пускать на наши собрания таких вот субъектов!

- Милый мой друг, да как же их различишь –то! – покачал головой Анатолий Иосифович, - И не могу я не пускать таких, даже если сразу угляжу мерзавца! Что о нас скажут! Ведь у нас демократия! Не можем мы лишать молодёжь возможности выражать свои мысли и чувства!

- Не выражать, а выражаться! – подчеркнула Зинаида Ивановна Лиминская.

- Друзья! Друзья! Но ведь молодежи надо давать шанс научится! – продолжал свою демократическую мысль председатель, - С этим…. не получилось. Ну и что! За то мы сегодня приобрели достойного продолжателя наших традиций. И я предлагаю вернуться к нашему заседанию!

Люди соглашаясь, закивали головами и расселись умиротворённо по своим местам. Стоять остался только Анатолий Осипович. Он подошёл к Ване, и добродушно улыбнувшись, обратился:

- Ваня, сегодня ты нас порадовал. Однако тебе ещё далёко до настоящего владения словом. Но мы тебе поможем научиться. Первое наперво – у тебя проблемы с рифмой. В этом помогу тебе я, но позже. Сейчас будет не лишним немного поправить твои способности читать на публике. Для поэта это главное. В этом тебе поможет Пантелеймон Лукич Винопаров. Он тебе преподаст сразу пару уроков.

Винопаров встал перед Ваней.

- Мой юный друг, главное для чтеца – поза и голос. Ты стесняешься. От этого ты немного скован, не выражен. Что касается голоса, то тебе надо научится правильно дышать. Встань вот сейчас, я тебя поставлю в правильную позицию.

Ваня подчинился и покинул мягкий диван. Мастеру чтения он приходился чуть выше пояса. Пантелеймон Лукич Винопаров расстегнул ширинку своих штанов и от туда вынырнул длинный и толстый член, вознёсшийся своей фиолетовой головкой над головой юного поэта.

- Ну-ка, дружочек, попробуй его взять!

Ваня замешкался и осмотрелся на присутствующих. Они одобрительно закачали головами. Ваня потянулся на цыпочки и поймал несмелыми губами головку мастера.

- Нет – нет! - Остановил его Пантелеймон Лукич, - ну что это у тебя за поза? ты же не в гимнастическом зале! Давай попробуем так вот! – мастер чуть присел и увлёк своим членом голову парня чуть вниз. Плавным движением он погрузил свой орган до половины ствола и снова встал.

Голова парня вздёрнулась и он теряя равновесие выставил правую ногу вперёд, раскинул руки, от чего стал походить на канатоходца .

- Вот! – удовлетворённо произнёс Пантелеймон Лукич. – Теперь милок, когда мы научились правильно стоять, потренируем твои голосовые связки . Что бы тебя слышали люди в зале, надо широко открывать рот и подчёркивать гласные мимикой губ. – мастер вытянул член из губ Вани и вставил снова, но только лишь головку. – Главное при чтении выразительно произносить букву "о". Вот скажи сейчас "хорошо!"

- Фоофо! – произнёс Ваня.

- Нет, так не годится! Ещё пытайся! Помогай себе языком и челюстями! Будет не лишним, если мне сейчас помогут с эмоциональным настроем.

- Моя помощь, надеюсь, поможет! – вызвалась Тамара Фёдоровна Павлинская – За эмоциональность можете не волноваться!

Поэтесса элегантно приспустила с Вани штаны, и её длинный язык проник между маленьких ягодиц юного поэта. Парень вздрогнул, и подался вперёд, невольно заглатывая возбуждённую плоть мастера чтения.

- И повторяй "хорошо! " – напомнил Пантелеймон Лукич.

- Фолофо! – слушался парень.

- Ещё! – настаивал мастер чтения, - У тебя начинает получаться!

Язык Тамары Фёдоровны преодолел сопротивление сфинктера Вани и проник в нутро.

- Не останавливайся, дружок, ты очень способный! – довольно улыбаясь, Пантейлемон Лукич потрепал Ваню по вздувшимся щекам, за которыми равномерно ходила головка его члена, - Старайся выразительнее произносить слово! Давай, повторяй!

- Холошо! - громко произнёс Ваня, стараясь изо всех сил. – Холошо!

Его юное тело словно вошло в резонанс. Он вторил Тамаре Фёдоровне, но и не желал отставать в уроках дикции Пантелеймона Лукича.

- Друзья! Друзья! – взмолился Пантелеймон Лукич, - Где же рифма!

Тем временем, Анатолий Осипович, наблюдавший за обучением молодого поэта азам мастерства, задумчиво гладил свою бороду, сидя напротив.

- Действительно, давайте добавим ритма! – предложил он, - парню не хватает ритма! Ещё чуть-чуть – и у него получиться!

- Да! – подтвердил Пантейлемон Лукич, - Не помешало бы творческого задора и летящей рифмы! Ибо я, признаюсь, уже теряю силы, хотя мне доставляет не малое наслаждение работать со способным учеником!

Председатель обернулся к Зинаиде Ивановне Лиминской и жестом руки указал на увлечённое творческим развитием трио.

- Пожалуйте, любезнейшая Зинаида Ивановна, Вы, как ни кто другой умеете находить общий язык с подрастающим поколением!

Зинаида Ивановна, только и ждала приглашения. Вся расцвела, заискрила глазами и с легкостью юной девы подскочила к Ване, просунув голову между худых ног мастера чтения. Ловко губами, она поймала набрякшую плоть поэта, и её щеки напряжённо впали, всасывая нежный и непорочный член.

- О, да! - Вздхнул умилённо Анатолий Осипович, - Только вы можете так легко задать рифму!

- О, да! – вторил Пантелеймон Лукич, - какая прекрасная рифма! Хорошо! Дружок, хорошо!

- Хогхошо! – повторял Ваня, следуя ритму Зинаиды Ивановны.

Анатолий Осипович поднялся и решительно обнажил свой, не по годам молодцевато выглядевший член. Он круто поднимался вверх, грациозно торчал из тела метра, словно невидимый чертёжник протянул сквозь него центральную осевую линию.

- Что ж, - хлопнул он в ладоши и встал позади Вани, - пора перейти к главному уроку. – В любом произведении должен быть подтекст! Иначе выйдет чистый формализм. Подтекст – удел мастеров!

Тамара Фёдоровна уступила место метру и перебралась помогать Зинаиде Ивановне. Анатолий Осипович коснулся попы Вани, блестящей от слюны Тамары Фёдоровны и плавно, без коротких проталкивающих толчков, ввёл своего молодца в анальное отверстие начинающего автора. Длинный член погрузился в него полностью, до самых могучих ядер метра. Ване казалось, что он пронзает его до самого сердца, распрямляя все извилины и хитросплетения охваченных жаром кишок.

- Хогггггрррррррошо! – простонал Ваня.

- Вот! – воскликнул Анатолий Осипович, - Вот!

- Ах! – простонала сентиментально Тамара Фёдоровна, оторвавшись от тугих яичек ученика, - у него получается!

- Ещё чуть-чуть и у него выйдет! – воскликнула Зинаида Ивановна.

- Уважаемая, не отвлекайтесь! Вы можете нарушить ритм! – взмолился Пантелеймон Лукич, - Только не ритм!

Анатолий Осипович ловко выдернул свой могучий член из юной попки, только только познавшей некоторые моменты истинного мастерства, и тут же вогнал снова до упора. Ваня наскочил глоткой на член Пантелеймона Лукича и в тот же момент задвинул свой уже упругий фалос в ротовую полость Зинаиды Ивановны.

- Рифма! – воскликнул Пантелеймон Лукич, - Рифма!

- Ох! – выдохнул Анатолий Осипович, - есть смысл, есть!

- Ах, как жаль! Ах, как жаль! - запрыгал вокруг пинтета Пархомов, - Как жаль, что я не с вами!

- Милейший, не суетитесь! Придёт и ваше время! - ответил Анатолий Осипович, - Сначало - азы!

- Выходит! Выходит! – выкрикивала Тамара Фёдоровна, чувствуя языком напряжение яичек прилежного ученика.

- Хорошо! – наконец вырвалось из Ваниных уст, заткнутых опытной плотью Пантелеймона Лукича.

- Хорошо! Хорошо! – вторил ему Пантелеймон Лукич.

- Мг! Мг! Мг! – доносилось снизу творческого пинтета.

-Хорошо! Хорошо! Хоршо! Хорошо! – восклицала Зинаида Фёдоровна, еле удерживая свой ловкий язык от энергичной польки на юных удах.

- Глубинная семантика! – Стонал Анатолий Осипович, закатив глаза и не сбавляя ритма своих плавных, но глубоких проникновений в быстро обучавшийся организм. – Глубинная семантика!

-Х-О-Р-О-Ш-О! – Вытянулся Ваня, и его ноги ослабли. Он не смог себя удержать и начал опускаться на пол, увлекая за собой остальных участников творческого союза.

- Зинаида Ивановна! – слабым голосом произнёс Пантелеймон Лукич, - Я понимаю ваши эмоции, но нам тоже хочется насладиться этим чудным даром!

Зинаида Ивановна оторвалась на силу от обмякшего члена Вани и переползла к Пантелеймону Лукичу. В страстном поцелуе она передала ему часть драгоценной влаги. Но Ванин член не остался без внимания. Его обхватили губы Тамары Фёдоровны и не дали излиться на ковёр остаткам семени.

- Ах! - блаженно потянулась Зинаида Ивановна, - Просто нет слов! Как чудесно! Как обильно! Какой размер!

- Да! – подтвердил Пантелеймон Лукич, - рифма была просто великолепна! Ай да Ваня! Вот приемник!

- И мне извольте отведать сего! - подскачил к Зинаиде Ивановне Пархомов.

Зинаида Ивановна собрала остатки семени в своём ротике и тонкой струйкой влила в рот сатирика. От полученной дозы он звонко засмеялся, смакуя ценный дар.

- Друзья! – поднялся Анатолий Осипович, заправляя в штаны могучую плоть, невзирая на то, что она уже обмякла и уменьшилась в двоё. Плоть метра поражала размерами и вызывала только молчаливый восторг.

- Анатолий Осипович, - перебила мысль метра Тамара Фёдоровна, - когда же вы мне поможете с глубинной семантикой? Это было бы чудесно!

- Любезная Тамара Федоровна, вы же видите, что мудрость не может так просто проникнуть в творческую натуру. В ваших годах это довольно рискованно. Зачем Вам подвергать себя риску? Ваничка молод. Испытания ему только на пользу. У вас же есть иные способы выражения. И у Вас это получается как ни у кого другого! – ответил Анатолий Осипович и смахнув с её уст капельку семени Вани, тут же отправив себе в рот.

Ваня шёл домой в отличном настроении. От эмоций чуть кружилась голова, внутри растекалась теплыми волнами лёгкая истома, и он был готов снова к акту творения. Добравшись, наконец, домой, он заперся в своей комнате и с наслаждением принялся мастурбировать, вспоминая теплый приём в клубе "Золотое перо".

За окнами царила её величество Осень, покрывшая землю царским шлейфом. Как на экране телевизора, окно отображало бесчисленное количество огней ночного города. В мягком мраке терялись очертания домов, и казалось, огни – есть бриллианты, вшитые в венценосные одеяния Осени. С улицы доносилось тихое шуршание шин проезжающего транспорта, лёгкий шелест листьев и странный стон, почти не различимый. Осень, наверное, устала бродить по городу и слышать восхищения её красотой.

Но это стонала не утомлённая осень. Около мусорных баков стонал парень в джинсовой куртке, еле выдавив из себя длинный батон кала. На этот раз он получился длиннее, зловоннее и толще. Парень в джинсовой куртке на удивление быстро поднялся, смело подхватил только что выдавленное в нечеловеческих муках содержимое своего нутра, и подбежав к стене дома, принялся размазывать его по поверхности бетонного тела немой девятиэтажки. Дерзкие мазки под его рукой превращались в текст.

Что он писал, Ваня не видел, как не видел и самого парня, одержимого похабной манией опошлять прекрасный мир и чувства тех, кто ценит его неповторимую изящность.

Ваня кончил и умиротворённо опал на кресло, размазывая семя по животу и смазывая им анус, теперь ставший необычайно широким и доступным. Он желал ещё что-нибудь написать, что-нибудь серьёзное, с подтекстом, пока ласковый Морфей не заключил его в свои объятия.

Ване было ХОРОШО!

Copyright © Arlikin, 2003-07-19