Машенька

(Гот Готыч)

опубликовано на neo-lit.com

- Машенька, Машенька, на кого же ты меня оставила, - причитал старик, качаясь из стороны в сторону и обливая старческими слезами маленькое тельце.

- Ох, старый дурак! Что же я наделал?! Как я теперь без своей Машеньки?! – он качал на руках безжизненную Машеньку и выл, как затравленный зверь, от отчаяния и душевной боли. – Внучка моя, любимая. Ну я же не хотел, слышишь, не хотееееел!

Старик рыдал и пытался костлявыми негнущимися пальцами застегнуть пуговки на скромном ситцевом платьице Машеньки.

- Ну скажи хоть что-нибудь! Хоть одно словечко! Машеееееенькааааа!..

Машенька смотрела на старика пустыми мёртвыми глазами и глупо, по-кукольному улыбалась.

- Молчишь? Ну молчи, молчи.

Дед вытер слёзы тыльной стороной ладони, положил Машеньку на диван и вышел в коридор. Через несколько минут он вернулся в комнату с ножовкой по металлу и фанеркой. Старик аккуратно взял Машеньку на руки и отнёс в ванную, включил тёплую воду, аккуратно снял с Машеньки ситцевое платьице и белые трусики, помыл её мёртвое тельце с губкой и мочалкой и вымыл её шампунем голову, завернул Машеньку в махровое полотенце и вышел. Затем вернулся уже с фанеркой и ножовкой. Он укрепил фанеру на краях ванны и положил на неё трупик Машеньки.

- Ну что же, внученька, пора…

Он поплевал на руки, взял ножовку поудобнее и принялся за распил Машеньки. Одну ручку, потом другую, ножку, ещё одну ножку. В воздухе почему-то пахло жжёной резиной. Напоследок старик отпилил Машеньке голову и положил себе на ладонь.

- Колобок-колобок, я тебя съем! – сказал дед лукавым голосом и зашёлся в истеричном смехе.

После того, как он немного успокоился, он сложил Машеньку по частям в полиэтиленовый пакет, отнёс на кухню и положил на верхнюю полку холодильника.

- Так, с одним делом покончено. Теперь уже скоро.

Дед нашёл на кухне старую газету, оторвал от неё клочок и стал что-то писать старческим неразборчивым почерком. Закончив, критично перечитал написанное и , удовлетворившись результатом, прилепил свою писанину скотчем к холодильнику. Затем плотно закрыл дверь и окна и вывернул все ручки на старенькой газовой плите.

- Машенька, девочка моя…

Через несколько дней соседи почувствовали неприятный запах из квартиры Ивана Макарыча и вызвали милицию. На вызов приехал жирный участковый Прокопенко.

- Ну что там у вас, - спросил он лениво у соседки Ивана Макарыча, пенсионерки Клары Захаровны.

- Да вот, запах какой-то странный из соседней квартиры. Ты бы проверил, милок.

- Ща, всё проверим. Не волнуйся, бабуль.

Мент надавил на звонок коротким жирным пальцем с обгрызенным ногтем и прислушался, приложив ухо к двери. Квартира хранила молчание.

- Будем ломать, - сказал участковый, не представляя, как он будет это делать.

- Зачем же сразу ломать? Может там не закрыто, - вмешалась Клара Захаровна.

Участковый повернул ручку и дверь открылась. «Не нравится мне это», - подумал он про себя. Он зашёл в квартиру, прикрыв нос платком, соседка предпочла остаться снаружи и лишь с интересом заглядывала в дверной проём. Участковый уверенным шагом направился к закрытой кухне. Открыв дверь, он выпустил в коридор волну убийственных запахов. Два запаха – запах газа и трупный запах Ивана Макарыча явно преобладали над всеми остальными.

- Бля, я хуею – старпёр, а всё туда же, в суицидники лезет.

Открывая форточку, мент заметил записку на двери холодильника и изменился в лице.

- «Я, Веригин Иван Макарыч, признаюсь, что 8 января сего года я совершил акт сексуального насилия над своей внучкой Машенькой, что повлекло за собой её смерть. Я полностью признаю свою вину и самостоятельно выношу себе смертельный приговор».

Прочитав это, участковый Прокопенко выудил из кармана куртки чекушку «Гжелки» и сделал пару больших глотков. Затем он открыл холодильник, надеясь найти там какую-нибудь закусь, и наткнулся на небольшой полиэтиленовый пакет. «Вот тебе и закуска, блять», - подумал мент и выронил пакет из рук. Из пакета к ногам Прокопенко выкатилась резиновая кукольная голова.