Наши берега

(Савраскин)

Представляю два берега.

На одном – дивный сад, яблони в цвету, шелест ветерка в молодых листьях, подсыхающие от утренней росы кусты сирени. Все купается в солнце, весна.

На другом берегу мрачно и холодно. Ржавые покосившиеся прутья решеток, неумолимое безмолвие могильного мрамора, глухой от безысходности клекот воронов. На кладбище сумерки.

Если долго идти по тропинке сада, раздвигая руками сплетения буйного кустарника и отфыркиваясь от назойливого кружения миниатюрных ангелоподобных фей, то обязательно придешь.

Можно попробовать выйти из огромного, пропахшего серой и еле уловимым запахом тления зала большого крематория. Захлопнуть за собой тяжелую дубовую дверь и даже притворить за собой скрипучую кладбищенскую калитку.

Где-то там, в глубине сада, за ручьем с чистейшей родниковой водой растет чудесный цветок. На огромном, не в обхват стебле покоится его радужная в блестках чашечка, раскрывающаяся (согласно легенде) раз в десять тысяч лет.

Неудивительно, если в сгущающемся, обволакивающем с ног до головы тумане проступят неожиданно контуры мрачного здания большого крематория.

Путь по тропинке приводит к чуду. Цветок играется, покачиваясь на ветерке и позванивая чем-то переливчатым внутри себя, манит.

Пытаясь уйти от смерти, неизбежно к ней же и придешь. Может показаться, что она позади, обманута, но готика большого крематория ясно дает понять – все пути на этом берегу ведут обратно.

На одну лишь секунду солнце меркнет и легенда воплощается в реальность: божественный цветок, подрагивая от неуверенности, медленно начинает раскрываться. Пришло его время.

Откуда-то сверху, заворачивая сердце в тоскливый свиток, гулко звонит колокол. И словно в кошмарном сне, в вязком наваждении вновь открывается дверь крематория.

Завораживающе-плавно клонится к земле стебель цветка.

Скрипучие от окружающей безысходности двери смерти распахиваются

И…

…И

Цветок жизни показывает свою истинную сущность: в нем прячется выход на другой берег. Смрадным запахом разложения и плесени повеяло в Гефсиманском саду.

За дверью крематория – тропинка, убегающая под сень райских кущ. Свежий ветер, несущий с собой запахи расцветающих трав, разгоняет туман в царстве Аида.

P.S. Во тьме моего мертвого сердца живет прелестный цветок, и в расцветающем свете его любви, видно, что на твоем сердце лежит могильный камень с выгравированными на нем именами.

Нашими именами.

Copyright © Савраскин, 07.09.06