Жизнь
(Генадий Теплин)
опубликовано на neo-lit.com
Жизнь.
Генадий Т.
I went to god just to see, and I was looking at me
Saw heaven and hell were lies
When I’m god everyone dies
Scar/scar/can you feel my power?
Shoot here and the world gets smaller
Scar/scar/can you feel my power?
One shot and the world gets smaller
Let’s jump upon the sharp swords.
The Reflecting god - Marilyn Manson.
--Сколько себя помню, всегда разговаривал сам с собой. Эта привычка зародилась у меня ещё с детства, наверное, от нехватки внимания или отсутствия друзей. Я рос на окраине города, в провинции; выбирать себе соратников из не моющихся или гнушающихся нормальной одежды персоналий не хотелось. Ещё тогда у меня зародилось предубеждение, будто бы, если человек брезгует чистой одеждой или душем – он не человек вовсе, а животное. С одной стороны, конечно, правильно, вот только не было в моих словах гуманности… да и сейчас нет.В детстве я представлял себя избавителем человечества; я строил планы по спасению всего мира, считал себя великим, вторым Македонским. Я считал себя не подвластным системе, называл всех людей винтиками и покуривал травку. Я был подающим надежды учеником, хоть и вообще не читал, я просто знал всё то, о чём говорил. Когда я закончил школу передо мной встал вопрос о дальнейшем образовании; я отправился в деканат одного ВУЗа и там, в очереди познакомился с человеком, изменившим всю мою жизнь. Его звали Рог.
Я ненавидел очереди, стоять в них было не выносимой экзекуцией; даже, когда меня посылали за хлебом – у меня сдавали нервы, и я шатался по улице, ждал, когда же выйдет последний посетитель. Теперь же я стоял в толпе около часа, а длинный хвостатый монстр, начинающий длинную цепь у входной двери в аудиторию 312, всё не рушился. Уменьшался только хвост, все кто были сзади меня, не дождавшись своего череда, уходили; мне это всё было фиолетово, лучше бы уходили те, кто стоял впереди. Я ещё раз осмотрел своих «братьев» по несчастью.
Сзади меня стояла женщина Бальзаковского возраста; в руках у неё была корзинка с чем-то душистым, мягким и папка: личное дело какого-то Замятина А.Н.. Наверное она пришла просить за сына. Спереди стоял очкастый парень, его высокомерность выражалась даже в вылезающих из джинсов семейниках. Он со своими шаблонными знаниями - заваленный форзацами книг - в очереди вёл себя как король, как Ницше среди негров. Окидывал всех ненавидящими взглядами, кривил губы, когда его взгляд соприкасался с чьим-нибудь, и отвечал на все вопросы ядовитым «я занят». За ним стоял Рог. Конечно, тогда я не знал, что это Рог, он был невысокого роста, широкоплечий, нескладный, в кожаной куртке; словом я сначала даже внимания на него не обратил – до того он был обычен. До того он был КАК ВСЕ.
-Послушайте, - обратился очкарик к Рогу, - не могли бы вы уступить мне место? Я поступать собрался.
Я ещё раз посмотрел на Рога. Действительно. Встретишь такого на улице – сразу повесишь ярлык идиота и гопника. Идиота в первую очередь.
-Браток, - не поворачиваясь на удивление спокойно ответил ему Рог, - ты хочешь вперёд меня? А изменит ли что-нибудь это?
Очкастый повернулся ко мне, окинул меня ненавистным взглядом и скривился в усмешке. Он ругнулся на каком-то непонятном мне наречии и снова повернулся к гопнику.
Я перевёл взгляд на Рога; он безотрывно смотрел на очкарика. Если бы на меня кто-то так, зыркнул как сейчас посмотрели на умника, - я бы не раздумывая повесился.
-Люпем Гаудет патентиа дюрес, - произнёс шипя, гопник, отвернулся.
В последствии я долго ломал над этим голову. Не потому что идиот знал латынь, скорее, потому что очкарик сразу испарился. Побросав все книги, форзацами которых был завален, он испарился в дымке, исчез. Исчез.
Я остолбенел; на моих глазах исчез человек; остались только его портянки. Он просто испарился.Просто испарился!
-Молодой человек, вы проходите? Мне сегодня ещё аппелировать за Алёшенькино поступление. – Окликнула меня сзади барышня с пирожками.
Рог повернулся ко мне, и я увидел его глаза. Я словно упал в большую-пребольшую яму. Я не просто упал. Я падал туда сейчас и если бы он не отвёл глаз, я бы летел вечность. Целую вечность!
-Блядь, ты, что, конь, что ли?
Я продолжал тупо смотреть на него; я чувствовал, как мой рот раскрылся, как из него потекла слюна, как она начала съезжать, по моему подбородку, я увидел свою смерть, я видел пронёсшуюся одним кадром жизнь, я видел своё падение, я увидел ангелов на пути в большую капеллу. Я увидел облака, большие ворота какие охраняют эстетов в больших коттеджах и людей, сотни людей на пастбищах, из этих людей ежесекундно что-нибудь выходило. Например, ребёнок. И как только ребёнок выходил он сразу же становился такой же овцой и как только он становился такой же овцой он…
Рог моргнул. Теперь его взгляд бегал по моем плечу.
-Что ты видел? – Он потащил меня к выходу. – Что ты видел, я тебя спрашиваю.
-Аааа… - Только и смог вымолвить я.
-Ты и это видел? Чёрт, знал же, что до фига коней, что я сделал. Теперь тебя надо отвести…
-Куда? – Я потихоньку начал приходить в себя; осознал, что я не могу двигаться. Он шёл за меня.Он был моими ногами.
-В конюшню!
Ненадолго воцарилась тишина. Мы проходили через улицы, пригороды, города, мы переступали через реки, перелетали болота, проезжали на попутках по федеральным трассам и наконец-то ступили на твёрдый пол. Мы попали в какое-то здание. Я тогда ещё не мог управлять своим мозгом, моя ЦНС наотрез отказывалась работать, а взгляд оставался тупым и бессмысленным.
-Зачем, ну зачем. Теперь снова нужно будет внедряться… ах чёрт.
Мы снова шли из ниоткуда в никуда. Рог вёл меня по тёмным коридорам, затхлым кабинетам, потемневшим аудиториям, пока, наконец, не привёл туда, куда задумал.
Я почувствовал, как снова могу двигаться. Я осмотрелся. Помещение действительно было похоже на конюшню. Вокруг были и стойла и огромные корыта для питья, и сено, и навоз. Но не было здесь лошадей; вместо лошадей были люди. Они спали на подстилах, брали в рот уздечки, прибивали к ногам подковы.
-Где мы?
-Молчи лучше. И так виноват, сейчас вообще убью к чёртовой кобыле и будешь постигать истину вторую без первоначальной. Конь блин, ты вообще знаешь, что ты наделал? Что ты наделал, что ты наделал, сука?!
Из самого огромного стойла («королевского» - пронеслось у меня в голове) вышел тучный человек в тёмном фраке, с виду бизнесмен; взъерошенная голова, сбитый взгляд, подрагивающий кончик носа, дрожащие руки, слепленные тонкие губы, - всё указывало на то, что его минуту назад здесь не было.
-Рог, что за срочность? Я встречался с двумя кобылками…
-Копыто, извините, я действительно сожалею.
Рог встал на колено и склонил голову.
-Встань, нечего дурью маяться. Что тут? – Незнакомец оценочным взглядом, словно ревизор в магазине, осмотрел меня.
-Тут конь, очевидно из разряда высших. Сразу видел истину в моих глазах.
-Блядь, как ты это допустил, Рог?
Копыто щёлкнул пальцами левой руки и мы оказались в огромном и просторном офисе пент-хауза. Огромный дубовый стол, огромные кожаные кресла и окно во всю стену. Да. Должно быть Копыто был большим боссом...
Жестом бизнесмен предложил нам сесть и отлил себе в стакан какую-то вязкую жидкость из оранжевого фужера.
Копыто и Рог уставились друг другу в глаза. Сначала я рассматривал широкоэкранный плазменный телевизор, голую секретаршу Копыта через одностороннее стекло. Занятная штука. Ты можешь смотреть на кого хочешь, а он тебя не увидит. Как в тонированном
БМВ. Убей идущего по улице и закрой окно; никто не заметит в суматохе; особенно в большём городе. Там даже труп не увидят. Его раздавят, а потом закапают в канаве будто так и было. Потом набегут родственники, начнут жаловаться: "Ах вы гады, убили родю!". Им дадут штуку баксов, чтобы они заткнулись, те, конечно, за штуку заткнутся... а потом и их убьют. И всё повторится. Только штука баксов будет одна.
Я окинул взглядом окно; кабинет… нет, конференц-зал. Не поворачивался язык назвать помещение с бассейном, дубовым столом, кожаными креслами и голой секретаршей за тёмным стеклом – кабинетом. За окном люди-бусинки спешили на машинах-треугольничках. Судя по соседнему зданию мы сидели на тридцать восьмом этаже.
Немного посидев я начал рассматривать своих собеседников. Я видел каждую родинку на их теле, каждый... а потом, случайно, я посмотрел в глаза Копыту и снова соединился с сознанием Рога.
...И как только ребёнок выходил он сразу же становился такой же овцой и как только он становился такой же овцой он… ложился на жёлтый подстил и выставлял ноги на специальные подставки, какие бывают на хирургических столах в роддомах и из него тут же вынимали нового человечка, который занимал место отца. Отец в свою очередь становился на место деда, дед на место прадеда, а прадеда забирала огромная махина-вертолёт, со скоростью света увозивший съёженный аморфный субъект куда-то вдаль; затем вертолёт возвращался снова. За новой партией. Затем я снова увидел ангелов, которые брали автоматы и стреляли в эти вертолёты, упавшие машины они разбирали на куски, а стариков…
-Блядь, конь опять смотрел в тебя! – Крикнул Копыто и вскочил с кресла. Достав сигарету из кармана куртки он закурил.
-Да я говорил вам, что он очень одаренный. – Без тени иронии сказал Рог.
-Вижу! – Нервно вдохнув углекислый газ, бизнесмен поморщился.
В этот раз я отошёл от транса намного быстрее.
-Рог позови Маришку.
Рог подошёл к изголовью стола и нажал кнопку интеркома.
-Маришка, босс вызывает.
Я посмотрел за тонированное стекло. Нагая секретарша, в последний раз помяв свою сочную грудь, наспех надела юбку и блузку; вбежала в дверь конференц-зала.
Маришка представляла собой длинноногую красавицу. Если такую увидишь перед смертью – сразу поймёшь, что прожил жизнь не зря. Её пышные волосы эротично ложились на оголённые плечи, разрез декольте напоминал банку сардин, которую так и хочется вскрыть, а ротик её – совершенство. Нижняя губка выступала немного больше верхней, от этого Маришка напоминала вечно насупившийся манекен для эротических игр. Поразмышляв немного, я сообразил, что все уставились на вздыбившийся у схождения моих ног бугорок. Уняв свою эрекцию, я виновато посмотрел на всех троих визави по очереди.
-Эмм, босс?
-Маришка, почему так долго?
-Я была занята, сэр. – Она пафосно надула губки, от этого её рот приоткрылся, и я увидел этот игривый язычок, который так и хотел… Я снова почувствовал на себе взгляды. – Но теперь я вижу, что одеваться не было нужды.
Она игриво усмехнулась, и картинно выставив грудь, спросила: «Сэр, для чего вы вызвали меня?»
-Мне надоели твои выходки, Маришка, я решил тебя проучить. Вот тебе курсант, ты временно лишаешься должности секретаря. Ты должна будешь научить его всему…
-Но, босс, его ведь Рог нашёл, верно? Так пусть он и разгребает. Новые лошади – дело тех лошадей, которые их нашли. Это как у этих примитивных созданий, у людишек. Сын всегда привязан к чреву матери, не смотря на то, что вылез оттуда давно; его ведь ничто не обязывает в дальнейшем присутствовать при ней.
-Маришка, знаешь, почему ты до сих пор не бизнесвумен? Почему у тебя до сих пор нет своей фирмы, и почему ты до сих пор не затмила первую кобылу в мире?
-Не могу знать, босс. – Маришка осмотрела меня с ног до головы, немного задержалась на вызывавшем ранее внимание месте. –Но я согласна…
-Потому что у тебя очень длинный язык!
-Слово не овёс, - вылетит, не поймаешь, слыхали эту песню. И не раз, шеф.
-Проваливай. И этого захвати. Не могу вас всех видеть! Достали уже!
После этого я на десять лет ушёл из людей, я поселился в конюшне, как и все те, кого учили. Так получилось, что я был самым младшим из всех когда-либо обучавшихся коней. Если ты конь – тайна откроется тебе на третьем, четвёртом десятке жизни, но никак не в самом начале. Я получил шанс, шанс понять всё. Маришка была моим учителем почти во всём, она знала меня лучше всех, питала ко мне по истине материнские чувства… и стала моей тенью. Если я шёл на свидание с девушкой – она была моими словами. Когда я учил урок, - моей книгой, когда я ел, - моей вилкой, когда я спал – моей подушкой.
Успешно сдав экзамены я получил специальность вербовщика, то есть того, кто находит новых коней и приводит их к Копыту. Кстати, за всю свою изоляцию я не видел ни Рога, ни Копыта. Единственным моим собеседником стала моя же тень, которая теперь заменяла мне Альтер эго, говорившее со мной раньше; оно опосалась, что я не смогу без Рога стать просветлённее.
-Ты узнал очень много, многие кони не знают и половины того, что знаешь ты на сотом году жизни, не то, что на тридцатом! – Говорила она мне за обедом. – Я уж точно знаю, что у тебя с ним установился контакт. Поверь старушке!
-Верю, я его не видел. Он, наверное, теперь…
-Да никем он не стал, - прочла она мои мысли, - после случая с тобой Копыто так разнервничался, он подумал, что ты не выдержишь, сдашь нас, люди узнают о истине коней…
-И что? – Тогда я ни разу не слышал эту историю, поэтому я слушал очень внимательно; впоследствии мне доводилось наизусть запомнить эту историю. Её знали так много коней, что и рассказывать то было не кому… оставалось убаюкивать себя ей по ночам. Эта история стала своеобразным фольклором коней…
-Его выгнали из корпорации и наложили запрет на использование способностей, представь, конь всё умеющий, но не могущий.
-Так ушёл бы в горы и стал бы использовать!
-Ты не понимаешь. Способности – нельзя использовать, если наложили запрет. На каждую провинившегося лошадь есть лошадь-чистильщик, который и следит за ней. И если только приговорённый к не использованию хоть раз…
-И что мне делать? Я же не смогу узнать всё до конца!
-Ты и не узнаешь. Рог сошёл с ума. Его невозможно вернуть к жизни.
Странно всё это. Встретил гопника, который за десять лет так поднялся в моих глазах, что я почти считал его отцом… а тут…
-Я постараюсь.
-Ты же не хочешь сделать…
-Хочу.
Я шагнул по мёртвой дорожке и голос моей тени, моего Альтер эго, моего ангела-хранителя остался по ту сторону. Я вступил в чистилище и пошёл. Первым делом я раздавил чей-то череп; весело хрустнув, тот побежал в наш мир, ему был дан ещё один шанс. Мной. Я на секунду задержал сознание: «осталось три возвращения к жизни, чёртовы черепа потустороннего мира!».
Рог в темноте жевал сухарик; как аквалангист готовящийся к прыжку он, свесив ноги, сидел на огромном склоне, если бы он упал…
-Рог? Помнишь меня? Это я…
-Сухари. Сухарики! Мои любимые!
Он сбросил остатки засушенных хлебцев с обрыва и уставился на меня.
-Ты! Я знал, что ты придёшь!
Молниеносно вскочив и подбежав ко мне он крикнул: «Ты задержался на пять лет, толстяк!»
Я не был толстым, скорее всего он даже не понял кто перед ним стоит.
-Рог…
-Я не Рог, я конь! Зови меня конём!
-Конь…
-Я не конь больше, понимаешь, незнакомец? Я больше не конь. Аааа, - он вскрикнул, - Я понял, я понял! Ты – киллер, ты пришёл забрать мою грязную душонку! Признавайся!
-Послушай, Рог, это же я…
-Ты? Ах, это ты! Ты меня сгубил! – Он бросился с кулаками; я успел отбежать и он грохнулся на сырую землю, распластался. – Скот! Скот! Это всё ты виноват! Ты! Ты! Ты!
-Рог, я не смогу без твоей помощи всё понять.
-Без моей помощи? БЕЗ_МОЕЙ_ПОМОЩИ? А ну-ка повтори! Моя помощь говоришь?
-Ты слышал меня.
-Ты жалкая ничтожная букашка! Я никогда не вскрою тебе правду!
Я поднял это жалкое создание и заставил раскрыть его глаза.
Я упал в бездну и там… Затем я снова увидел ангелов, которые брали автоматы и стреляли в эти вертолёты, упавшие машины они разбирали на куски, а стариков… а стариков перерабатывали и конвертировали в младенцев, полученных уродов они скидывали в мусоропровод на крышке которого большими трафаретным буквами накалякали «на землю». С виноватым видом они смотрели в глаза матерям умерших детей и поливали свинцовым дождём всё новые вертолёты, те падали к ангелам в руки, а некоторые сразу – в мусоропровод, потом пришла смерть. Смерть была зеленоглазой пиявкой с киркой, какую носят маркшейдеры она искала тех, кто может жить. Их она убивала и переводила тех, кто умирает в следующее измерение. Следующее измерение накрыло меня солнечным светом, я смотрел на него и не мог понять, что так слепит мои чувства. Скорее всего это был предмет или какое-то устройство, которое изначально было против тех, кто придёт сюда вместе со взглядом коней. Я плюнул в бездну и по миру прошли волны, тысячи поселенцев умерли, а я посмеялся им в лицо, тогда они взяли пулемёт и…
-Нет! Пожалуйста, пусти меня, милый мальчик, я нашёл тебя таким милым мальчиком, ты даже двух слов связать… Аааа! – Левой плюхой я отбил у него желание говорить, а правой подравнял его голову, я надавил ему на скулы, но он не открыл глаза. – Пожалуйста, это так больно, милый мальчик отпусти менАААААА! – Я ударил его ещё раз, а потом ещё раз и так пока он не открыл глаза. Я смерил кровавое месиво – его лицо – безразличным взглядом, сплюнул.
Я уставился в его зрачок и… Я плюнул в бездну и по миру прошли волны, тысячи поселенцев умерли, а я посмеялся им в лицо, тогда они взяли пулемёт и… моя голова превратилась в остаток чего-то большого и хрупкого, будто бы я стал фарфоровой вазой и попал в музей, в плохой музей, в который ходят в большинстве хулители и вандалы и я посмотрел на них всех и смерил их презрительной ухмылкой, я их ненавидел. И тогда я взглянул на себя со стороны - это можно было назвать супер эгом – я увидел в себе того очкастого парня, который стоял в очереди в тот самый день, когда я встретил Рога, всё так стиснулось и сошло на нет, что я…
ЧТО Я!!!!!!!!!!!!!!!
-Люпем Гаудет патентиа дюрес, - произнёс Рог шипя, отвернулся.
Я смерил его ненавистным взглядом и потрогал оправу очков. «То же мне. Латынь знает… в терпении – сила, вот дурак. Ещё меня волком назвал. Гад. Убил бы суку!»Потрепав форзацы книг я посмотрел назад, какой-то лох стоял позади, рядом со старухой - испуганное лицо и бездумный взгляд, направленный на моего обидчика. Я взглянул на гопника, та же самая картина. Они так мило и бездумно смотрели друг на друга, что я понял…
«Геи»
Когда они ушли из очереди, я потрепал форзацы книг и прошёл вперёд.
-Извините, - обратился я к впередистоящему, - не пропустите меня? Мне поступать ещё!
Copyright © Генадий Теплин, 14.12.06