Кукла заболела

(Хабар)


опубликовано на neo-lit.com


Кукла заболела

Она родилась этой ночью. Из слов, которые я пробормотал во сне так громко, что проснулся.

«Хороших фраз намного меньше, чем хороших людей» - записал я на какой-то обрывок бумаги. «Поэтому литература имеет куда большую ценность, чем снулое человечество», - дописал я и пошел перекурить это дело.

Я назову ее Лиза. Она обожает русскую литературу, читает, словнокушает вкусное, и при этом без ума от худых подонковатых очкариков. Преподает в провинциальном ВУЗе и говорит с легким деревенским акцентом.

Лиза.

**

Я встретил ее на следующий день, в тихом кафе, куда обычно заходил завтракать.

Она сидела за столиком в ожидании заказа и жадно смотрела в окно.

- Вы в первый раз в этом городе, Лиза? – я бесцеремонно подсел к ней, надеясь на ошеломительный эффект тайного знания.

Я немного стеснялся – мои контакты со снулым человечеством основательно проржавели.

- Откуда вы знаете мое имя? – она пыталась быть строгой.

- Я придумал вас накануне. Это моя профессия. Я писатель.

- Забавно. Может, вы знаете, и откуда я приехала?

- Рио-де-Жанейро.

- У вас еще две попытки.

Я ошибся дважды. Она захлопала в ладоши. Уставилась черными глазищами. Как Рио-де-Жанейро.

- Эх вы, писатель… Брянск. Я там преподаю.

- Училка?

- Преподаватель литературы в университете, - отчеканила и обиделась.

- Скажите, преподаватель…вы уже видели Башню?

- Иванов? Таврическая-тридцать пять? Вы мне покажете?

Лиза понимала меня с первого слова. Как никогда этого не было!

- Тогда скорее! Немедленно допивайте кофе! – вскричал я, хотел степенно подняться с места, но вдруг подпрыгнул и взлетел, ударившись головой о потолок.

**

- Ахматова! Блок! Гумилев!- на Таврической.

- Соло на ундервуде! – на Рубинштейна.

- Сукин сын! – Мойка.

- Родя, мы с тобой! – на Средней Подьяческой.

Мы гуляли, я держал ее под руку, удивляясь – сколько в этом особенного. Просто идти и поддерживать ее под руку. И главное – никто хмуро не замечал.

Я чуть не взлюбил людей.

- Видите ли, автор как действующее лицо постмо­дернистского романа выступает в специфической роли своеобраз­ного «трикстера», высмеивающего условности классической, а гораздо чаще массовой литературы с ее шаблонами: он прежде всего издевается над ожиданиями читателя, над его «наивностью», над стереотипами его литературного и практически-жизненного мышления, ибо главная цель его насмешек — рациональность бы­тия, - подмигивал я.

- Авторская маска как важный структурообразующий принцип повествовательной манеры постмодернизма в условиях постоянной угрозы коммуникативного провала, вызванной фрагментарностью дискурса и нарочитой хаотичностью композиции постмодернист­ского романа, оказалась практически главным средством поддер­жания коммуникации и смогла стать смысловым центром постмо­дернистского дискурса, - щебетала она.

И мы хохотали-переглядывались.

Иногда наш волшебный разговор переполнял меня экзистенциальным гелием. Мои ноги отрывались от асфальта, и Лиза была вынуждена крепко держать меня за руку, потому что дул сильный ветер.

А потом настал чертовский закат, и я сказал:

- Лиза!

Посмотрела вопросительно.

- Я хочу показать тебе секретный лаз в небо! – сказал я и повлек девушку в свое коммунальное логово на Петроградке.

Через дверь на общей кухне мы выбрались на черную лестницу. А там и чердак был. И мы грохотали кровлей под ногами и становились у самого края, и смотрели на город, как птицы.

- Охуительно, правда? – нежно спрашивал я, а она лишь кивала головой.

- Знаешь, - сказал я, набрав в грудь вечернего воздуху.

- И ты молчал?!

- Что происходит?

- Дырка! – она с ласковою укоризной показывала мне отверстие в черном чулке. – Господи, какой стыд! А я-то, ДУРА, и не заметила!

- Я куплю тебе новые! – удало рассмеялся я. – Сейчас у меня дома мы угостимся чаем, а после я скоро уйду за новинкой и вернусь так быстро, что ты не успеешь сказать «черничный пирог».

- Черничный пирог.

- Ну, может быть, не так быстро.

**

В шикарном магазине дамского белья очереди не было. Но крупный мужчина все же толкнул меня у кассы и грубо прервал диалог с продавщицей.

- Вы мне отложили, - бросил он девушке, на меня и не глядя.

- Я бы попросил, - сказал я.

Мужчина оглянулся.

- Остынь, животное.

- Что ж, - отметил я, взял мужчину за грудки и бросил его в строй манекенов у витрины. Очевидно, он сильно ударился головой, потому подниматься не спешил.

Я подошел к нему, засыпанному элегантным дамским бельем, и крикнул, что он мне ненавистен. Словно в забытьи, я выломал руку случайного манекена и принялся наносить мужчине удар за ударом. Подоспела охрана, меня скрутили.

Кроме чулок пришлось выкупить и испорченный манекен, но это было неважно.

**

В моей комнате темно от горящей свечи. Она держит в руке мой подарок.

- Можно? – сказал я. – Можно? Я? ПОМОГУ ТЕБЕ? НАДЕТЬ???

И похолодел от смелости просьбы.

- Я остановилась у подруги. Если я задержусь, подруга будет волноваться…

- А я сойду с ума, - брякнул я честную пошлость.

Она молча стянула футболку. Стащила юбку. Избавилась от лифчика и трусиков.

- Ты сам этого захотел, - сказала она и шагнула к выключателю.

Когда прошла резь в глазах от яркого света, я увидел ее.

Настоящую.

- Я люблю тебя! – сказал я и коснулся холодных шарниров ее колена.

- Ты сам этого захотел, - сказали пластиковые губы.

- Я люблю тебя! – я поднял легкое пластмассовое тело и осторожно положил на постель. Ее глаза закрылись.

- В моих волосах еще не высох клей, - сказала она, - так не хотелось в это верить…Но ты действительно меня выдумал. Я мертвая. Вернее – неживая.

Я прыгнул на нее. Я целовал ее ледяной рот и сжимал твердую грудь. Я раздвинул ее ноги и шарил по гладкому пластику дрожащими пальцами.

Но это было все равно что пытаться трахнуть ангела.

**

Она уезжала в Брянск на следующий день. Мы договорились встретиться на перроне.

- Вот этот букет. Сколько? – спросил я продавщицу цветов.

- Четыреста.

- А долго стоит?

- Искусственный стоит всегда, молодой человек, - сказала женщина и усмехнулась.

Лиза обманула меня – назвала не тот номер вагона. Я метался по перрону до самого отправления экспресса, но так и не нашел ее.

С отъезда Лизы я начал писать как проклятый. Когда удавалось уснуть, я видел ее во сне.

И каждое утро, просыпаясь, я находил на своей шее петлю из тонкой серебряной проволоки. Ее конец уходил в форточку, дрожа от напряжения. Я рвал нить и садился к компьютеру.

Мой литературный агент засыпал меня заказами от издательств. Кажется, я давно уже стал богачом.

И однажды я сдался.

- До Брянска на 14, пожалуйста, - сказал я в окошко вокзальной кассы.

Сунув билет в паспорт, отправился купить дорожное пиво.

**

Я без труда отыскал ее университет. Узнал в деканате расписание ее лекций. Купил цветы и поджидал в коридоре, вдали от аудитории, из которой должна была появиться Лиза. Эти полчаса стоили мне полжизни.

Она вышла неторопливо, солидным шагом преподавателя. И тут же к ней бросился какой-то парень. Какой-то ненавистный парень ненавистного худощавого телосложения в больших ненавистных очках. Он поцеловал ее в губы.

Я медленно пошел к выходу, а букет выбросил в мусорку во дворе.

Но я знал! Знал, куда она ходит каждый день – одна. Ее сокровенная тайна – значит, об этом знали лишь мы вдвоем. Французское платье, на которое Лиза уже полгода откладывает из нехитрой преподавательской получки. Каждый день она заходит в этот салон, чтобы посмотреть на тряпку своей мечты. Копить осталось недолго.

**

- Ты? – сказала она, когда я шагнул из-за пестрых рядов женского тряпья.

Я молчал. Я смотрел. Я не мог оторваться.

- Уезжай. Ты не в моем вкусе. Я выхожу замуж, - печатала она мне в лицо.

И тогда я схватил ее за руку. Дернул изо всех сил, и пластмасса осталась в моих ладонях. Я повалил Лизу на пол, вцепился ей в шею. По полу покатился пластиковый глаз. Она не сопротивлялась.

- Отпусти меня! Отпусти меня, слышишь?! – орал я сквозь слезы и рвал ее голову, пока та не осталась у меня в руке. Я держал ее лицо в своих ладонях. И смотрел и смотрел и смотрел.

- Ты все сломал, - сказали ее губы и умерли.

Я схватил легкое изуродованное тело. Прижал к себе. Вокруг что-то кричали женщины.

- Кукла заболела, - сказал я.

- Кукла заболела.

- Кукла заболела.

И засмеялся.

**

Теперь я много сплю. Просыпаюсь поздно, и ничего не давит на шею. Комп изрядно запылился. Зато в углу растет зеленый бутылочный лес, в котором я вот-вот потеряюсь.

По ночам я включаю везде свет. Так надо.

Но не сегодня. Я открываю последний баттл в темноте.

Когда готов последний глоток, в плывущей комнате раздается тихий скрип. Это дверь старого шкафа. Кто-то открывает ее изнутри.

В тусклом свете фонаря с улицы я вижу, как на пол опускается нога в драном черном чулке.

- Здравствуй, Лиза, - говорю я, - я так соскучился.

- Здравствуй, дорогой, - отвечает мне надтреснутый голос, и однорукая фигура с нелепо свернутой головой все ближе и ближе.

Я улыбаюсь ей навстречу, ложусь на постель и закрываю глаза.


Copyright © Хабар, 15.02.07