Тайна Cлепой Cпины

(alya)

Тайна Cлепой Cпины

— А меня больше всего в детстве ужасала Синяя Борода.

Из разговора, услышанного на улице

Суилфрид давно готовился к этому разговору. Уже много раз встреча с Мастером Сильвестром переносилась ввиду самых разных причин, но теперь аудиенцию ничто не могло отменить. Суилфрид сам слышал голос мастера, спокойный и чуть с ленцой, пригласивший его войти.

Когда Суилфрид медленно открыл зальную дверь – он, правда, собирался ее распахнуть, но дверь оказалась неожиданно тяжелой, а потому его появление получилось торжественным – тогда он увидел…Собственно, ничего он поначалу и не увидел – в зале было настолько темно, что Суилфрид не мог понять: закрыты у него глаза или открыты.

Силясь хоть что-нибудь разглядеть, он вдруг нашел и, боясь моргнуть, зацепил взглядом рваную дырочку света, маячившую где-то перед ним.

«Да он скупец, — подумал Суилфрид, — одна свечка на такие апартаменты… Надолго ли ее может хватить?»

Осторожно, поскольку все еще в темноте, Суилфрид направился к едва уловимому свечному пятнышку. Стук широких каблуков его сапог многократно отражало густое эхо: пол в зальной комнате был выложен огромными квадратными плитами, словно из крепкого мутного стекла. А может даже, это был мрамор такой прозрачной породы, а вовсе не стекло.

«Здесь, должно быть, хорошо отбивать чечетку, — подумал Суилфрид».

— Согласен. А вы, я думаю, смогли бы превосходно исполнить роль дворцовых часов, приглашающих на бал саму Полночь.

Мастер Сильвестр заговорил так неожиданно, но как точно он поддержал мысли Суилфрида.

— Прошу прощения, не в моих правилах подслушивать чьи-либо мысли, просто мне довелось их услышать – вы очень громко думали.

Голос Мастера был глубокий, чуть с хрипотцой, и что отметил Суилфрид, эхо не решилось повторять сказанное. Но удивительно, как вокруг стало тепло. Суилфрид наконец понял почему: эхо уснуло в мохнатом ковре, и зал отапливала вовсе не свеча, а настоящий очаг.

Мастер Сильвестр сидел, как видно, в удобном кресле с высокой спинкой и широкими подлокотниками – нечаянная изящность исполнения выдавала истинную стоимость работы.

— Присаживайтесь поближе к огню, — указав на свободное такое же кресло, пригласил Мастер Суилфрида. – Вы успели вовремя.

— Действительно, это ж надо, как неистово льет дождь. Точно, так Старую дорогу совсем размоет.

— Тем поболее появится новых. Старушка и так вконец поистерлась. Уж давно у меня просилась травой зазеленеть. Да и зайцам теперь будет что летом косить.

— Они ведь и меня обещали как-нибудь с собой взять. Ты, Суил, говорят они, снопы умеешь хорошо вязать. Да и вам ли не знать, как весело с ними. Однажды мы так лихо…

— Разве вы пришли поговорить со мной о зайцах, — усмехнулся Мастер Сильвестр.

— Кто-то крадет у меня память, — выпалил Суилфрид, а его ярость, больше не сдерживаемая вежливостью, метнулась в огонь, где сразу же и сгорела.

Мастер Сильвестр спокойно смотрел на Суилфрида. Только чувство искреннего уважения к сидевшему перед ним пожилому человеку оправдывало терпение Суилфрида.

«Удивительная невозмутимость! Можно подумать, я сообщил, что из моего амбара ушлая мышь таскает зерно!»

Мастер Сильвестр едва заметно улыбнулся, но при том заговорил серьезно:

— Мне представляется это маловероятным. Готов объяснить – почему.

Он соединил попарно пальцы левой руки и правой вместе, чуть поддался вперед и продолжил:

— Мне хорошо известно, что каждый человек знает всё свое детство. Каждый человек, если того захочет, никогда и дня не забудет. Мне думается, что и запоминать он начинает с момента появления на свет. Не берусь отрицать тот факт, что ребенок слышит звуки еще в животе у матери. Но вот с определением момента включения памяти можно поспорить. Мне думается, память начинает работать вместе с первым вздохом.

Мастер Сильвестр, несмотря на свойственную ему неспешность, говорил увлеченно. Суилфрид слушал его впервые, но у него было такое чувство, что то, о чем шел разговор, он знал всегда.

— Хочу вам сказать, Суилфрид, что и меняться не страшно, когда поймешь, что изменяешься постоянно, чуть ли непрерывно. Костяк, тот стержень, что внутри человека, растет вместе с ним. Но под влиянием поступков человека, он может становиться или сильным, или слабым. Когда костяк сильный, для человека ничего не может быть страшным. Вы любите море? – Мастер Сильвестр не столько спрашивал, сколько хотел в том убедиться.

Суилфрид кивнул.

— Тогда для наглядности скажу, что знания о мире, где человек живет, уплотняют костяк, делают из него мачту, и на ней крепится парус – жизнь человека. Общение мира с человеком – это ветер, он наполняет парус, позволяет человеку плыть по морю так же, как рыба свободно, и по моим представлениям, с радостью плывет в океане, а птица свободно, и с тем же удовольствием, летит в небе. Если вы согласны со мной, то посмотрите, уж не память ли этот центральный стержень, внутренний костяк?

Желая увидеть то, о чем ему поведал Мастер Сильвестр, Суилфрид закрыл глаза. В тепле у камина думалось хорошо, и тогда Суилфрид сказал:

— Этот костяк видится мне проходящим от горла ко дну живота. Наверное, такое представление от того, что, смотрясь в зеркало, я каждый раз вижу лицо, и очень редко – затылок.

Суилфрид посмотрел на Мастера Сильвестра – тот слушал внимательно, в ответ чуть заметно кивая головой.

— Вот если бы люди смотрелись в зеркало спиной, то все представления были бы иными. А так спине достается роль простой доски, на которой бывает удобно спать ночью.

Суилфрид с досадой откинулся в кресле и, вспомнив, добавил:

— Третий глаз, и тот, если и открывается, то на лбу.

Его словно осенило:

— Может быть поэтому, редко кто бьет человека по лбу, а если на жертву и замахиваются, то как раз в тот момент, когда человек обращен к удару затылком.

Суилфрид больше не смотрел на Мастера Сильвестра – его взгляд был обращен на греющий огонь.

— Отчего спина такая беззащитная? Неужели прошлое настолько ужасно, что человеку на него даже иногда смотреть не хочется?

И Суилфрид усмехнулся:

— «Посмотреть назад» — нелепая условность: даже вспоминая, приходится смотреть вперед. Так и получается, что и будущее и прошлое оказываются у человека точно перед носом.

Мастер Сильвестр предложил:

— Спина – это крепкий тыл – можно так объяснить ее предназначение.

— да, но прошлое, если возникает, то перед глазами. Затылок разве видит его? Все равно получается: тыл крепкий, а человек снова напуган.

Мастер Сильвестр молча пожал плечами – но этот жест был лишь зеркальным отражением недоумения Суилфрида.

— Да, теперь я точно вижу, — продолжал Суилфрид, — человек движется не линейно, как привычно изображают путь эволюции. Даже спираль – как вариант развития – по сути своей линия.

— Интересно. Продолжайте, пожалуйста.

— Да, действительно: с неизвестностью сталкиваешься лицом, а когда волнения остаются позади, то ее больше не видишь. Глаз на спине позволял бы видеть последствия, но, знай человек о последствиях наперед, разве не пропало бы у него желание что-либо делать вообще? Если прошлое видишь только перед собой, разве оно может быть прошлым в полной мере? И если «да», то как же все-таки движется в мире человек? Разве не было бы удобней видеть прошлое, когда это необходимо, а не помнить, держа воспоминания все время в голове?

Суилфрид пристально посмотрел на Мастера Сильвестра и утвердительно заключил:

— Значит, все-таки есть глаз на затылке, и он просто проектирует на экран, что у человека перед глазами, пережитые им события.

— Знаете, Суилфрид, ваши наблюдения очень интересны. А хотите, я скажу вам мое мнение? Мне одно время казалось, что, ввиду сложной конфигурации движения человека в мире, прошлое, каким-то известным ему образом, забегает вперед настоящего, и тогда, двигаясь в будущее, человек видит перед собой себя прошлого.

Суилфрид нахмурился:

— Тогда бы человек двигался кругооборазно. Кувырками что-ли?

— Похоже на то, — рассмеялся Мастер Сильвестр, и уже серьезно продолжил:

— А потом я задумался: «ну, а если все-таки найти путь проще?» Будь глаз видимым на спине, пришлось бы согласиться с линейным движением человека, но существование кинопроектора говорит о другом. Пленка включается точно по сигналу – ведь в кинотеатре всегда заранее знаешь время начала сеанса. В жизни иначе – осознание пережитой картинки осеняет внезапно, без подготовки. Получается, прошлое хоть и позади, но повсюду – как разбросанный пазл. Свет понимания падает на его кусочки, когда наш костяк достаточно вбирает в себя знаний. Это Знание объясняет причины происходящего, примиряют с последствиями.

Суилфрид вдруг понял, что ночь давно закончилась, и теперь он увидел какие широкие ясные окна зальной комнаты приветствуют утренний солнечный свет. Суилфрид подошел к окну – зайцы уже собирались у лужайки перед домом Старого Лесничего.

— Суилфрид, не грусти, — Мастер Сильвестр положил руку ему на плечо. – Прошлое, в своих навязчивых мыслях, горьких воспоминаниях, не имеет власти над человеком. Сожаление, стыд и страх – они только задерживают человека в пути. И дело ведь вовсе не в том, что человек идет вперед оттого, что он куда-то спешит. Совсем нет. Просто движение – это такая же сущность человека, как зрение, как слух. Как само его дыхание. Нет дыхания – нет человека. Нет движения – в этом случае человека тоже нет.

Глядя в лазоревое небо, Суилфрид улыбнулся:

— Как здорово, что мы с зайцами идем косить траву!

Copyright © alya, 16.03.07