Знамение

(Андрюша Гудронов)


опубликовано на neo-lit.com


О том, что старая Марфа немного не в себе, соседи, конечно же, знали. Собственно, на первый взгляд она была ничуть не дурнее своих энцефалопатичных сверстниц. Но время от времени старуха вдруг слетала с катушек, и уж тогда от неё можно было ждать всякого. Бывало, под Рождество слонялась по двору в исподнем и жрала снег пригоршнями. А то, наоборот, прея в истерханной шубёнке на голое тело, топталась себе, довольная, на самом солнцепёке у детской площадки, бычки раскуривала. Словом, странная была баба. К тому же с неясным прошлым и напоминающей комочек говяжьего фарша бородавкой на щеке. Соседи Марфу любили и, говоря по совести, чуть-чуть побаивались.

И, всё же, обитатели дома были крайне удивлены и встревожены, когда однажды, субботним утром, услышали доносящиеся из подъезда старушечьи взвизги и причитания. Марфа ломилась во все двери подряд, таращила безумные глаза и ревела, как тащимая на костёр ведьма. Лишь когда её обступили со всех сторон и накапали в стопку каких-то вонючих капель, дурища, обмякнув, утихла, а затем через всхлипы и икоту выдавила:

- Дедушка… Пьяненькай… В окошко заглядыват… Я ему… Да что же я ему…Родные…

Берлога старухи, как всем было известно, располагалась на девятом этаже, под самой крышей, поэтому слушатели в ответ лишь многозначительно покивали головами, силясь изобразить участие. Марфу отвели домой, влили в неё рюмку перцовки, завернули в плед и уложили спать. Соседи по-разному проявляли своё отношение к марфиному недугу: одни вздыхали и складывали губы горестными бантиками, другие цинично посмеивались. И только Валерий Самуилович Флейшман, издатель, к всеобщему изумлению затопал ногами, разразился инфернальным смехом и со зловещей торжественностью возвестил:

- Никакой это не дедушка, глупые гои! А это, я скажу вам, Мошиах. Уж теперь, наконец, грядёт наша справедливость! Величайшая война Дома Давида! Настанет полное и окончательное освобождение. И никто!.. Ни одна, я скажу вам, живая душа не уйдёт от возмездия! Получила своё мерзкая старуха, вот и вы получите! Уфорацто! Эймосай кооси мар! Ликшейофуцу майанойсэхо хуцо!

Все покосились на него как на идиота и стали молча расходиться, полагая инцидент исчерпанным. Однако ж, тёмная история почти сразу получила своё продолжение. Ближе к полудню загадочный дедушка объявился за окнами ещё нескольких квартир. Алла Африкановна Прокудина – медсестра, замужем, политические взгляды неоформленные, размер обуви 40 – видела распластанную по стеклу бородатую рожу с весёлыми и глупыми глазами навыкате. Рожа приветливо улыбалась и с интересом разглядывала Аллу Африкановну, жмурясь, подмигивая и сладострастно облизываясь длинным ящерным языком. После этого дедушку обнаружила за своим окном студентка библиотечного техникума, печальная двадцатитрёхлетняя девственница Маша Кашина. По её словам, страшный старик подглядывал за ней, когда она переодевалась, а, будучи замеченным, кривлялся и демонстрировал непристойные жесты, отчего у Маши случился обморок. Видел уродца и Петро Отжигайлов. С ним дедушка был совсем уж нахален – барабанил в стекло костяшками пальцев, матерился и требовал немедленно открыть. Петро поднялся с табуретки, вышел из комнаты, сам толком не понимая, что делает, поехал в аэропорт и первым же самолётом навсегда улетел в Бомбей. Кроме этого, невероятные метаморфозы произошли и с председателем домового комитета Николаем Фёдоровичем ФедорОвичем. Увидев у себя в окне морщинистую глумливую физиономию, тот разрыдался в голос, поставил диск с восьмой симфонией Шостаковича и под трепетный аккомпанемент скрипок зарезал своего полуторагодовалого пятнистого дога. К тому времени старуху Марфу уже отвезли в реанимационное отделение городской больницы № 1197, а Валерия Самуиловича Флейшмана, издателя, – в дурдом.

…Вечер выдался беспокойным. И на лавочках, и у гаражей, и в беседке посреди двора только и разговоров было, что о таинственном посетителе. Люди с задором размахивали руками, толкались, исступлённо и самоотверженно стремясь найти хоть какое-нибудь объяснение произошедшему. Выдвигались самые цветистые гипотезы. Одни полагали, что это предвестье гражданской войны, а, может, и конца света. Другие, фонтанируя уверенностью в собственной правоте, хрипло кричали, что это, видимо, вернулся знаменитый дед Славка – подпольный лама, шаман помоек и воин заплёванных подворотен. Третьи, снисходительно посмеиваясь, говорили о галлюциногенных злаках, по-особому выстроенной медийной пропаганде и экспериментах над массовым сознанием. Продолжаться дебаты могли весьма долго и, разумеется, ни к каким обоснованным заключениям они бы всё равно не привели. К счастью, инициативу в свои руки, как обычно взял дворовый авторитет Француз.

- Ша! А ну-ка притихли тут. Вам-то не один ли хуй? – звучно опустив кулак на столешницу и доставая баклажку с самогоном, просипел он. – Давайте лучше, братва, пизданём по печени - отведаем, чего нам в этот раз тётя Нюра сготовила.

Публика зашумела снова, но уже в несколько иной тональности: голоса звенели облегчением и весельем. Казалось, все были удивлены, как это такая простая и дельная мысль не пришла никому в голову раньше. Когда по двору растеклись томные свежие сумерки, наваждение уже было окончательно забыто. В беседке разливали по пластиковым стаканчикам остатки самогона. У подъездов тянули «Балтику 9» оплывшие молодые женщины в застиранных спортивных костюмах. Примостившись на корточках около гаражей и громко гогоча, наслаждались исключительными вкусовыми качествами «Ягуара» местные школьники. Под грибком песочницы пять-шесть неважно одетых мужичков заедали портвейн брынзой. Воцарившуюся идиллию не в силах были нарушить никакие напасти и аномалии, ибо они остались бы незамеченными. В такой ленивый прозрачный вечер думать хотелось только о приятном.


Copyright © Андрюша Гудронов, 15.04.10