Побег заслуженного артиста американской музыкальной сцены Нарлза Баркли

(Sziren Moritz)

Сегодня по разбитому Бельвилю несется не Иоганнес Брамс, не Чарли Паркер,

А заслуженный артист американской музыкальной сцены Нарлз Баркли.

Ему, уважаемому, всегда на грани, но внутри доброму, человеку,

Постоянно не везет, и вместо бельвильских он вылетает на балконы Бишкека.

На бишкекских балконах нет пармезана, эфира или, там, Сони Рекордз,

Там только коробки, магнезия от мигрени и гормональное детство.

На бескрайних площадях, мертвых даже в пятницу и субботу,

Вместо лениных понатыкали манасов и стимпанковых ботов.

Баркли образован и понимает – это акыны, а вовсе не боты,

Заменители Пиаф и Генсбура, обращающие ноты в длинноты.

Артист пройдется по частному сектору и снимет на свое имя полдома,

Грубые обветренные дети прозовут это место хижиной дядюшки Тома.

Томас думает: ну что значит имя,

когда ты живешь в селе Орто-Сай, в убитом городке Совмина?

Ближе к вечеру артист отправляется к гранитному карьеру,

Оглянувшись, орёт что есть мочи: «Имя! А ты себя чувствуешь дома?!»

Пустота отвечает дурманом, предлагает выбрать доступную веру:

Вдохнешь еще чуть глубже и окажешься на нижней карьера террасе,

А можно в Бельвиль, к стерильности, к латуровским фаянсовым кассам.

Где-то взвыл муэдзин, человек у обрыва осторожно пятится,

Аллах непременно услышит людей, ибо сегодня, кажется, пятница,

Всех услышит, ведь в толпе всегда найдется повод для гордости:

Смотри, аллах, нас не травят собаками в гетто, где прошла наша молодость!

Аллах отворачивается, пытается скрыть довольный оскал,

Внизу ликование: «да кто он по жизни! да я его русский мама ебал!»

Томас не грустит, Томасу, скорее, всё равно,

У него хронический тонзиллит и скоро закончится молодость,

Ему остается только еще раз удивиться с высоты Панорамы:

Ну кто так строит города, словно арматурой зашивает раны.

Тело Томаса беспокойно спит и телу хочется чуда,

Но его круто штормит, когда в его снах жертвы фастфуда

Угрожают гранатой. Он знает: невредимым останется тело.

Ему просто известно: очнется с лицом от испуга белым.

Ухмыляется, хех, белым, ну, насколько это возможно,

Мне далеко до брата Майкла с его бегством от кожи.

А закончится всё грязно и скверно: листанием каналов и женщин эфемерных.

Известный артист с каждым вверх-вниз, развалившись у каменной проходной,

Будет допытывать, не достигая конца: «Когда же вернусь я домой?»

Copyright © Sziren Moritz, 13.03.12