Дениска

(Ачилезо)

Когда мне исполнилось девятнадцать, и отчислили из университета, отец устроил меня на работу. На судоремонтный завод. Стропальщиком. Очень интересная работа.Бригадир наш дядя Прохор Бебер-десман, пропойца и бузотёр. За копейку удавит и пропивает всё до копейки. Все шутили, что от него скоро только горло останется,чтоб пить и клянчить. За первые четыре дня я узнал много нового: как правильно пить, как правильно похмелятся и почему у Прохора двойная фамилия. На работе я выматывался совершенно. Потом ничего, обвык, а вот вернувшись с работы на второй день, я лёг на кровать и четырнадцать часов не поднимался,просто не мог, только до туалета доползал. Алиса не отходила от меня допоздна,приносила чай из кухни, заботилась как о больном. Лишь когда я уснул, собралась домой. Я, конечно, предпочёл бы чтоб она осталась, но мамаша её итак меня ненавидела.

В воздухе носилось предчувствие войны. Воздух, холодный уже, пах войной. Я немогу объяснить почему так думал, может из-за разговоров шёпотом в темных подъездах и кухнях. Так может происходить лишь во сне. Когда всё принимаешь за данность, за неотъемлемую часть мира. И конечно не удивляешься нисколечко ни неоново-зелёному небу в крупный горошек, ни разговаривающим о политике собакам.Алиса тоже чувствовала это, но гораздо слабее, в конце концов, у неё был я и учёба.А ещё мы ходили в кино, в кинотеатре я спал, а она меня не будила. Вот такой симбиоз. Потом, когда я её провожал домой, она рассказывала содержание фильма,а я рассказывал что нового у меня на работе, о чём болтают мужики и что опять учудил весёлый бригадир. Я работал шестой или седьмой лишь день, когда диспетчер вызвал меня к телефону, на работу мне до этого никто ещё не звонил и я изрядно удивился.

—Привет, — произнесла трубка в ответ на моё «алло». Это Денис с параллельного курса.Точнее раньше был из параллельного. Один из немногих, искренне возмущенных моим отчислением, и переживавший за меня. Теперь я работаю, а он доучивается.

—Зайдешь ко мне вечерком?

—Я сегодня с Алисой иду в кино. — Да ты каждый день ходишь! Давай, вместе приходите, жду… И повесил трубку. Вот такой он Дениска. Придётся идти. И уже не поспишь в кино пока Алиса следит за очередной порцией стрельбы и беготни.

Вечером,на плите меня ждёт холодная паэлья, моя мама так называет варёный рис с овощами. Её блюдо конечно очень вкусно, особенно когда там есть мясо или мидии,но это конечно не паэлья, хорошо что пловом не называет. Я поел, и пока дождался Алису задремал, но через полчаса подхватился как ужаленный, такая дичь приснилась. Словно бегу я по чужому городу за какими-то ребятами в чёрном, сам тоже в чёрном весь. В руках арбалет, хотя ни разу его в руках не держал и как пользоваться не знаю, а вокруг потоки, потоки, машины тонут в чёрной мутной воде, один парень остановился, развернулся ко мне, я выстрелил, промахнулся. И вот он в метре, бьёт мечом, боль… я проснулся, умылся холодной водой. Вот дичь…Алисе рассказывать не стоит, она придаёт снам лишнюю значимость. Звонок прозвенел когда я выходил из ванны, на ходу натягивая водолазку. Наверняка это Алиса:

—Привет, радость моя!

—Привет. — Алиса, грустная отчего-то, разулась, прошла на кухню. Я наливал душистый чай. Моих родителей ещё не было дома, они работали допоздна.

—Что-то случилось? — Спросил я.

—Да мама опять за своё. Не водись с этим, это она про тебя. Доченька, я спать не буду, приди пораньше. Всё настроение испортила. И ведь знает что не права! А всё равно пилит. — Вздохнув, Алиса принялась за слоёное печенье (фирменный рецепт моей мамы — устоять невозможно).

—Мы сегодня в кино не пойдём, радость моя. Дениска звал. Давай к нему. Ты не против?

—Нет, не против, так даже лучше, тебе предложить хотела.

Я оделся, мы вышли на улицу. Некоторое время шли молча, взявшись за руки,наслаждаясь тишиной, сумерками. Да и зачем говорить? Даже думать не хотелось. Я тихонько растворялся в прохладном воздухе. Я чувствовал тепло идущее от Алисы,тепло её рук. Я думаю, тогда она тоже это почувствовала, потому что слегка приостановилась и потянулась за поцелуем.

—Мне кажется, город изменился, тревожно, как перед грозой или землетрясением. Может это из-за темноты и осени?

—Да, родная, это из-за темноты. А может и из-за войны. — Слово само сорвалось с языка. И кануло в окружающее пространство, словно камень брошенный не в чистую воду, а в болотную жижу. Не круги пошли от него, а вялое грязное колыхание.Война была повсюду. Я снова хватал чужое, чужие страхи. Боже, какая война когда так хорошо, когда у нас есть мы?

—Алёша, мне страшно. Мне страшно как никогда. Ты говоришь так словно бес толкает тебя изнутри, словно и не ты рядом.

—Я, милая, я. Мы остановились, она поправила мой, вечно куда-то съехавший,воротник и зарылась носом у меня на груди.

—Ты вкусно пахнешь. Мне спокойней когда вот так…

Иногда хочу оторвать ей башку.

Прохожие пеленались в плащи и ветровки, вроде и не было никакого лета. Всё сжалось,почернело. Втянулись шеи и поникли плечи. Идти пешком больше не хотелось, хотя до Дениса идти минут семь, моросило и быстро холодало. Автобус делал петлю,объезжал район. Когда мы подошли к остановке, как раз подъехала маршрутка.Внутри на сиденье рядом переговаривались две подружки. Я невольно прислушался:

—Жаль, конечно, Сержа на сборы отозвали, на переподготовку. Не съездили в отпуск, когда возможность была, теперь до следующего года, мерзнуть здесь всю зиму.

—Не повезло тебе, дорогуша, мы с моим успели, вон какой загар привезла.Накупались, а ещё…— и женщина зашептала что-то на ухо подруге, периодически возбуждённо повизгивая. Вторая закатывала глаза, хихикнула пару раз, резко посерьёзнела, посуровела, напряглась вся:

—Ты серьёзно? Это правда? — получила утвердительный кивок. — Вот ты дура! Да твой Костик, он ведь золотой мужик, а ты… проститутка! В отпуск съездили,машину купил, любит тебя без памяти, дрянь ты! — женщина неожиданно вступившаяся за мужскую честь насупилась и демонстративно отвернулась к окну.

Подруга,не ожидавшая такой реакции, заморгала, да так что накладные пластиковые ресницы отчетливо постукивали. — Ах ты сука! — маленькая дамская сумочка просвистела в воздухе, женщина очухалась, разразилась буря. Нам пора было выходить.

—Алёша, а ты мне будешь изменять? — Алиса хитро на меня поглядывала. — Если будешь, то готовься к долгой и весьма мучительной смерти!

—Да? А ты никогда не трепи обо мне подружкам!

Эта нечаянная автобусная глупость очень подняла настроение и мне и Алисе.

— Пойдём,волчонок, Дениска без тебя всё пиво выпьет.

Дениска,тот ещё дружок, бабник неимоверный. Папаша снял ему квартирку прям около университета. Флет был изрядно изгажен. Здесь побывала половина нашей студенческой братии. А уж девчонок — море. В список можно включить ещё и пару аспиранток, что Денис отчаянно отрицал, при этом ссылаясь на честь и достоинство, не позволяющие ему говорить на эту тему. Беспорядок, который принято называть «творческим», беспорядок правил в этой квартире от имени и по повелению вселенского хаоса. Виднелись попытки мимолётных подруг хоть как то упорядочить это безобразие, что в большинстве своём, приводило лишь к усилению эффекта. Засохшие цветы в вазе, мусор в углу, собранный, но не попавший на свалку. И холсты, на стенах, на полу, на диване, под ногами. Дениска переживал период увлечения живописью. В общем-то, мы этим делом вместе увлеклись когда-то, и вместе в художественную школу ходили. Но он быстро бросил, а теперь вот опять принялся. Денис писал маслом, наши доморощенные искусствоведы вешались, писал последнее время только обнажённую натуру и подражал Пикассо. Когда он успевает: на-отлично учится, участвовать в научных конференциях и петь в церковном хоре, я категорически не понимал. Алиса тоже. Мой бывший сокурсник относился к Алисе как к родной, но смертельно больной сестре. Полагая меня причиной заболевания, точнее самим заболеванием. Впрочем, вру, к своей родной сестре он так не относился. В дверь мы стучались долго, Денис не открывал, но за дверью слышалась возня. Наконец дверь распахнулась, и обитатель берлоги вытянулся на пороге во весь свой немалый рост.

—Ну что вы? Где шлялись? — и поглядел на нас многозначительно, прикрыв лорнетом левый глаз. Лорнет был найден на свалке и без линзы. Денис вставил просто стёклышко и теперь щеголял так, полагая себя стилягой. Под его взглядом я почувствовал себя базарной торговкой, продававшей из-под полы палёнку и пойманную участковым инспектором. Смотрел он долго, потом хохотнул, протянул руку в приветствии. На нём мешком висел засаленный халат, под которым явно ничего больше не было.

—Вы проходите, проходите! — и скрылся в сумрачном коридоре. Как могли мы протиснулись внутрь, пытаясь не споткнуться, задевая в темноте какие-то коробки и тряпки. В прокуренной комнате, на кушетке неглиже валялась девица, самого что ни на есть легкомысленного вида, простынь едва прикрывала упругий зад. Девица спала блаженно посапывая.

—Алексей, отвернитесь! — возмущённая Алиса сильно дёрнула меня за рукав. И почему это она назвала меня на «вы»?

—Алиса, ну что ты, в самом деле, притомилась барышня, позировала, спит теперь.Всё чин-чинарём. — Денис взялся меня защитить.

—Козлы вы всё-таки, мужики!

—Ну не обобщай, я вот точно козёл, а твой Алёшка ни-ни. Вон как на тебя смотрит,— он лыбился на всю харю и заскорузлым от краски пальцем больно тыкал меня в бок.

—Если тебя, Алиса, эта прелесть смущает — отвернись. Да и вообще, давайте на кухню. Мы прошли, уселись за столом, Денис немного повозился в комнате,протопал в ванную, пошумел водой и вновь предстал перед нами; умытый, причёсанный и прилично одетый, то есть в трико с пузырями и футболку. Футболка оказалась чистой.

—А вам не кажется, ребята, что мирному нашему существованию приходит кирдык?

—Что ты имеешь в виду, муж ты наш государственный?

—А то, что все вокруг о войне кричат.

Есть о чём задуматься. Последнее время из всех телевизоров, из всех радиоприёмников лилось сплошным потоком ожидание. Небольшое ближневосточное государство бряцало немощно, во все стороны кулаками грозилось. Международники сходили с ума. Да нам и делить-то было нечего. Естественно мы, несмотря на молодость всё понимали, и что конфликта не избежать, и что столкновения будут, но — война? Дорастёт ли до таких размеров, чтоб всех в ружьё и на фронт? Что будет с нами? И между тем многие наши сверстники в тайне мечтали о подвигах, грезили по ночам: вот они в одиночку, стоя с флагом, на броневике, на лобовой броне, берут города. И осчастливленные местные жители приветствуют их как освободителей. Это всё чушь,блажь сытой молодёжи.

—Пятый курс выпускают досрочно... Я ухожу добровольцем.

—Куда? Ты ведь на третьем только! — Вот тут он, конечно, дал жару. — Ты же недоучился ещё! Куда тебе? Слушай, мальчик, у тебя голова не болит, а то может,напекло? И естественно он обиделся, взвился так, что табуретка опрокинулась.

—Ну, хоть вы понять можете?! Ну не могу я дома сидеть, когда вот так! Когда наши там гибнут!

—Кто наши? Где? — заорал я на него. — Еще ничего неизвестно! Что ты пургу гонишь, горячку порешь! Жить надоело? Иди вон к скво своей голой, картинки малюй! С дуба рухнул! Вояка-черносотенец. Денис, ты что? Умом скорбный что ли? Непонимаешь ни хрена? — Дениска пошёл пятнами, глазищами сверкал. Алиса сидела,боялась слово сказать, меня она таким не видела ещё. Денис глянул на неё раз, другой,третий мимолётно, словно бабочка щеки коснулась; сел, заскрипел табуретом,заговорил тихонько, едва слышно:

—Отец говорит: Будут забирать тебя — отмажу. Но не нужно со мной так. Я ведь по-настоящему, я ведь стране послужить. Быть полезным стране своей. Чтоб как мужчина жизнь прожить, а не мажор, не хвост свиной. Ну и умереть если придётся.

—Ну вот, ещё и помирать собрался? За кого, за генералов в кабинетах? Которые брюхо чешут и думают, что-то народишко мысли негосударственные думает, спокойно народишко живёт, того и гляди с постов нас снимать начнут, за ненадобностью.Надо пару бомбочек в метро столичном рвануть. За таких умирать пойдёшь?

—Не за таких. А за неё вот, за тебя. Чтобы вы жили, чтобы вас не трогали, чтобы вас на бойню не гнали.

Одиннадцать лет прошло, я и сейчас помню разговор этот, словно сижу там: на замызганной кухне, за грязным столом. Он ведь плакал тогда, честно плакал, скупо,по-мужски. И плакал и улыбался одновременно, страшно улыбался, чему-то своему,чего мне не понять уже никогда. Меня не взяли туда, на ту глупую войну, зрение. А его взяли. Уехал он, забрал документы из университета и ушёл добровольцем,как и собирался. Никто не смог его переубедить ни отец, ни мать, ни мы с Алисой. Провожали его, уже обритого, всем курсом, девчонки плакали и кричали что-то вслед. Большой войны не случилось, но и то, что было более чем страшно. Молоденьких,лысеньких парней, только из учебки, погнали в горы. Бэтээры, грузовики с солдатами, под прикрытием танковой колоны. В узком ущелье, не развернутся,ждала засада. Сначала взорвали скалу, спереди и сзади, а потом расстреливали с противоположенного склона из гранатомётов и пулемётов мятущихся людей. Денис там был, и оттуда уже не вернулся. Стране не нужна была его жизнь и тем более смерть. У меня осталась его фото, с посвящения в студенты. Стоит, улыбается. После как всегда бывает,сняли с десяток фильмов и пару сериалов.

Родители Алисы через год переехали в столицу и забрали её навсегда.

Чтобы вы жили, чтобы вас не трогали, чтобы вас на бойню не гнали. Смешной он был. Честный.

Copyright © Ачилезо, 07.05.12