Сукарок

(отщепенец)

Я ей говорю:

- Между нами был корень мандрагоры, плевок Вити фрезеровщика, завсегдатая бара «Униженные и оскорбленные». Между нами была страсть, и моё рокерское спасибо за секс. Я уезжаю. Прощай.

Хрипит байк, скорость обняла лицо, огни города становятся кометами, а в голове кипит сукарок.

О е! Сукарок.

***

В баре мудак говорит:

- У нас не курят…

Накатывает сукарок.

Бью посуду, столы, стулья. Заливаю всё водкой, поджигаю – пусть источает дым, а мы покурим.

Бросаю бармена в огонь – пусть источает запах жареного мяса, а мы пожрём.

***

В СИЗО нет байка, нет дорог, нет ветра, нет выпивки и женщин.

Есть люди с гнилыми зубами и чёрными улыбками, которые говорят, что я должен жить по понятиям. Есть люди в форме которые объясняют что я такое же дерьмо как остальные. Они советуют пить больше чифир, и меньше думать о дорогах. Меньше вспоминать запахи нагретого солнцем асфальта, запахи бензина, и возбуждённых женщин.

В СИЗО есть изношенные койки, толчок, и углы, серые углы из которых доносится гитарный плачь.

Одному плескаю в глаза горячий чай, другому ломаю лбом переносицу.

Сукарок рубит на полную.

Ещё двоих – троих успеваю достать, но затычка меня останавливает. Затычка – кость в горле, стоп на дорогах, штиль в жилах, ослабевающий рок, продавший душу попсе. Рвутся струны, ножи по барабанам, тьма и тишина.

***

У адовых врат улыбается бес самой наглой улыбкой из всех, что мне довелось повстречать при жизни. Он говорит:

- Добро пожаловать!

От души бью ему в рожу, бес падает, а впереди пыхают костры, по формам разливается лава, содрогаются стены ада от тысячелетнего сукарока. Бью беса ногами. Слышны там там там вокалы грешников. Бес взывает о помощи. Сажусь на него и бью бью бью. Сукарок громче громче громче. Сукарок в моей голове. Он пришел, чтобы звучать долго. Очень долго.

Copyright © отщепенец, 08.02.13