Скотобойня и каменоломня

(Иоанна фон Ингельхайм)

опубликовано на neo-lit.com

СКОТОБОЙНЯ И КАМЕНОЛОМНЯ

Брайан Уильямс записывал низкочастотный ambient на скотобойне и в каменоломне.

Я хотел назвать книгу в честь его импровизированных студий, но пошёл за хлебом.

«Я хотел наружу, однако вместо этого сломал карандаш».

БУТЫЛКА

Y живёт в коконе, будто в конуре.

Y планирует напечататься в журнале «Знамя». Светлая ему память… удачи, то есть.

– Каков максимальный объём рукописи для вашего журнала?

– Распечатанное повествование должно умещаться в бутылке, будучи свёрнутым, а не скомканным.

– Какая нахуй бутылка? Это раньше оплывали канделябры и тонули деревянные корабли. А теперь бутылками полицаи людей в жопу ебут.

[Далее – разборчиво, но не обязательно.]

…ну, хорошо, допустим, так: – Опасайтесь слов «бог» и «любовь». Говорят вам: «В ваших героях нет любви и богоискательства», – значит, хотят свернуть вас как бумагу и бить ею мух, садящихся на иконное стекло подлым летним утром.

ПОДЛОЕ ЛЕТНЕЕ УТРО

– Сначала я жил в доме, где на зиму ставили вторые рамы, а потом – в сквоте с трещиною в стекле.

Это метафора стилистических и композиционных изменений.

– Неправда. У тебя двойные рамы, и все они треснули.

– Зато я честно рассказал тебе, где жил много лет назад. Сможешь ли ты мне после этого доверять?

ДЕВОЧКИ В БЛОКНОТАХ

Девочки пишут в блокнотах: «Хочу стать писателем. Уже стала. Но слова рассыпаются».

Купить манную крупу, якобы случайно рассыпать, смотреть на неё и говорить: вымели бы вы это к чёртовой матери. Ваши татуированные брови вам не помогут.

ЧЕТЫРЕ ПОЛУШАРИЯ

У меня четыре полушария в голове, и все никуда не годны.

Когда третье полушарие выдаёт себя за четвёртое, глюколовы просят меня не писать как они.

Это ещё ничего – у некоторых выходят лишние книги, например.

СУЩЕСТВУЕТ

Литература существует для мерзости, словоблудия, корысти и лжи. И самое страшное начинается, когда мерзость, словоблудие, корыстолюбие и ложь человека уходит в литературу, а сам он остаётся честным, наивным, открытым, и его, разумеется, околпачивают.

Один такой ошивался неподалёку. Мы видели, как тает его тень и светлеет его лицо. Нам представлялось, что тень – как ежевичный пирог со стрихнином. Но сущность, которая поедала её, осталась невредима. Рано или поздно это должно было закончиться.