запись первая

(Асунаро)

опубликовано на neo-lit.com

Впервые я ощутил себя лишним в возрасте 3-4 лет. Живых вспоминаемых лет. Мама смотрела чёрно-белый телек в родительской спальне, она была в домашнем совковом халате и папиной мастерке поверх него. Ей было чуть за тридцать. Отец старше неё на два года.

Мы жили тогда в двухкомнатной квартире в доме, который строил мой батя: отказавшись от получения высшего образования в пользу жилья - тогдашняя соцпрограмма позволяла выбирать - он из вуза ушёл на стройку. Строишь дом - получаешь в нём квартиру по количеству голов в семье. В пятиэтажном кирпичном десятиподъездном доме из белого кирпича батя трудом и временем заработал двушку. Частично с мебелью - тогда в новые квартиры ставили чешские гарнитуры: спальня, кухня, прихожая.

С поправкой на время: в советской батиной мастерке сидела тогда моя мама перед телеком. Ударение на каждом слове.

...Отец в тот момент был в сортире. Я с мамой смотрел чёрно-белый телек в их спальне. Поздно было, позже 10 вечера. Не помню, почему, но, я знал, что когда папа вернётся в комнату, меня из неё выгонят - под любым предлогом. Предчувствуя это, я, 12-15-килограммовый пиздюк, влез мамке на колени и спрятался под батиной мастеркой, как прячутся детёныши кенгуру, куда они прячутся в кенгуру. Мастерка была вокруг мамы.

Спустя 20 лет, могу твёрдо утверждать, простите за тавтологию, что без моего ведома мне тогда открылись прежде неведанные и неожиданные подробности зрелой жизни: разница в возрасте - разница в восприятии; кто взаправду прав - тот не прав, если имеет недостаточно прав. Кто сильнее - тот диктует условия. И всё это - с абсолютным, божественным игнорированием моего малолетнего мнения, моего растущего эго, моего вездесуще-наглого Я, сейчас не значащего почти ничего. Вернувшись из сортира, батя ни на миг не заинтересовался моим мнением. Он взял меня на руки, отнёс в другую комнату, где уже спала сестра, и сунул меня под одеяло.