Поп, бобер и ковид

(Упырь Лихой)


опубликовано на neo-lit.com


 

Русская сказка

 

Жил в Подмосковье скромный и добродетельный священник, отец Павел Богоявленский. Происходил он из уважаемого рода, и отец его, и дед, и прадед, и прапрадед служили в церкви, а мать его была женщиной столь благочестивой, что даже в Твиттере писала короткие молитвы и наставления.

По первому образованию отец Павел был инженер-программист, и в свете ему прочили блестящую карьеру. Все московские программисты восхищались им, и среди московских барышень он считался желанной добычей. Был Павел статен и хорош собою. Окончив Университет и отслужив в армии, успел он подняться до тимлида в крупной компании, но один случай перевернул весь его мир и заставил пойти в семинарию, а затем и в Духовную Академию, благо в бытность свою программистом он скопил немало денег.

Уважала паства отца Павла и ежедневно писали ему благодарности на церковном сайте, а трансляции отца Павла набирали миллионы просмотров, особенно те, где осуждал он скверну хентая и приравнивал к рукоблудию компьютерные игры. Словом, все, за что бы ни брался этот подвижник, имело успех. Одно огорчало его родителей: жил отец Павел бобылем, но и карьеру не делал, дабы избежать соблазна. Не стяжал он богатства и славы, был чрезмерно застенчив и женского пола сторонился.

Настолько скромен был отец Павел, что стеснялся много брать за исполнение обрядов и отвергал слишком щедрые дары, и если в церковном бюджете не хватало средств, подрабатывал фрилансом. Видя, какой он умный и работящий, многие прихожанки изображали особую набожность и беспрестанно донимали батюшку вопросами, а отец Павел отвечал с неизменной кротостью, хотя любой другой на его месте послал бы докучливых баб на мужской половой уд. И в будние дни, и в праздники храм был полон народу, а на Рождество и Пасху люди толпились на паперти, лишь бы услышать, как ведет службу отец Павел, и на церковной стоянке теснились заляпанные грязью джипы, приехавшие из соседних городов и селений. И когда скверна Ковида поразила Третий Рим, усердно дезинфицировал отец Павел все поверхности в церкви, и заставлял он прихожан носить респираторы и перчатки, и раздавал он причастие в индивидуальной упаковке, дабы избежать заразы, и даже выгнал из храма дьякона, когда тот взялся за хлеб артусный голыми руками.

Однако перед самой Пасхой приехали люди в белых костюмах и сказали, что отец Николай — контактный, и пришлось отцу Павлу храм закрыть, а самому сдать анализ и уйти в затвор, то бишь на самоизоляцию. И продолжал священник служить в пустом храме, и вел благочестивые беседы в интернете, а в погожие дни гулял невозбранно в лесопарке у церкви и приводил в порядок прилегающую территорию.

Любил отец Павел сидеть на поваленном дереве у речки, что протекала через лесопарк, и созерцать тихое очарование природы. Бывало, он рыбачил или сочинял хокку на японском. И вот заметил он, что иные деревья на берегу погрызены словно бы зайцами или крысами. Решил он разобраться с вредителями, что губили лес, разложил приманку — капусту, морковь и сухарики — и повесил камеру на иве у самой воды, дабы наблюдать за процессом. И на первый день Павел не узрел никого, кроме трех юных греховодников, что занимались непристойными делами на другом берегу, и не смог он разобрать, кто из них юноша, а кто девица. Былая травма заныла в его невинной душе, и на секунду показалось, что вновь кровоточит на ладони рана от канцелярского ножа.

И назавтра, сидя на веранде домика близ церкви, гнал отец Павел тягостные воспоминания и пытался он читать труд по восточной патристике, но поневоле возвращался мысленно на десять лет назад. Будучи тимлидом, испытывал Богоявленский всех молодых специалистов, желавших наняться в компанию. Много глупостей выслушал он, много грубостей стерпел, терпеливо расспрашивал он безусых юнцов и указывал на их ошибки. И однажды пришло на собеседование существо столь юное и прекрасное, что казалось ангелом, спустившимся с небес. И не мог Павел, как и сейчас, определить биологический пол златокудрого ангела, а тот назвался Нико Стуруа и сказал тихим голосом, что перевелся из тбилисского филиала, где считался одним из лучших. Дал ему Павел несложное задание, и через час прекрасные глаза его полезли на лоб его, столько там было ошибок, и не сек нежный ангел не токмо в сишарпе и плюсах, но даже в английском. И сдавленно сказал Павел: «Отличная работа, мы вам перезвоним», с тем, чтобы не звонить никогда. Каково же было удивление Павла, когда через неделю небесное создание в узкачах заняло стол рядом с его столом и сидело, положив ногу на ногу, и сосало электронный кальян, ожидая указаний. Пытался Павел отринуть наваждение, сбегал к начальнику и спросил, кто нанял этого бездаря, но тот ответил общими фразами. И полгода несчастный работал за себя и за Нико, а заодно помогал другим новичкам, так, что открылась у него язва, и продолжал Павел сидеть допоздна, превозмогая боль, а нежный ангел сидел вместе с ним и говорил Павлу, какой он умный, и даже предлагал перевестись в тбилисский филиал, где сам в свое время был одним из лучших, и сулил ему великолепные рестораны, лучшее вино и красивые виды. И работы все время прибавлялось, и бывало, что не успевал Павел съездить домой и засыпал на столе. А нежный ангел глядел через его плечо, и хихикал, и спрашивал: «Тебе не скучно? Тебе не грустно?» И через полгода Нико прибавили зарплату, и сравнялась она с зарплатой Павла, и объяли того грехи гнева, зависти и гордыни. Ворвался он в кабинет директора и воскликнул, что не намерен вывозить за каждую ленивую сволочь, а тот пожурил его за дерзость и попенял, что медленно работает: все уже ушли, а Павел допиливает какой-нибудь патч и тратит казенное электричество.

От такой несправедливости пропал у Павла дар речи. Вернулся он на рабочее место и начал искать вакансии. Но кто-то смотрел через его плечо и всем разболтал, что Павел хочет уволиться. И прибавили Павлу десять тысяч, но нагрузили его так, что едва не отдал он душу Создателю, а из Тбилиси приехали еще два юных дарования. И возроптал на Господа инженер-программист, и решил он уволиться тайно, и гнев и гордыня еще пуще одолевали его. И однажды под утро, когда он, пытаясь не заснуть, смотрел в монитор, Нико крепко схватил его за яйца. Со всей силы Павел ударил агрессора, и ангел сбросил личину, и узрел Павел мохнатого чернорылого черта.

— Только посмей уволиться! — верещал черт. — Я покажу всем записи, где ты ласкал себя прямо в офисе! Я и дальше буду ездить на твоем горбу, жалкий человечишко, и братьев моих ты тоже будешь кормить.

Не боялся Павел огласки и поношения, готов он был страдать за свою веру, и дико закричал он, и схватил он канцелярский нож и вонзил прямо в рыло мохнатое, и очнулся он, сидя за белым столом, и узрел, что воткнул канцелярский нож в свою правую руку, а Нико стоял над ним, участливо гладя его по голове, и все джуны толпились вокруг стола, потешаясь над Павлом, у которого от бессонных ночей протек чердак. И на экране было гейское порно. И наврал Нико джунам, что Павел его домогался, а в случае отказа угрожал вскрыть себе вены. И хихикал наглый молодняк, отпуская скабрезные шутки.

И бежал Павел бесовского наваждения, и прилежно учился, и принял сан, и всякий раз, вспоминая чертей, спасался он чтением Писания и молитвой, и ни разу не трогал свой уд, и умерщвлял свою плоть. А хваленая компания тем временем разорилась, ибо поддались там на смазливую внешность и прельстивые бесовские речи, а качество программных продуктов снижалось. И много раз Павла слезно просили вернуться, но был он тверд, как апостол Петр.

Но чу! Что-то шевельнулось, плеснула вода, и Павел приник к экрану. Боже, какая прелесть! Милейший бобер сидел у ствола ивы и точил его своими огромными резцами, а шкурка бобра сверкала золотом в лучах полуденного солнца. Отец Павел обожал животных, у него было доброе сердце, и в его доме жили на передержке спасенные кошки, коих набиралось не менее десятка. Павел начал изучать, чем питаются бобры. С сожалением узнал он, что те — строгие веганы и услаждают себя лишь водными растениями, желудями и древесиной, так что не получится приманить их чем-то особенным. Придя на берег речушки, обнаружил Павел также двух бобров поменьше. Долго наблюдал он за зверьками и едва не пропустил обедню. Очень хотелось отцу Павлу подружиться с бобрами, но те не обращали на него никакого внимания, словно человека там вовсе и не было. И после Божественной Литургии, и во время вечерни все мысли отца Павла были только о бобрах. Опасался он, что злые люди могут навредить безобидным зверькам. И до темноты наведался он в лесопарк, и обнес деревья вдоль речушки полосатыми лентами, и поставил самодельную табличку: «DANGER!»

И ночью мысль о милых бобрах не давала священнику покоя, и ворочался он в своей холодной постели, и все утро он также думал о бобрах, а причт уже лежал в стационаре, и опасался отец Павел, что его друзья никогда не смогут петь во славу Божию.

И после полудня, когда священник начал свою обычную трансляцию, посвященную грядущей Пасхе, кто-то из прихожан спросил его: «Можно ли в пост есть бобра?»

— Что за глупый пранк! — возмутился отец Павел. — Вы меня держите за какого-то ньюфага, который не знает, что англоязычные называют бобром женские половые органы? Конечно же, в пост нельзя есть бобра, и в обычные дни тоже, поскольку оральные сношения суть вид нетрадиционных, а мы, православные, должны избегать скверны.

— Я имел в виду настоящего бобра, — уточнили в комментариях. — Не так давно я прочитал, что в православии, как и в иудаизме, наложен запрет на поедание определенных видов, и в Российской Империи за это даже полагались штрафы.

— Прошу простить меня, — смягчился отец Павел. — В православной традиции не едят бобра, и только собаки-латиняне во время оно приравняли бобра к рыбе. Но я бы все равно не стал есть бобра, пусть даже мне бы это повелел сделать сам Господь, поскольку бобры — милейшие и умнейшие животные, они строители, обученные самой природой. Я искренне восхищаюсь бобрами и не понимаю, кто может убить бобра и пустить его, допустим, на воротник. Как там у Пушкина…

Нехорошее веселье началось в комментариях, и отец Павел завершил трансляцию. Перекусив квашеной капустой и хлебом, он поспешил к бобрам. Те все так же точили деревья, но не кидали их в воду, а оставляли беспорядочно валяться на берегу. Павел не увидел ни намека на запруду или бобровую хатку.

— Милашки, — шептал отец Павел. Он принес камеру с длиннофокусным объективом и сделал множество фото. И во время другой трансляции, когда его снова спросили про бобров, он показал недавно сделанные снимки.

Еще пуще веселилась паства в комментариях, появились незнакомые никнеймы, кто-то печатал: «Поп, ешь бобра!», «Сдохни от ковида!», «Религия — опиум для народа!»

И вновь придя к бобрам, обнаружил священник у реки группу мальчишек, которые свистели и кидали в животных горящие палки и картонки. Строго отругал злых отроков отец Павел, и позвонил их родителям, и выпроводил чад из парка.

Когда же начал он перед сном просматривать трансляцию, то не нашел там бобров, а узрел лишь трех ухмыляющихся чертей в самых непристойных позах, и вместо деревьев грызли те черти нечто совершенно иное.

Долго размышлял отец Павел, зачем так жестоко глумился над ним диавол и как под такой милой личиной могло скрываться столь гнусное коварство. И решил он впредь не изнурять себя трудом, и не кичиться святостью, и не пытаться всех превзойти, и не соблазняться прелестями мира сего. И едва не отрезал он свой уд, чтобы избежать бобровой скверны, но приехали за ним люди в белых одеждах и отвезли туда, где лежали оба дьякона, и отец Николай, и парни из хора. И даже в стационаре несчастный бредил бобрами и терзал свой уд, пока не излечился окончательно.

Помня свои обеты, сделал он предложение некрасивой, но набожной медсестре, что спасла его жизнь, и через год сыграли они свадьбу. И перестали бесы соблазнять Павла, и вел он канал «С для начинающих». И продолжали спрашивать глупые пранкеры, можно ли есть бобра, но Павел на этот счет молчал.

 


Copyright © Упырь Лихой, 19.05.20