Любовь и бетономешалка

(Zaalbabuzeb)

Даже и до девятого класса Таня никого не любила. Считалась она "на троечку": белобрысая, с тонкими губами, с пристальным взором сизоватых глаз, вот и на свидания ее приглашали те, кто на "три - четыре". Один, Кукушкин, косил под мажора, а на большой перемене шваркал ролтоном. Другой зачем-то истерил, подкрашивал ресницы. Андрей Берсерк, с которым Таня гуляла теперь, по крайней мере, старался учиться и держался правых позиций. Но знал ли он, чего хочет в жизни, понять девушка не могла.

А этот - знал. С первого же взгляда Таня ухватила это разбуженным женским чутьем. Железобетонно знал он, чего хочет сам, чего хочет женщина, чего желает Сам Господь Бог, как бы Его ни звали. А главное, делал. Это было видно по ручищам, по коже - коричневой от работы на солнцепеке. По жесткости узковатых глаз.

- Знакомься: дядя Анвар, - мама представила гостя торопливо, испытывая неловкость из-за того, что Таня на него так таращится.

Да та и сама опустила взор, юркнула в свою комнату. Но долго в ней не усидела, животное любопытство повлекло на кухню.

"Липтон" в чашках остывал, конфеты "Птичье молоко" - все в ячейках. Мама краснела и улыбалась, как детсадовка перед мешком пряников, а гость гладил ее по руке - не гладил даже, а щупал. Изучал кожу, ткани, проверял косточки. В боязни засмотреться, Таня схватила бутылку йогурта из холодильника и поспешила вон, успев все ж втянуть металлически-сладкий Анваров дух.

Когда гость ушел, девушка воскликнула:

- Он же нерусский!

Уперла кулачки в бока и насупилась.

- А кто в наше время русский? - рассеянно ответила мама, не останавливаясь глазами на дочери.

- Все предыдущие - русские!

Мама заморгала. Сложила руки на груди:

- Так-так! А что - предыдущие? Кто тебе нравился? Иван вел себя непорядочно, Коля - ты помнишь. Ну а Сергей так и не пошел за три года работать, - и, улыбнувшись, добавила. - Зато Анвар работает как надо.

Таня в ответ полоснула усмешкой:

- А щас и развлекаться после работы будет, - выплюнула, - как надо!

Мама вздрогнула. А девушка затопала к себе, размышляя по пути, достаточно ли правдоподобно она изобразила отвращение к этому крепкому загорелому мужчине.

Упав на кровать, Таня принялась листать в смартфоне паблик "Правая идея". Но хотя слова и были все знакомые, смысл их к Таниному рассудку не пробивался.

- От гастарбайтеров одна срань! - написала девушка под фото с беснующимися паками в Тулузе.

В это же время "Правую идею" читал Андрей Берсерк.

- Лойс, - написал он в личном сообщении. - Мигрантский кризис бьёт по расовой идентичности белых. Как с этим зашкваром собираешься бороться?

Таня задумалась. И, потеребив мочку, ответила:

- Давай завтра пересечемся.

Закончив переписку, девушка легла спать. Во сне она в панике металась по зловонному восточному базару, кого-то ища. Её подозвал жирный азербайджанец, он принялся всучивать ей арбуз. Таня не хотела. Тогда мужчина прижал арбуз к паху, раздались металлическое визжание, треск и хлюпанье, и арбуз оказался распиленным пополам. Азербайджанец протянул Тане половину, но вместо мякоти там были кровь и кишки. Девушка проснулась.

После обеда она надела легкую маечку и самые короткие шортики, июль-то выдался жарким. Андрей сидел на траве у школьного стадиона, тощими веснушчатыми руками обнимая рюкзак и с беспокойством поглядывая на небо.

Таня скинула босоножки и примостилась рядом. Из-за крыш девятиэтажек поднималась пепельно-чёрная туча.

- Скоро жахнет, - заметила девушка. - Может, к тебе пойдем?

Андрей мотнул головой:

- У меня полный дом олдов. Бабушка прикатила, тетя. Все на суете.

Таня подсела ближе, чуть прижалась к парню бедром. Поинтересовалась, русские ли у него бабушка c тетей. Планирует ли он, что и дети у него тоже родятся русскими.

- Наверно. Конечно, - Андрей смутился.

В желании сменить тему он кивнул на тучу:

- Видишь, как завихряется?

- Угу.

- Это, типа, потому что горячий воздух с земли идет вверх. Он создает там зону разряжения, а туча в нее всасывается. Закручивается.

- Как водоворот.

- Ну да.

- Ты хотел бы в него попасть? - спросила Таня, - вместе со мной?

С улыбкой заглянув Андрею в лицо, она вдруг схватилась за рюкзак и стала отбирать.

После непродолжительной возни парень вырвал его и вскочил на ноги.

- Да что?.. - волосы Андрея ерошились. - Ты чего сегодня?!

Раскрасневшаяся Таня сидела на коленях и смотрела на него.

Андрей перекинул рюкзак через плечо. Заявил, что мокнуть не собирается. Поэтому пойдет домой читать физику.

- Ты лучше Фрейда почитай! - крикнула Таня вслед.

- Чего?

- Розенберга, говорю, почитай. А то какой ты правый...

Андрей пожал плечами и ушел. А Таня осталась без поддержки - один на один с надвигающимся ураганно-рокочущим монстром своей страсти.

Три дня подряд небесные чудовища изливались ливнями, которые не спасали от жары - чуть только прекращались, влага тут же вызывала эффект сауны. Из-за духоты Таня ночами ворочалась без сна. Но духота, разумеется, была не единственной причиной. Если же заснуть девушке удавалось, то поутру она долго не могла подняться и лежала, мечтательно глядя в потолок. Ну а когда наваждение сходило, в груди у Тани становилось тесно и горько от того, что сны остаются лишь снами.

У мамы зато все складывалось как надо. Пару дней спустя, к полуночи, она вернулась сияющей, точно прожектор. Ноги в сетчатых чулках заплетались, на губах была загадочная улыбка, но спиртным не тянуло.

- Чурка? - спросила Таня строго.

- Аха, - выдохнула мама.

Таня поморщилась, но дала отмашку:

- Ладно. Можешь водить его сюда.

Но мама покачала головой:

- Я же знаю, как ты относишься к нерусским. Так что...

- Нет, я сказала: приводи!

Загадочная улыбка исчезла, и мама внимательно поглядела на дочь.

- Я имею в виду... - Таня развела руками, - это твоя личная жизнь. Мне пофиг, с кем ты мутишь.

Настороженное выражение сошло, но мама сказала, что приводить Анвара все равно не станет. Ему некогда. После работы на объекте он и себе строит дом. Купил участок в восемь соток в Солнечном, около автопарка.

- А сегодня у него выдался свободный час, - мама снова заулыбалась, вспоминая. - И он меня покатал.

- На строительной тележке, что ли? - буркнула Таня по пути себе в комнату.

В груди чадил дымок раздражения.

Нет, мама своего не упустит. Она слишком опытна, хитра. Голодна. В силу возраста у нее остается все меньше времени. И за свои интересы, пусть с сомнениями, с болью, но если надо, она выгонит дочь из дома и сделает что угодно ещё.

Наивная Таня, отчего же она не видела раньше, что мать - вовсе не лучшая ее подруга?

- А раз так, то я сама уйду, - заявила девушка матери в своей голове. - Покисни от скуки одна. Тогда-то точно начнешь его приводить...

И она открыла шкаф, чтобы собирать сумку.

Таня решила пару недель пожить с батюней. Месячник запоя у него подошел к концу, а с ним поутихли и вздохи по великому Союзу, по песням Муслима Магамаева и дружбе азиатских и славянских народов. Потерпеть его и не поцапаться Таня сумеет. В конце концов, она должна быть благодарна батюне за то, что именно из-за него ее стало воротить от левизны, попсы и прочего стрёма.

Но Таня не уехала. Потому что на другой вечер мама возвратилась с синюшными отметинами на руках и с ободранными в кровь коленями.

- Все хорошо, - сказала мама сильно побледневшей дочери. - Поверь, это не то, что ты подумала. Я упала. Гостила у Анвара, забралась куда не следует, ну и свалилась.

- Что? Откуда ты свалилась?!

Ласково глядя на Таню, мама попросила у нее прощения за то, что пока не может раскрыть подробностей. Но Таня обязательно все узнает - и не станет больше волноваться. Потому что на самом деле... все волшебно!

Держась за стенку, мама направилась в уборную. Скоро оттуда донеслись тошнящие стоны.

Таня дернулась от резкого гудка телефона. Звонил Андрей Берсерк.

- Я прочитал Розенберга, - объявил он. – Камон гулять?

С тревогой глядя в сторону туалета, девушка рассеянно дала согласие.

На следующий день они расположились на той же травке за школой, что и в прошлый раз. Пекло пуще прежнего, но небеса уже были не грозовыми, а мертвенно-голубыми. И - ни ветерка. Стихии будто капитулировали перед плавящим все и вся солнцем.

- Ты похудела, - Андрей удивился. - На одном дошике сидишь, что ли?

Озадаченно взглянув на воспаленные Танины веки, он собрался с духом, глубоко вдохнул - и приобнял ее.

- Да у меня траблы с мамой, - призналась Таня.

Она виновато улыбнулась и сняла с себя Андрееву руку.

Рассказала про мамины синяки.

В ответ Андрей напомнил банальные истины, как гасторбайтеры втираются в доверие к русским женщинам, как потом их лупят, воруют драгоценности, продают технику из квартир - и даже домогаются детей. Бывает, и растлевают!

Слушая, Таня в уме увидела, как гастарбайтер входит в спальню к школьнице, которая спит на животе, приобняв подушку. Он садится на кровать и аккуратно снимает с девушки покрывало. Ладонь горячим осьминогом ложится ей между лопаток и медленно движется вниз. Когда доползает до трусиков - белых, кружевных - пальцы оттягивают резинку, вторая рука помогает их стянуть, а следом...

- Ты чего такая красная? - встревожился Андрей. - Напекло?

Таня опомнилась.

Она подождала, пока выровняется дыхание, а затем поднялась.

- Хороший ты чел, - сказала девушка, отряхивая шортики. - Я от "Правой идеи" отписалась, но ты движ не бросай - не сдавайся. И продолжай учиться.

Она озарила его ободряющей улыбкой и пошла по травке, приятно покачивая бедрами. Андрей сообразил, что такая походка специально для него, и что она - прощальный подарок. На сердце от этого сделалось муторно.

А Таня отправилась к себе - забрать из тумбочки денежную заначку - и потом весь вечер ходила по бутикам. Упоенно и придирчиво она выбирала нижнее белье, ведь кружевных трусиков у нее в гардеробе еще не было.

Когда же девушка пришла домой, то застыла на пороге маминой спальни, пакет с покупками чуть не выпал из рук.

Таня поняла: мама снова встретилась с Анваром.

Несмотря на духоту, женщина лежала укрытая ватным одеялом до подбородка. Распухшее лицо чернело от кровоподтеков. Глаз заплыл.

- Я вызываю полицию, - объявила Таня безапелляционно.

Но мама взмолилась, слабым голосом она принялась уговаривать дочку никуда не звонить. Не паниковать. Ведь Анвар и пальцем ее не тронул, правда! Он ее опять покатал. Просто на этот раз очень разогнался, вот и...

- Но ты могла умереть в аварии! - Таня заплакала.

Мама протянула руку из-под одеяла, шепнула:

- Глупенькая, глупенькая моя.

Таня опустилась на колени и прижалась мокрой от слез щекой к маминой ладони, уткнулась носом, расцеловала.

Под кроватью стоял тазик - должно быть, на случай, если начнется рвота.

- Дай я хоть вызову скорую, - попросила дочка. - Вдруг у тебя переломы.

- Ладно, - согласилась мама. - Если утром мне станет хуже, то вызови.

- А сейчас я сделаю тебе компресс.

- Извини. Мне нужно поспать... Чуть-чуть поспать.

И мамины веки смежались.

Таня же после такого уснуть не могла. Она бродила из угла в угол, всхлипывая, в слезах падала на кровать. Душу терзала не только тревога за маму, но и черная мыслишка, которую девушка изо всех сил отгоняла: "Так ей и надо!.." Лишь под утро, подобно мушке в расплавленном гудроне, Таня увязла в дреме, сквозь которую она слышала, будто кто-то отпер дверь. Кто-то тяжело топал...

В начале десятого Таня очнулась и первым делом поспешила к маме. Но застала в спальне не маму, а бардак.

Пропитанные кровью простыни были смяты. Одеяло, измазанное красным, валялось на полу, а тазик лежал рядом перевернутый в луже густой рвоты. В ней же остался отпечаток подошвы мужского ботинка.

Где-то засвистел чайник - свист его нарастал, пока не заглушил все остальные звуки.

Таня в спешке натягивала платьице. Бежала по ступеням вниз. Она не соображала, что делает и, тем не менее, путь до поселка на окраине преодолела быстро. Десятки раз она рассматривала карту этого места в интернете, приезжала сюда в мечтах.

Автопарк "Солнечный" располагался на краю поселка. А поодаль, через крапиву да чернобыльник, виднелся высокий забор из горбыля, досок и алюминиевого профиля.

Продравшись к нему, Таня увидела, что ручки ворот снаружи стянуты цепью на замке. Девушка оглядела ворота, потолкала. А затем навалилась со всей силы. Створки заскрипели, точно от боли, чуть разъехались, и Таня протиснулась меж ними, оцарапав плечо.

На участке девушка осмотрелась. С осторожностью кошки, учуявшей песий дух, она пошла мимо вагончика с амбарным замком на двери, мимо лопат и ведер, куч строительного мусора - в направлении недостроенного дома.

У бетономешалки задержалась. Сладковатый душок веял ещё у забора, здесь же он разросся в густой тухлый смрад. Им несло из пасти наклоненного к Тане большого барабана на опорах. Стенки его были облеплены цементом, покрыты бурыми потеками, а внутри жужжали мухи. Таня зажала ладонью рот и нос.

Возле постройки вонища усилилась - похоже, смердели сами стены. Высотой в Танин рост, выложены они были из массивных блоков кирпичного цвета. Их материал был неоднороден. Из блоков выступали какие-то бугры, беловатые наросты, что-то напоминающие.

Отмахиваясь от мух, Таня сделала несколько шагов вдоль стены и уставилась на один из таких вытянутых наростов. Он оказался точь-в-точь как торчащая кость. Голенная или, возможно, бедренная...

Дальше ум начал находить знакомые очертания сам. Это - выступают ребра. Тут - извивы кишечника, вены. А что такое проглядывает между ними? - не палец ли ноги? Вот и ноготь на нем виден!

Когда Таня убедилась, что ей это не кажется, внутри обдало холодом, а перед глазами поплыло. На девушку словно налетел вихрь: чтобы не упасть, она оперлась о стену - и тут же отдернула руку. На ладони остался влажный отпечаток.

Таня развернулась, чтобы броситься прочь, но вдруг сзади с хлюпаньем что-то лопнуло, чавкнуло, и донесся голос:

- Доченька... Постой... Не бросай меня одну...

В этом хриплом и мертвенно-глухом голосе звучали знакомые, такие родные нотки.

Таня резко повернулась, но мамы не обнаружила. Перед ней стояла та же стена.

Но все-таки нечто изменилось. В одном из блоков зияла неширокая, но глубокая дырка. В ней торчала пара зубов, а за ними подобно толстой личинке ворочался язык.

Растягиваясь и кривясь, дыра проговорила:

- Теперь ты видишь... Видишь, почему я не рассказывала всего... Прости меня за это. Прости.

Таня будто окостенела, ее личико перетянуло гримасой ужаса.

Мамин же голос зазвучал яснее и глубже.

Она стала рассказывать, как Анвар ее катал.

В первый раз она боялась. Не хотела забираться в бетономешалку. Но уж в следующие-то разы Анвару просить не требовалось. Ведь это было так чудесно - так больно и сладко!.. Как дорога на небо. Никогда в жизни не испытывала она такого восторга.

Кожа начала отслаиваться от мяса, а мясо от костей, но так было нужно. Иначе плоть не размякла бы достаточно для того, чтобы смешаться с водой, песком и цементом.

- Бедный мой Анвар, он так устал, - произнес голос с жалостью. - Сегодня он мял меня, формировал. Лепил блоки. Он сказал, что уложит их сырыми. Тогда я успею срастись.

Таню трясло. На нее садились мухи, но девушка их не замечала.

- Но зачем? - прошептала она наконец. - Зачем это?

Дырка ответила:

- Древняя правда крови и почвы. Он сказал так.

Народы могут закрепиться на новых землях, только если напоят их кровью. Так закрепились здесь Танины предки - воюя с аборигенами. Но в наш век ее народ сам умирает, словно старый князь-покоритель, и на его место приходят вольные голодные племена. Дабы им тут остаться, земля должна испить уже князевой крови, а иначе нельзя.

Но Анвар и его народ - мирные люди. Они не хотят резни!

- Мы с тобой можем помочь спасти от нее, - сказала дыра. - Нашей жертвенной любовью.

Пониже дыры вдруг осыпался цемент и вылупился пузырек с сизоватой радужкой и зрачком. Поглядев по сторонам, он остановился на Тане. Глаз розовел от крови, был сплюснут, но Таня его узнала.

В стене действительно находилась ее мама! Ее некогда жизнерадостная, милая, красивая мама. Но как колдун-садист посмел сделать с ней такое?! Как, за что?!

Таня содрогнулась, скривила дрожащий рот - и по щекам ее потекли слезы.

- Он же... он убил тебя, - Таня всхлипнула. - Убил, мама!

- Дурашка, - дырка попыталась растянуться в улыбке, отчего в ней запузырилась слюни, струйка вытекла на стену. Глаз смотрел на девушку с теплотой и нежностью. - Разве ты не видишь, Танечка? Все хорошо. Я засохну - но не умру. Меня станут подпитывать моя любовь и соки земли. Любимый достроит дом и поселится во мне, а потом во мне будут жить его детки и их детки... И мы всегда будем вместе, всегда. Они, я и ты.

Растирая красные от слез глаза, Таня собралась уходить. Нужно позвать на помощь, привести полицию, врачей... Но когда она развернулась, то со вскриком отпрянула.

Перед ней стоял он.

Взгляд узковатых глаз, точно ржавый гвоздь, ковырял Танино лицо, шею, грудь.

На Анваре были брюки и рубашка; видимо, он отлучился по делам и только-только вернулся.

- Отойди, чурка, - пискнула Таня. - Не смей!

Но он шагнул к ней и схватил за руку.

Пальцы проникли сквозь кожу. Ощупали мясо, нервы, кости.

От того, что ее познают так глубоко, Таню сковали стыд и страх. Однако помимо них, где-то в пучинах женского нутра, вспыхнул, занялся пурпурный огонек. Медленно, но неуклонно он разгорался в пожар животного восторга.

Таня задышала чаще.

Пальцы Анвара между тем ощупали запястье, локоть с плечом и остановились на бретельке лифчика - того белоснежного кружевного лифчика, какой надевают невесты.

Анвар усмехнулся - и двинулся прочь. Таня последовала за ним покорно, все еще немного боясь и дрожа.

Солнце ошалело жгло землю. Мухи бились друг о друга в воздухе. А Таня с ее мужчиной шли к бетономешалке, к ее черному похотливому зеву.

Copyright © Zaalbabuzeb, 29.08.20