Нелегал

(Упырь Лихой)

Мокрый козел Степан Фиркович спешил в «Англетер». Ему нужно было срочно переодеться: Гитлер с большой скидкой добыл билеты в ложу в Михайловском театре.

Степан надел поддевку с алым кушаком и галифе Александра, потому что запасные портки отдал в стирку. Во что обуться, он не знал. Нужно было что-то исконно русское, чтобы его точно не приняли за Гитлера. Степан уже обегал весь район в поисках русских яловых сапог, но нашел только убогие китайские подделки. Отчаявшись, он спросил продавца сувенирной лавки в холле и купил расписные лапти и онучи. Продавец показал сертификат: продукция производилась в отце городов русских — Великом Новгороде —настоящими народными умельцами. Стайка китаянок пробежала мимо, размахивая длинными рукавами. Степан помахал им в ответ, присел на бархатную кушетку, навертел онучи на копыта, привязал лапти и поскакал слушать оперу.

Козел вихрем промчался по Невскому и влетел в театр как раз ко второму звонку.

— Извините, сэр, по этому билету уже прошел какой-то зритель, — сказал охранник-медведь. — Вы случайно не вывешивали его в интернете?

Степан помотал головой.

— Может, вам его продали мошенники? — спросила старая кошка в строгом костюме. — Никогда не берите электронные билеты с рук! Только на нашем сайте или в кассах города! Хотите, я пойду посмотрю, кто занял эти места??

— Сударыня, буду вам безмерно благодарен, скажите, пожалуйста, Саше Гитлеру, что я пришел, — попросил Степан. — Наверное, этот дурак отсканировал оба билета, и поэтому я не могу войти.

— Интересная фамилия, — рыкнул охранник. — Я бы на вашем месте не стал доверять Гитлеру. Ничего, Мария Моисеевна его сразу прижучит, она хуже Моссада.

— Будем надеяться на луууучшее, — проблеял Степан.

Козел ждал, разглядывая красивую лестницу с ковровой дорожкой и расписной потолок. Беспечная публика смеялась и делала селфи, а у Степана на душе скребли кошки. Раздался третий звонок, лестница и фойе опустели, последний олень галопом промчался в зал, поправляя ремень. Старая кошка неспеша спускалась навстречу козлу.

— Извините, но ваш друг сидит с какой-то дамой, — мяукнула она. — Крайне неприятная, напыщенная особа. Курила в ложе электронную сигарету! Мы с Елизаветой Егоровной еле заставили ее прекратить!

— Так надо было выгнать! — подсказал медведь. — Какая наглость! Пойдемте вместе ее оштрафуем!

— Но спектакль уже начался. Мы же не какие-то некультурные животные, чтобы царапаться и кусаться прямо в зале, — оправдывалась билетерша. — Сударь, пойдемте, я вас посажу на свободное место, раз уж на ваше уселась эта нахалка.

— Спасиииибо! — Степан поцокал за ней.

Он так переволновался, что даже забыл название спектакля. Степана усадили рядом с рыжим котом, который разглядывал программку. Козел прищурился и разобрал, что дают «Спящую красавицу» Чайковского.

— Не правда ли, русская классическая музыка лучшая в мире? — прошептал Степан.

— Я думал, Адольф предпочитает Вагнера, — прошипел Иван. — Как вы узнали, что я здесь?

— Я понятия не имел, что вы здесь, меня посадили на последнее свободное меееесто, — проблеял Степан.

— Обменяемся телефонами? — спросил кот. — Ах да… Вы сегодня купались…

— Что вы на меня так смотрите, мне не нужен мобильник в России. Оставил дома, — высокомерно сказал Степан. — Чтобы платить за международные звонки, надо быть одним из русских воров, а я не такооой.

Кот сунул визитку в карман козлиной поддевки.

Степану было сложно наслаждаться русским балетом, он все это время думал о Гитлере, который предал их дружбу. И высказал свои мысли коту.

— Да, он явно не Степан Разин, — прошипел Иван. — Кстати, как водичка?

— Идиоооты, — проблеял Степан. — Я знаю, вы против Z-поэзии. Вы все — мающиеся от скуки самодовольные питерские петухи. Я пишу не для вас, а для настоящих русских. Я непременно их найду! Я еще покажу патриотам подлинное искусство!

— На Дворцовой как раз проходит книжный салон, — подсказал кот. — Унылые поцреотические животные сидят там у лотков со своим бумажным дерьмом, которое никто не покупает. Попробуйте программу «Свободный микрофон».

— Мудаааак, — проблеял Степан. — Столько хороших котов полегло на Донбассе, а выжил тыыыы!

— Пословица про хорошего индейца получила новое прочтение, — Иван кольнул козла когтями. — Какой из тебя русский, ты обычный тупой америкос.

— Либерааашка! — проблеял Степан. — Между прочим, я переписывался в дискорде с одним мариупольским котом, до которого тебе очень далеко. Это был смелый, благородный и скромный кот. Он всем сердцем любил Россию и русских. Его звали Иван Богословский. Это святое имя я навсегда сохраню в своем сердце.

— Ойвсе! — Иван вышел из зала, хотя заплатил за билет целых пять тысяч. — Рашка, вроде, большая страна, почему я все время натыкаюсь на одни и те же козлиные морды?

Степан поскакал за котом — скоро должен был начаться антракт.

— А вы случайно не тот самый Иван? — спросил он. — Я что-то слышал краем уха, этот юноша в баре назвал вас героем.

— Я не «герой», — сказал Иван. — Я обычный мирный житель, которого отымели целых две армии. Не одобряю так называемый героизм ни в каком виде. Но вы еще можете почувствовать себя мужиком. Свободный микрофон ждет.

— Благодарю за совет, — Степан потряс его лапу. — Простите, я не сразу понял, что вы такой же русский патриот, как и я.

— Вы имеете в виду, что мы оба евреи? — уточнил Иван.

— Да ну вас на хуй! — козел поскакал на Дворцовую, где белели шатры с триколорами. Он видел их и раньше, но не сразу понял, что там за мероприятие. «Ну конечно, никто не захотел слушать мои стихи, потому что все любители поэзии ушли на книжный салон», — догадался козел.

Степан недолго блуждал между шатрами. Он заметил двух упитанных белых котов в камуфляже, с повязками Z на рукавах, и сразу понял, что это свои. Это были очень известные в Твиттере поэты — Олег Котов и Александр Кошачий.

— А где тут можно читать патриотические стихииии? — проблеял он. — Позвольте представиться, Степан Фиркович из Нью-Йооорка.

— Друг Гитлера? — фыркнули коты.

— Как вы смеете?! Я дальний родственник Трооцкого! — гневно крикнул Степан.

— В свое время у вашего родственника тоже не получилось с Главным штабом, — многозначительно мяукнул Кошачий. — Но вы попытайтесь. У нас свободная страна.

Коты проводили Степана на эстраду и дали ему микрофон.

— Привет, Пиииитер! — заорал Степан. — Я Степан Фиркович, прилетел к вам из Нью-Йорка, чтобы поддержать СВО! Позор империалистам! Мир хижинам! Война дворцам!

Олени на площади радостно заскакали и захлопали копытами.

— Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир копытных и котов! — запел Степан.

— Кипит наш разум возмущенный! — заорали олени.

Кот за пультом сразу выключил звук, но олени продолжали петь, а козел дирижировал.

Степан заметил кем-то оставленный мегафон и включил его. Он орал во весь голос:

Демократия говно!

Это сказки для рабов!

Ждут бандеровцы давно

Пуль и цинковых гробов!

Взвейся, русский алый стяг,

Возродись, СССР!

Президент Бидон мудак,

Отсоси козлиный хер!

Свора псов и палачей

Не получит наш Донбасс!

Свергнет львов и медведей

Мировой рабочий класс!

— Демократия говно! — подхватили олени. — Хорошо сказано!

Однорогий олень вскочил на сцену и заревел:

— И если гром великий грянет над сворой псов и медведей! Мы «градами» не перестанем стрелять в бандеровских свиней!

— Я вам не мешаю? — спросил Степан.

— Это слэм! — крикнул однорогий.

— В программе значится «свободный микрофон», — уперся Степан. — Так вот, сейчас микрофон занят. Идите проспитесь, сударь, вы выпили слишком много водки.

— Америкос затыкает мне рот! — крикнул однорогий. — Мочи козлов!

Степан схватил оленя за рог и отвесил ему хорошего пинка, так, что лапоть сорвался с копыта и улетел в толпу. Однорогий ускакал к троллейбусной остановке. Олени притихли, осознав серьезность происходящего.

— А сейчас я прочту еще одно стихотворение, — объявил Степан. — Оно об актуальных проблемах Ближнего Востока.

Россия — родина Еврея,

а не Израиль роковой,

мы за оседлости чертой

окрепли духом, гневно блея,

в свои копыта взяли штык,

и нас боялся каждый шпик,

дрожали в страхе богатеи!

Нас Карла Маркса, Ильича

вели великие идеи,

мы били пса и палача,

рубили шашками сплеча!

Отвоевали мы страну

у тех, кто нас держал в плену!

Мой брат Еврей, не будь скотиной!

Отдай арабам Палестину!

Американцам — жирный хер!

Еврея дом — СССР!

— Отдай арабам Палестину! Долой пендосскую скотину! — подхватили олени.

— Друзья, вы лучшая публика в мииире! — проблеял Степан.

Я живу на Гудзоне, я бургеры жру,

Но мне снится донецкая степь!

У меня во дворе обезьяны орут,

Но я слышу лишь молот и серп!

Тем серпом мы покосим фашистскую мразь,

Бойся молота, глупый Бидон!

Англосаксы заткнут свою лживую пасть,

И падет мировой гегемон!

Степан еще долго читал патриотические стихи, а олени скакали и ревели, их становилось все больше, козел даже заметил олениху в синем платье и старую кошку, которая недавно вцепилась в его бороду. Солнце клонилось к закату, но небо оставалось светлым, и козел понял, что начинается знаменитая белая ночь.

— Товарищи, на сегодня все, — сказал кот за пультом. — Валите со сцены, мистер Фиркович, только коммуняк нам здесь не хватало.

Заиграл гимн Петербурга, Степан слез со сцены, как Ильич с броневика. Гремели овации, олени кричали: «Браво, бис! Долой буржуйских олигархов!»

— Это было потрясающе! — жал ему копыто Кошачий, — Можем продолжить наш патриотический вечер в каком-нибудь баре, «Маяк» или «Залив» подойдет.

И Степан поцокал в светлом сумраке по улицам Центрального района. За ним шла целая толпа оленей, Степан жадно вдыхал ночной питерский воздух: пахло то ли рыбой, то ли смесью для глинтвейна, в которую положили морскую соль вместо сахара. Мрамор, гранит и асфальт были еще теплыми, они излучали какую-то очень положительную энергию, а мусорные баки, выкаченные дворниками на проезжую часть, так сильно напоминали родной Нью-Йорк, что козел еле сдерживал слезы. «Я на Родине! — крикнул Степан. — Слава России!» Два сотрудника Медвежьей гвардии на углу улицы Некрасова вздрогнули и уставились куда-то вдаль. «Слава России!!!! Слава русскому Медведю!!!!!» — грянули олени.

Копытные накупили пива, водки и портвейна в ближайшем супермаркете и набились в сквер, а Степан читал поэму об освобождении Мариуполя, взобравшись на бюст Маяковского. Прохожие снимали его на смартфоны. Это был триумф! Никогда еще публика не воспринимала его стихи так серьезно, Степан нашел настоящих русских! И даже силовики пришли послушать талантливого козла.

Старая кошка и олениха, заливаясь слезами, пожали его копыто.

— Адольф, я ошибалась, вы настоящий русский козел и патриот! — мяукала старая кошка. — Согласитесь выступить перед школьниками в нашем гатчинском Историческом клубе?

Американский поэт вернулся в «Англетер» за полночь, выкинул в мусорную корзину прохудившийся лапоть, повалился на огромную кровать и захрапел. Его качало во сне, как будто он плыл на лодке за огромной злой рыбой, которая никак не хотела ловиться. На самом деле Степана тряс Гитлер: русский патриот храпел на весь этаж.

— Россия, возродись! — мычал во сне Степан. — Да здравствует мировая Революция! Слава Ленину и Троцкому! Эрнест рулит!

Животные в соседних номерах тоже не могли заснуть, они стучали в стену и просили сделать телевизор потише.

Степан проснулся от стука клавиш: на Гитлера, видимо, накатило вдохновение или он снова вспомнил свою родную Белую Церковь. Козел строчил как гневный пулемет. Степан знал цену вдохновению и не хотел отвлекать Александра. Наконец Гитлер заерзал на стуле и выбежал в туалет. Степан по мягкому ковру прокрался к столу, чтобы ознакомиться с новым шедевром ученика Гинсберга.

«Троцкист Степан Фиркович в ночь с 22 на 23 июня в Санкт-Петербурге призывал российских оленей к участию в Мировой Революции, — писал Гитлер. — Объект особо опасен: он позволял себе негативные высказывания в адрес США, осуждал нашу демократию, призывал к насильственным действиям в отношении президента Бидона и оправданию терроризма. Также Фиркович, не имея рабочей визы, участвовал в массовом мероприятии с аудиторией не менее тысячи копытных, и получил за это материальное вознаграждение, хотя не имел на это права! Считаю, что Фирковича нужно немедлено лишить всех пособий и льгот, а его делом должно заняться ФБР. Наилучшим решением я считаю лишение этого бессовестного козла гражданства и наложение запрета на въезд в США.

Искренне ваш

Александр Гитлер»

Гитлер громко пернул и спустил воду, Степан поспешил вернуться в постель.

Александр отправил сообщение и засел за новое письмо:

«Дражайший Семен Спиридонович!

Как работа, как здоровье? Давно не виделись, дорогой вы наш песель. Я здесь до конца месяца, надеюсь, успеем съездить на рыбалку, выпить пива где-нибудь на природе, пожарить шашлыки. И о главном: мой спутник, Степан Фиркович, оказался крайне неблагонадежным козлом. Я привез его в Россию, так как считал безобидным русским патриотом, но он проявляет себя как праворадикальный террорист-черносотенец с анархическим уклоном: призывает к свержению президента Медведя, разжигает ненависть к медведям и львам. Вчера на Дворцовой он публично призывал тысячу российских оленей к вооруженному восстанию и участию в Мировой Революции! Также, поскольку Фиркович, не имея рабочей визы, участвовал в массовом мероприятии с аудиторией не менее тысячи копытных и получил за это материальное вознаграждение, он фактически является нелегальным мигрантом и гастарбайтером. Этот козел особо опасен, так что прошу сотрудников центра «О» установить за ним круглосуточное наблюдение.

Неизменно ваш

Саша Гитлер»

«Ну и сволочь!» — думал Степан, стоя за его спиной.

Гитлер нажал на кнопку «отправить» и нервно обернулся:

— А, ты уже встал? Позавтракаем у Волчка? Я нашел одну пекарню на углу канала Грибоедова.

Горничная принесла вещи Степана, и козлы отправились на прогулку. В кондитерской Волчка было тесно, Гитлер и Степан дождались, когда уйдут хихикающие студентки с пончиками, и заняли единственный столик.

— Мне жюльен с курицей и грибами, наполеон, бриошь, яблочный тарт и американо, — сказал Гитлер распаренной кассирше.

— А мне русские графские развалины, русский пирог с капустой и русский чай! — с вызовом сказал Степан.

— У нас все продукты от российских производителей, зря вы так волнуетесь, — мяукала кассирша. — В меню были карельские калитки с картошкой от «Фазера», но мы их уже ушли из России.

— И что же, русские не могут сделать какой-то паршивый пирожок с картошкой? — фыркнул Гитлер. — Может, начались перебои с картофелем? Ах да, его привозили из Украины…

— Из Краснодара, — гавкнул черный пес, который стоял в очереди за Гитлером.

— Но всем известно, что украинская картошка лучшая в мире, — Гитлер незаметно скрестил копыта.

— Мне тоже русский пирог с капустой и русский чай, — гавкнул черный пес.

— Зря стараетесь, дражайший Семен Спиридонович, — расхохотался Степан. — Я многое мог бы рассказать о Саше, но я не такой стукач, как он. Знаю, сейчас бы вы со мной случайно познакомились, завели беседу о русском мире и написали бы в консульство США, что я российский шпион. Или сдали бы меня в лапы ФСБ. Я угадал?

— Что вы, и в мыслях не было, — гавкнул Семен. — Я вас даже не знаю.

— Зато я прекрасно знаю вас. Вы вели слежку за одним котом, чья единственная вина в том, что он служил инженером на «Азовстали».

— Не вел я никакую слежку, — заворчал пес. — Я давно пенсионер, работаю учителем истории на полставки. Вот, решил помочь Саше, провести небольшую экскурсию.

— Я думал, Россия большая страна. А натыкаюсь везде на одни и те же гнусные морды! — козел гордо выпрямился и застрял рогами в абажуре. — Иван много о вас рассказывал. Он даже не вынул скрытую камеру из монитора, потому что ему нечего скрывать.

— Попрошу не бодаться! — крикнула кассирша. — Я вызову полицию!

— Полиция уже здесь, — усмехнулся Степан. — Спросите эту ищейку.

— Ну знаете, это просто позорные домыслы, — ворчал Семен. — Тоже мне, опасный террорист! Да кому вы нужны с вашими дурацкими стишками?!

— Да много кому. Например, целой армии оленей, — скромно заметил Степан.

— К черту оленей! — рыкнул пес.

— Вы просто ксенофоб и во всех своих бедах обвиняете копытных, — горячился Степан. — Жизни копытных важны!

— Вам с собой? — прошипела кассирша.

Козлы с пакетами брели по набережной и жевали пирожные, за ними вилял пес. Семен пытался поговорить с козлами о поэзии Блока и еврейской общине в Петербурге, что-то рассказывал про историю Коломны и привел козлов к синагоге, спросив, не хотят ли они ее посетить.

— Благодарю вас, но я православный! — Степан презрительно оглядел здание с большим куполом и затейливым восточным орнаментом. — Не хочу вас обидеть, но вы ведете себя как расист. Я не обязан соответствовать каким-то ветхозаветным стереотипам.

— Разумеется, вы не обязаны, — проворчал Семен. — Хотя отрицание собственной нации и ее многовековой культуры это и есть самый настоящий расизм.

— Сейчас мы все трое зайдем в синагогу! — Гитлер топнул копытом. — Степан, не позорь нас перед русскими.

— Русским на нас плевать, — уперся Степан.

— Извините, что вмешиваюсь, но я вас не пущу, — сказал охранник у турникета. — Вы странно себя ведете, я не могу нарушать инструкцию.

— Не больно-то и хотелось! — Гитлер поскакал в сторону Садовой, черный пес последовал за ним.

Степан, повинуясь внутреннему голосу, вернулся в гостиницу и открыл чемодан Гитлера. Надев обычные джинсы и куртку, он надеялся слиться с толпой, стать обычным современным российским козлом. В чемодане нашлась только веревка для шибари, остальное Гитлер куда-то унес.

Зазвонил проводной телефон. Степан запутался в веревке, уронил трубку себе на ногу и услышал длинный гудок.

— Вам меня не запугать, — твердо сказал козел. — Я не Есенин, и вы не заставите меня сойти с ума.

Под телефоном Степан обнаружил записку:

«Срочно улетаю в Аргентину по делам нелегальных мигрантов. Приятного отдыха. Александр».

В дверь постучали:

— Сэр, подошло расчетное время. Я дико извиняюсь, но у нас внизу китайская делегация. Вы будете бронировать номер на завтра или выезжаете?

Все козлиные наличные хранились в чемодане Гитлера. Степан вспомнил об этом только сейчас, когда в бумажнике осталось 500 рублей.

— У меня нет капусты, — сказал Степан.

— Так что вы намерены делать? — спросил администратор.

— Я намерен повеситься, — ответил козел.

Еще полчаса Степан в полной тишине собирал вещи и гадал, сразу Гитлер заплатил за номер или за него сейчас выкатят огромный счет. Очень хотелось пить. В холодильнике козел нашел пиво, водку, коньяк и маленькую бутылочку шампанского. Он знал, что мини-бар платный, но сделал себе «ерш», а потом смешал коньяк с шампанским. Все вокруг было мрачным: золотой купол собора, злое солнце, громоздкая мебель с претензией на старину. Степан распахнул стеклянную дверь и вышел на балкон с веревкой для шибари.

В дверь снова постучали.

— Степан Аркадьевич! — кричал администратор. — Тут к вам посетители! Можно автограф?

— Оставьте меня, я вешаюсь! — сказал Степан, привязывая петлю к изысканной решетке.

Внизу ждала толпа оленей. Все уговаривали капризного поэта не брать грех на душу.

— Вешайся в другом месте! Плагиат это мерзко! — мяукнул знакомый голос.

— Сударь, подите на хуй! — Степан надел петлю на шею. — Друзья, я хочу вам прочесть свою поэму «Есенин — ангел», о любви великого поэта и талантливой американки!

Олени загремели копытами, послышалась полицейская сирена, на площадь один за другим въехали пять автозаков.

— Мистер Фиркович, покиньте балкон! — требовали сотрудники полиции. — Товарищи, разойдитесь, ваше патриотическое мероприятие не согласовано! Сначала в мэрию, потом на митинг!

— Давай, Адольф! — ревели олени. — Покажи им Кузькину мать!

В номер ворвались бойцы Медвежьей гвардии, они утащили Степана с балкона и вывели на площадь.

— Мы не хотим вас арестовывать, — объяснил здоровенный медведь, отобрав у козла веревку. — Вы иностранный гражданин, а у нас свободная страна. Только давайте… Ну, без этого…

Администратор привез собранный чемодан:

— Удачи, мистер Фиркович! Надеюсь, у вас не сложилось негативное впечатление о нашем сервисе?

— Ваше вмешательство в мою жизнь было слишком назоооойливым, — проблеял Степан. — Ну ничего, я вас прощаю.

— Приезжайте еще, — администратор вручил ему рекламный буклет, бутылочку шампанского и целых три шоколадки.

Медвежья гвардия провожала оленей в разные стороны, в целом все было тихо и культурно, только однорогий начал брыкаться и оскорблять сотрудников при исполнении. Степан краем глаза заметил, как его волокут в автозак, и довольно хмыкнул. Козла нагнали два вчерашних Z-кота и предложили бесплатную публикацию в поэтическом сборнике, он согласился и оставил им свой имейл. Медведи погрозили котам дубинкой, и те удалились с независимым видом.

Невысокие деревья шелестели стрижеными ветками, с набережной доносились голоса экскурсоводов, машины ехали по площади, соблюдая непонятную разметку, больше похожую на карту морских течений. Солнце припекало, козел решил, что ночью тоже будет тепло, и он сможет пару дней пожить на улице. Степан снял поддевку и расположился на одной из массивных белых скамеек. Обратные билеты тоже унес Гитлер, к тому же, Степан не был уверен, что его не арестуют прямо в аэропорту Кеннеди. Козел уже понял, что Гитлер заманил его в ловушку, из которой не так легко выбраться. Степан не мог поверить, как Саша, обычно такой ленивый и беспечный, приложил столько сил, чтобы нагадить другу за сочувствие Донбассу.

На гравий упала визитка — она вывалилась из кармана. Там было написано «Рудольф и Жан, парфюмерия на распив». Козел спросил пару туристов, где найти интернет. Те ответили, что бесплатный вайфай есть в любом ресторане, в метро и на Невском, а российская сим-карта стоит копейки. Но позвонить или зайти на сайт Степан не мог, теперь он проклинал себя за жадность и глупые старорежимные замашки.

Степан долго глядел на собор, на манеж, на гостиницу, на памятник невезучему императору. Надо было двигаться вперед: ему уже хотелось в туалет и он был голоден.

Хлынул дождь. Становилось все холоднее и холоднее. Бабушка-коза рассказывала Степе о непредсказуемости российской погоды, но он и представить не мог, как быстро лето здесь становится зимой. Степан надел на рога пакет, чтобы не промочить голову, и побежал с чемоданами сквозь пелену дождя, которая скрыла памятник, деревья, дома и фонари.

Пакет сорвало порывом ветра. Степан уткнулся в двери детской библиотеки. Он звал на помощь и стучал копытом по стеклу. Гималайские медведи в спецовках не пускали поэта.

— У нас ремонт, — объяснила толстая серая кошка в больших очках и льняной хламиде. — Вы хотели взять книги для своего козленка? Приходите через месяц.

— Сударыня, мне нужен интернет, — признался Степан. — Это дело государственной важности, я должен помешать плану Гитлера.

— План у Гитлера? — переспросила кошка. — А что в таком случае у вас? Соли для ванн?

— Вы правы, сударыня, я сильно замерз и охотно бы принял сейчас горячую ванну, — проблеял козел. — Но сначала я должен связаться с ФСБ и центром «О». Рассказать, что среди агентов завелся предатель. Мне всего на пять минут! У вас есть компьютер, подключенный к интернету?

— Конечно, есть: мы держим его специально для фюрера, федеральных агентов и инопланетян, — потешалась серая кошка.

— Когда я вернусь в Нью-Йорк, я всем расскажу, как русского патриота не пустили в библиотеку имени Пушкина и выгнали под дождь, — обещал Степан. — Сразу видно, в России не ценят поэтов!

— Мы не дали выступать поэтам, которые были намного лучше вас, — фырчала кошка. — У нас госучреждение, а не богадельня для ватных графоманов. К нам дети ходят! Не суйтесь со своей политотой!

— А Маяковского вы бы тоже выгнали? — блеял Степан, цепляясь за большую деревянную ручку. — А Пушкина? К чему стадам дары свободы?! Их должно резать или стричь!

Козел брел по набережной Невы, таща чемодан. Он весь промок от дождя и обиды, его русский картуз потерял форму и стал похож на гриб. Вконец обессилев, Фиркович сел на ступени большого мрачного здания на Литейном и заревел в голос.

Чья-то мягкая лапа опустилась ему на плечо.

— Зачем вы преследуете меня? — спросил козел.

— Своих не бросаем, — мяукнул Иван. — Если собираетесь зайти внутрь и с кем-то поговорить, я не советую.

— Но я должен всем рассказать о плане Гитлера! — всхлипнул козел. — Вы не поверите, какая это сволочь!

— Я верю! — Иван взял его за копыто и повел к метро.

Copyright © Упырь Лихой, 27.04.24