Треск

(AKa F.)

За окном громко играла музыка. Пели люди. Кричали дети. Видимо праздник. Кто-то сидел в окне напротив и смотрел на это всё грустными глазами. Даже отсюда было хорошо видно всю грусть, скрывавшуюся за пеленой тумана, за гордостью и честностью того человека. И что же он такое скрывал? Что он скрывал за всем этим своим притворством и лицемерием? За своей скромностью и жалостью? Он скрывал грусть. Всего лишь тоску и грусть. А люди всё шумели и шумели. Они встречали весну своими плясками и вином. Им было весело и не до грусти. Они не могли понять человека в окне. Им было слишком далеко до него. И абсолютно безразлично.

Вдруг слова посыпались из глаз грустившего. Каждое, будь оно сложным или простым – не важно, пыталось зацепиться за ресницы. Некоторые хватались за нос, и долгое время, удерживаясь, висели и раскачивались под натиском слабого ветра. Но и они все равно спадали вниз и разбивались на осколки. Разноцветные осколки букв и знаков препинания.

«В словах нет знаков препинания», - подумало окно, и с треском захлопнулось. Грустивший ударился лбом и упал от этого на пол. Кафель треснул под тяжёлым телом и разлетелся в разные стороны, как из-под пресса. Белые маленькие кусочки заполнили комнатку и превратились в пыль, осевшую в последствии на всём чём можно. А человек из окна так и оставался лежать неподвижно, скрывая слезы в ладонях и вертя боль между слабыми переломанными пальцами рук. Он через минуту уже был весь в белой пыли. Его стало не видно. Совсем. И когда в комнату отворилась дверь, и вошёл посетитель, то он просто перешагнул незаметное тело, походившее на обычную кучу треснувшего кафеля или камня.

- Я беру, - громко произнёс вошедший, оглянувшись к дверному проёму.

- Хорошо. Составим контракт, - ответил вошедший следом через ту же дверь, что и первый.

Оба они положили на стол бумагу и тот, что вошёл первым, расписался резким движением. Движение было настолько резким, что сломался даже карандаш. Треснула рука, и громкий вопль разнёс окно в пух и прах. Птицы, влетев в появившееся пространство, стали бить крыльями об побелённые стены, а второй вошедший лёг на пол и затаился, в надежде, что именно его и не тронут эти кровожадные твари. Так он назвал детей, вбежавших в окно вслед за птицами. Дети все были голодны и от этого свирепы и проворны. Они стремительно схватили безрукого посетителя и утащили в тёмный угол. Когда они отбежали, в углу лежала огромная пластиковая кукла, точь-в-точь походившая на однорукого с недавних пор человека.

Странная картина открылась в это утро грустившему. Он видел птиц. Белые перья, которыми они разрезают небо в полёте. Он видел красивую девушку, проходившую под его окном. Он даже успел сбросить ей цветок. Но почему-то, он никак не мог вспомнить посетителя и того, кто продавал. Он никак не мог вспомнить и того, что продавали. Но зато он чётко помнил, как в прошлом году он прирос к кровати. Как его тело было охвачено страшной болезнью. И теперь он вот уже целый год лежит неподвижно и смотрит в потолок. В одну единственную видимую ему неровность на белой поверхности чужого пола, постоянно дребезжащего над головой.

Copyright © AKa F., 2004-04-05