...из миллиарда - одним

(Рудик Самойлова)

Может быть, это и к лучшему. Кто знает?

Вот так стою посреди скоростной трассы, там, на квартал северней от моего дома. Майское солнце склонилось над шуршащими деревьями.

Я вижу себя стоящую на этой дороге. Машины несутся, но меня они не касаются, будто я параллельна им, я прозрачна и бестелесна. Это как в анимации: соединяют прозрачные целлулоиды, и возникает иллюзия единства. Вижу всё с балкона квартиры, в которой сейчас живу. За спиной у меня чем-то занят мой дед.

Все считают его уже давно мёртвым, т.к. провожали в промёрзшую январскую землю заколоченный гроб. Но! Я то знаю, что дед мой схитрил. Где именно я с ним столкнулась в живую после демонстративных похорон, к сожалению, не помню, просто знаю, он живей живых. Я сама раскапывала его могилу, в которой он немного притомился ждать понявшего его обман. Мне, кажется, тогда приснилось, что у него летаргический сон, не смотря на его рак лёгких. И он нашёл замечательный предлог опередить многих из нас. Всего один куб морфия и, якобы, сердце не выдержало. Вот и всё. Нынче живёт припеваючи в своей одесской однокомнатной квартирке, которую моя тётка купила для него. Тихий спальный райончик. Балкон второго этажа стандартной хрущёвки выходит во «двор». По крайней мере, с этого балкона и единственного кухонного окна видна дорожка, ведущая в подъезд и козырёк этого «парадного» входа. Сквозь густые кустарники жасмина можно разглядеть забор детского сада и серый асфальт внутренней дороги, но стоит ли? В мае начале июня белым цветом и приторным, дурманящим запахом застилает всю округу. Даже солнцу в этот период трудно пробраться через живой благоухающий заслон в комнату.

Внешне один балкон, высокий восьмой этаж киевских новостроек. Деревца в округе равносильны кустикам. Пусто, безжизненно, квадратно, технично и механично.

Атмосферно же – определённо, дедушкин.

Самое невероятное – этот дом. Он совершенно третий, в том смысле, что никто из моих родственников там никогда не жил. Я только раз в нём гостила, и то в противоположном крыле. Но сейчас это моё, сейчас я стою лицом к заходящему солнцу, сейчас в комнате кричит старенький дедушкин телевизор: «8-й атакует 1-го, обходит слева, удар по воротам… Гол!!!». Дедуля радостно матерится за успех сегодняшних фаворитов и продолжает что-то выискивать в своём ящике с инструментами. Тепло заходящего солнца пробирает до самой глубоко запрятанной во мне клеточки. Я, нежась в его объятьях, закрываю глаза.

Потом тёмные дворы пятиэтажек. Я иду в пальто. Льет дождь и ветер ломает мой зонт, дёргая его во все стороны. В домах горят некоторые окна, там смотрят сериалы. А я продолжаю сопротивляться бури, кутаясь в высокий воротник короткого светлого пальтишки. Холодно.

Мой зонт улетел. Текут слёзы.. Не от безнадёжности ли? Конечно же, мне жаль себя!

Аплодисменты. Высунувшись из окон, толпа беснуется, потешаясь надо мной. Особенно тот, прямо над моей головой.

- Ну, ты, выродок! Кретин конченый!

Бах! И он вывалился с третьего этажа, превратившись в лепёшку. А лепёшка, в свою очередь, стала расползаться и потекла ручейками вместе с дождевыми водами в канализацию. Казалось бы, третий этаж дома, где потолки 2,3 метра. Вот так просто: был ублюдок, пролетел, ну ладно, метров 5 от силы, не больше, и испарился. Волосинки не осталось!

И тут такие оглушительные овации загромыхали, казалось, что всё поднебесье превратилось в две огромные ладони, извергающие гром и ослепительные затяжные вспышки прожекторов. Слепящие круги вместо привычных моментально сверкающих небесных прожилок. И каждый новый освещённый раз я видела людей, заполнивших собой всё возможное пространство вокруг меня. Все горланили, свистели и не переставали хлопать. А дождь продолжал меня хлестать по лицу ледяными порывами. Разумеется, моих рыданий никто увидеть не мог.

- Хватит! Замолчите! Вас нет, вы все мне снитесь! Всё! Спектакль окончен! Проваливайте все, уроды!

И тишина.

Продолжает сыпаться мокрый снег. Я продолжаю кутаться в безнадёжно промокшее бесформенно повисшее на мне пальто. Темнота, все окна потухли. Я сижу в немыслимой позе на плывущем асфальте.

Больно! Что-то больно стукнуло меня по голове и разорвало шею. Оборачиваюсь – стена дождя и никого, и ничего больше ни справа, ни слева, вообще нигде вокруг. Вода смыла всё, что совсем недавно напоминало о крошечном уюте и тепле. Теперь вот единственная, продуцирующая тепло, я на асфальтированном шаре, парящем в серой мокрой непроглядной невесомости. И я уже не плачу, и я уже не мёрзну. Я в оцепенении смотрю, как красными струйками растут узоры на моём обнажённом теле. Кап-кап. Это особый звук капель, он гораздо громче оглушающего дождя. Это капли моей крови, как удары сердца, громко и уверенно! Кап-кап, кап-кап, кап-кап…

Вкус возможностей, вкус жизни, вкус дождя, вкус цветов, вкус меня – только один, это вкус крови и ничего другого.

Вперёд и только вперёд! У моих ног разлёгся огромный растрёпанный букет белых роз со следами крови и кусочками моей бархатистой кожи на мясистых шипах. Что ж, красота и мощь внутри. Выпрямляю осанку назло дисбалансу, постоянно крутящегося серого шара. Я иду. Я продолжаю гордо нести букет белых роз, свалившихся мне на голову. Ту часть прекрасного и радующего глаз, что категорически безжалостно достаётся несущему его, до боли, до ран и шрамов, до терзаний и смерти. Потому, что за мной начинает зеленеть трава и выглядывать солнце. Потому, что только страданиями и болью я приближаю себя чуть ближе к радости и удовольствиям. И, может, от моей пролитой крови кому-то станет на капельку легче, на капельку проще.

Нет дождя, нет меня. Я лечу над глубочайшей пропастью одним из миллиарда белых лепестков роз...

Ноябрь 2003года.

Copyright © Рудик Самойлова, 2004-10-03