вечность, свет, и тонкая шелковая нить - часть 2

(Кирилл Лемс)


опубликовано на neo-lit.com


Черные волосы рената прилипли ко лбу, пот каплями стекал по подбородку, шее, заливал глаза. Ренат метался в кровати, ему снился очередной кошмар. Ему почему-то ни разу не приходили во снах мертвые родители, его сны имели очень далекое отношение к действительности.

Истребители заходили на бреющем полете, обстреливая палатки, несмотря на то, что на каждой из них был нарисован большой красный крест. Сотни трассирующих пуль светлыми линиями, вгрызаясь в ткань палаток, проходя насквозь. В сереющем небе были видны несколько десятков бомбардировщиков, двухмоторных и четырех моторных. Они шли у самой земли, работающие на форсаже двигатели издавали такой грохот, такой рычащий вой, что закладывало уши. В палатках лежали раненые солдаты, раненые дети, и многие из них были в сознании. Он лежали, с отсутствующими лицами, слушали надвигающийся шум моторов, видели, как сквозь ткань палатки пролетают пули, некоторые из которых вгрызались в живую плоть. Маленький ребенок, которому оторвало ноги, когда он напоролся на противопехотную мину тоже молчал. Вокруг не было никаких звуков, кроме шума моторов и звука падающих бомб. Весь слух сосредоточился лишь на этих звуках, все остальные пропали: не было слышно шелеста ночных листьев, не было слышно плеска воды рядом в реке. Ренат лежал на земле и боялся пошевелится. Ему вспомнились слова Наполеона, которые он вычитал в одном из учебников истории. Наполеон стоял на поле боя, как обычно, скрестив руки, и наблюдал за сражением с холма. Над его головой летали ядра, специально раскаленные до красна, они, пролетая в метрах от него оставляли после себя полосу искр. Наполеон не обращал на них внимания, в отличие от молодого солдата, что падал на землю от каждого такого ядра. Наполеон посмотрел на него и сказал:

«Глупец! Если бы это было твое ядро, то ты мог бы убежать от него на другой конец поля, и все равно оно бы тебя настигло!»

И Ренат в грязи. Он не пытался бежать, он знал, что это бесполезно. Бомбы, падая, как ему показалось, кричали «беги!». Они выли, падая все ближе и ближе от него: бегииииииииииииии!! А он лежал на спине в грязи и смотрел в небо. Он смотрел на них и думал:

Это мои. Хотя… нет, не мои. Эти точно мои. Всем пока. - И бомбы ухали совсем рядом. Ну, а это уж точно мои…

И вот, одна из бомб черной точкой падала прямо на него. Он закрыл глаза. И что-то ухнуло, хлопнуло. На его лоб легла теплая рука. Когда он открыл глаза, Оля смотрела на него своими грустными глазами и говорила: «успокойся, Ренат, это только сон… только сон».

И он сразу забыл про войну, про раненных детей с пустыми глазами стариков. Он чувствовал лишь прикосновение ее теплой руки.

****

Ренат вышел из школы, посмотрел по сторонам. Для тех, кто не изъявлял желания издеватся над ним, он был воздухом, они не замечали его. Улицы Пустова были серы. На них было мало людей. Те, что шли навтречу Ренату имели такое выраженире лица, которое говорило: “только попробуй посмотреть на меня не так, только попробуй”. Все были полны здобы, они были злы на свою жизнь, на свою судьбу, на бога и на дьявола, на солнечный свет, на ночную темноту, на радость и злость. Их злило все, что происходит вокруг. Людей в этом городе опустили в грязь, их заставили встать на колени, и если кто-то сдавался, то он погружался на самое дно. Таких людей можно было легко узнать по их внешнему виду: старые, еще советские штаны, разбитые ботинки, пустой взгляд…

Те, что не сдались, стали злыми. Если собаку не кормить, держать на цепи и постоянно бить, то она либо забъется в будку и будет гавкать по расписанию на проходящих мимо людей, но никогда и не подумает вцепится кому ни будь в горло когда воры полезут в дом, либо будет бросатся на каждого, в том числе и на хозяев. Так и поделились люди в городе Пустове. Только два таких типа людей видел Ренат, когда шел к себе домой.

Идти домой Ренату не хотелось, дом был пуст, и поэтому он сел на бетонной пристани, и, свесив с нее ноги стал разглядывать не замерзшую еще пока реку. Бурные потоки воды несли куда-то разный мусор, пустые бутылки, бумаги, пенопласт. Вода была грязной, она бурлила, издавала странные звуки, и когда ренат закрыл глаза, эти звуки стали напоминат ему голоса, знакомые, и не очень. Голоса были разными: какие то были злыми. Мать с отцом говорили ему “иди!”, голос Оли говорил ему “останься”. Он достал плеер, купленный на деньги Миши и включил его на полную громкость. Альбом blur “13” всегда нравился Ренату своей странной недоделанностью, он нравился Ренату своей странной смесью спокойной музыки с психоделическими гитарными риффами, его всегда удивляла та откровенность, с которой были написаны все тексты этого альбома. Все они были написаны от первого лица, все были неимоверно грустны, все потрясали Рената своей печалью.

Он слушал музыку и смотрел на воду, бросал в нее маленькие камешки, и они оставляли после себя круги.

В это время уже порядочно поднабравшиеся пивом Артур и его сотоварищи, затарившись паленой водкой в магазине, направлялись к пристани, на которой думал о высоком Ренат. Артур думал о том, что жизнь прекрасна, ему было плевать на город, в котором он живет, ему было плевать на зиму, что уже вцепилась в природу своими холодными белыми когтями. Он думал, что есть водка, есть люди, с которыми ее можно пить. Он думал о том, что ему еще можно долго не идти домой к валяющимся в своей рвоте родителям. Что можно долго рассказывать всем байки про то, как он трахался с различными девушками. Подойдя к пристани, Артур увидел Рената, что сидел к нему спиной, и продолжал кидать камни в воду. Что-то странное поднялось в его душе. Это что-то не было признаком затаенного садизма, не было признаком того, что ему нравится издеваться над беззащитными людьми. Это было похоже на злость. В глубине души, на самом дне этого океана злости, он завидовал всем. Завидовал тем, кто старше, кто умнее, кто может делать то, что он делать не умеет. А так, как Артур умел только пить водку и драться, он завидовал почти всем. Он завидовал да же Ренату, который, в отличие от него умел играть на скрипке. Когда Артур тайком слушал, как Ренат играет, сидя на газоне перед школой, во время большой перемены, у него сжималось сердце, настолько ему нравилась эта музыка. Но, он, конечно же, отгонял эти чувства, потому что ему, такому взрослому, обычному парню, не может нравиться эта муть. И в своей жалкой детской душе он загонял все чувства об этой прекрасной музыке куда-то вглубь, внутрь себя. Он не хотел, больше всего боялся того, что кто-то узнает, что ему нравится как играет этот тихий, небольшого роста, забитый парень, что больше всего напоминал ему старого, умирающего попугая в клетке. И сейчас, в нем поднялась огромная волна злобы, и он окликнул Рената. Когда тот повернулся, и увидел пятерых ребят во главе с Артуром, в нем что-то екнуло. Он испугался. Нет, не того, что его будут бить. Он больше всего испугался за свою скрипку, что неизменно была с ним. Он боялся, что они поймут, что она важнее для него, чем все остальное на свете, и разобьют ее. И он выдал свои мысли, инстинктивно прижав ее к груди. Артур понял это, вырвал ее из рук Рената, и с возгласом: «какой инструментик, а?», бросил ее одному из своих друзей. Ренат с криком бросился к нему, но тот, смеясь, кинул ее другому. Ренат метался от одного человека к другому, тщетно пытаясь отнять свою скрипку, но у него ничего не выходило. В итоге, когда скрипка попала опять в руки Артура, он понял, что ему все это надоело, и со словами: «ой, какой я неловкий», выкинул ее в реку. Ренат, не задумываясь, бросился за ней в воду.

Артур и его собратья по разуму быстро разбежались. Половина покойников с местного кладбища утонула в этой самой реке, и они знали, что сейчас вода настолько холодна, что в ней человек не может продержатся и десяти минут. Только когда Артур пробежал метров сто, в нем что-то щелкнуло. Человек шевельнулся в его душе. Он понял, что нужно бежать обратно, вытаскивать этого глупого парня из воды. Но когда он был опять на пристани, Рената уже не было видно - течение унесло его далеко за поворот реки. Артура охватил страх. «Что будет со мной, если этот придурок утонет?» -подумал он.

****

Вода обожгла Рената как огонь, заставила инстинктивно вдохнуть. Течение подхватило его, и быстро понесло вперед. Он никогда не любил воду, то, что он научился плавать, исключительная заслуга мертвого отца, который каждые выходные таскал его в бассейн, и, вытащив его на место, где его самого скрывало с головой, отпускал, и говорил: плыви, сын, плыви. И Ренат цеплялся за воду, пытаясь плыть. Его охватывал ужас, когда он чувствовал, что не доплывет до края бассейна. Он наглотался столько воды с хлоркой, что одно упоминание о том, что бы пойти на реку и поплавать, вызывало в нем отвращение. Но сейчас делать было нечего. Он быстро скинул тянувшие ко дну ботинки и куртку, и поплыл вперед. Каким-то чудом ему удалось догнать скрипку, что уплыла уже довольно далеко. Схватив ее, он поднял ее над водой, и, продолжая грести одной рукой, попытался выплыть на берег. Но это у него не удалось. Течение уносило его вперед, за город, и он уже смирился с мыслью о такой нелепой смерти. Он уже обдумывал, как выкинуть скрипку на берег, и нырнув, вдохнуть побольше воды, когда у него свело сначала одну ногу, потом вторую. Из последних сил Ренат держался на поверхности. Но вдруг, впереди замаячило что-то серое и бетонное. Это был тот самый мост, над которым шла дорога вникуда. Ренат схватился за одну из колонн и перевел дыхание. Потом, собрав все свои оставшиеся силы, он выбрался на берег. Он упал на землю и мгновенно уснул.

Проснулся от сильного, пробирающего до костей холода. Как только память вернулась к Ренату, и он вспомнил, почему и где он находится, он сразу же вскочил, и открыл чехол. В чехле - Ренат посмотрел в каменную плиту моста, что была над ним и подумал: «слава небесам!», в чехле лежала скрипка, совсем не пострадавшая от этого «заплыва» - вода по счастливой случайности не успела просочится в чехол.

Ренат улыбнулся, и почувствовал, что он еле стоит на ногах. Голова горела огнем от резко подскочившей температуры, желудок ныл оттого, что он не ел ничего уже двадцать часов.

Он шел по лесу, пытаясь вспомнить дорогу, но в глазах темнело, но он все равно шел вперед, пытаясь не думать, что если он сейчас упадет, то, скорее всего его замерзший труп обнаружат на следующее утро. Он шел вперед, а его босые ноги горели от холодной земли, болели от долгой ходьбы. Мокрый свитер прилип к телу, и не согревал, а скорее наоборот. Ренат шел вперед, стуча зубами, и пытаясь вспомнить, как же дойти до дома.

Идти было все сложнее и сложнее. Каждый шаг давался все с большим трудом. В глазах темнело, ноги были как ватные. Ренат думал: «за что он меня так? Что я ему сделал? Что… за что он…», но никто не ответил ему - вокруг были только деревья, что черными ветвями нависали над ним. Вокруг было темно.

Свет приближался, как приближаются дальний свет от фар машины, что мчится на тебя на полной скорости. Яркий свет, он был похож на свет фонаря. Он был таким близким, и в то же время таким далеким. Ренат упал на колени и заплакал. Ему было плохо, он хотел, что бы вся его боль, весь мир, что окружал его, вытек вместе со слезами. Он хотел очистить себя от всего, он хотел, что бы люди поняли, насколько их душа черна, насколько много километров темноты и холода нужно пройти в темных закоулках их сознания, что бы найти хоть маленький лучик света. Вот такой вот лучик света, что приближался к нему.

****

Ренат делал искусственное дыхание, но губы были холодными. Он делал массаж сердца, так, как он это видел в фильмах, но сердце молчало. Парень был мертв, и совсем не реагировал на попытки Рената его спасти. Ренат выбивался из сил, пытался что-то сделать, но мертвое тело парня как матерчатая кукла подрагивала ему в ответ.

Что-то в лице этого парня было Ренату знакомым. Оно что-то ему напоминало. Ренат очень изменился после смерти своих родителей, он похудел, на его лбу появились складки, которые не исчезали да же тогда, когда он не морщил его. Раньше, он, наверное, был таким же, как и этот мертвый парень: пухлые розовые щеки, детское лицо, в общем, обычный 12-ти летний парень, который стоит на перекрестке всех дорог.

Ренат с сумасшедшим остервенением продолжал вдыхать воздух в мертвые легкие, делать массаж сердца.

И, к его радости, глаза парня открылись, он пошевелился.

****

Он проснулся в своей кровати. Рядом стояла кружка с каким-то наваром, чай, и банка с малиной. Все тело горело огнем, и он тут же откинул одеяло, настолько было жарко - белье прилипло к телу, пропитавшись потом.

Зашла тетя, начала охать, приговаривая, что он совсем дурачок, что сейчас не купальный сезон. Она сказала, что его нашел в лесу сторож, что делал обход территории. «Когда он посветил на тебя фонариком, ему показалось, что ты мертвый, мой глупенький Ренатик. Ты был весь белый а губы были синие. Ты спал трое суток, я испугалась. Как же мы поедем с тобой в Ленинград, если ты вдруг…» - Нина осеклась и в тревоге посмотрела на Рената, но он ничего не понял -«если ты такие глупости будешь делать. Ладно, спи». - сказала она и отправилась в соседнюю комнату смотреть телевизор. Ренат протянул руку за скрипкой, что стояла рядом, и, взяв ее, попытался сесть в кровати, но у него ничего не получилось. Пришлось играть лежа, что было совсем не удобно.

****

Вечером, когда он лежал в кровати, дверь его, комнаты хлопнула, и, повернув голову он увидел ЕЕ, в белоснежном платье, с книгой в руке. Он не мог отвести от нее глаз, он боялся пошевелится, что бы не вспугнуть это видение.

Она подошла к его кровати, села на стул рядом, и тихим голосом сказала:

Ты, говорят, купаться полез?

Ренат покраснел, и ему стало почему-то стыдно. Ему показалось, что он просто ничтожество, муха, рядом с ней. Ему показалось, что он не достоин вот так вот лежать рядом с ней. Он попытался сесть, но она положила ему ладонь на лоб, и сказала:

Не вставай, не надо. Я посижу здесь, пока ты не уснешь.

И Ренат, конечно, не стал возражать. Он закрыл глаза и сделал вид, что спит. Он стал слушать ее тихое дыхание, он слышал, как она несколько раз переворачивала страницы книги. Он кричал про себя, он пытался докричатся до нее, не издавая ни звука. Он кричал, и чуть не плакал. Он кричал, что любит ее, но боится в этом признаться. Он кричал, что хочет быть с ней всегда. Он боялся, боялся, что она его услышит, и ему было невыносимо плохо оттого, услышать она его не могла.

Вдруг что-то теплое и скользкое прикоснулось к его губам. Он открыл глаза, и его тело как будто пробил паралич. Она поцеловала его! Он не мог в это поверить. Это был его первый поцелуй, но это было не важно. Он улетел на седьмое небо, потом еще дальше, на марс, вот промелькнула Венера, Юпитер, огромным огненным яблоком промелькнуло солнце, вот мимо пролетели галактики и вселенные… Но, вот, она отстранилась от него, и он опять упал на скомканные, теплые простыни.

Она улыбнулась, провела рукой по его потным волосам, и сказала:

А ты довольно красивый парень. И талантливый. Почему ты не найдешь себе девушку?

Весь мир Рената рухнул. Все стены превратились в песок. Огненное яблоко солнца потухло, и, упав на пол, разлетелось на сотни осколков. Она сказала эти слова голосом матери, она ничего не поняла, она не понимала, что творится у него в душе.

Он увидел себя на одном, а, ее, в развевающемся платье на другом краю пропасти. И пропасть расширялась с математической прогрессией, она удалялась от него… вот она - только маленькая белая точка, вот ее уже не видно;

Ренат закрыл глаза, и не стал ничего отвечать. Он еле сдерживался, что бы не заплакать.

****

Ренату не разрешали вставать с кровати, говорили, что нужно лежать в постели еще минимум три дня. Он лежа играл на скрипке, думал. Он чувствовал себя одиноким, самым одиноким человеком на земле, он чувствовал, что весь мир, там, за окном враждебен, что он не принимает его. Но он знал, он верил в то, что все изменится. Он думал об Ольге, он мечтал:

«Я стану великим музыкантом, я буду играть в залах на несколько тысяч человек, я буду играть, я буду играть как никто на свете, аплодисменты будут такими громкими, что в окнах будут дрожать стекла. А она будет сидеть в первом ряду, зная, что все это только для нее. Потом она поднимется на сцену, ослепительная, самая красивая в своем белоснежном платье, и поцелует меня. Все будут завидовать ей, а я буду думать: дураки, завидовать надо мне!»

По ночам он вставал, подкладывал под одеяло подушки, и, выбравшись через окно, быстро скрывался в близлежайшем лесу, что бы через двадцать минут сидеть под мостом, кашлять от противных сигарет и играть.

Он сидел на футляре от скрипки, и играл. Он закрывал глаза, и видел вечность, что черной пропастью была вокруг. Только тонкая красная шелковая нить уходила вперед. И когда она становилась совсем тонкой, такой же тонкой, как и мелодия, которую он играл, Ренат видел впереди себя яркий, добрый свет. Свет принимал нить, и она исчезала. И тогда Ренат забывал обо всем, он растворялся в этом свете, и уже не он играл на скрипке, да и вообще это была не скрипка, эта музыка шла из этого света, она была сама по себе, а весь мир, как и он сам - сам по себе.

А мутная вода несла куда-то вдаль пустые бутылки и мусор, уносила прочь тоску и печаль. И не было никого вокруг, не было под мостом Рената, была только вечность, свет и тонкая шелковая нить.

Однажды ночью, когда он сидел под мостом, его озарило. Он хлопнул себя по лбу и подумал: «какой я дурак! я приду домой и сыграю ей! Сыграю ей ту мелодию… и она все поймет, она обнимет меня, она не сможет тогда меня не полюбить! И не нужно будет ничего говорить, она все поймет из музыки… она поцелует меня и скажет: Я все понимаю, Ренат, я то же люблю тебя».

****

Случай осуществить свой план представился на следующий день. Он лежал на кровати, и ждал. Ждал, когда повернется ключ, хлопнет входная дверь, раздастся шелест плаща, и ОНА крикнет: «привет, Ренат!». И тогда он возьмет скрипку, будет играть. И она откроет дверь, постоит немного на пороге, послушает, а потом подойдет к нему, обнимет, и заплачет.

И вот дверь хлопнула, Ольга крикнула, как всегда: «привет, Ренат!», он крикнул: «привет!» ей в ответ. Он услышал ее тихие шаги на кухне, где она наливала себе чай. Потом он услышал, как она, усевшись в соседней комнате в кресло, набрала чей-то номер телефона.

И тогда он стал играть. Его смычек почти не касался струн, тихая мелодия лилась, она шла, казалось из самого воздуха. Тонкая шелковая нить пробиралась сквозь тьму, она была такой тонкой, такой красивой… вот и свет озарил все вокруг, и не было в этом свете ни страха, ни боли.

Вот, он услышал, как она повесила трубку, как открылась дверь в его комнату, как она постояла в дверях, а потом подошла к его кровати, встала перед ней на колени. Она провела рукой по его волосам, и тогда он перестал играть.

Она помолчала, вложила ему что-то в ладонь, и сказала:

Ренатик, мать сказала, что тебе сегодня можно выходить на улицу, да? Пойди, погуляй, пожалуйста, просто приехал мой Дима из Москвы, мне нужно с ним побыть наедине. Он, по-моему хочет сделать мне предложение - она мечтательно подняла глаза к потолку - он увезет меня отсюда, из этого чертового Пустова…

Заговорщитски подмигнув Ренату, она вышла из комнаты.

Ренат разжал стиснутый до боли кулак. На ладони лежала бумажка. Присмотревшись, он понял, что это сто рублей.

Он взял свою скрипку, одел теплый свитер, и вышел, не прощаясь с Ольгой на улицу. Он сидел под мостом через пятнадцать минут, смотрел на воду. Стемнело, на небе появились тучи, прогремел гром. Дождь резко, с ревом полился на город, смывая грязь с фасадов домов, с последней желтой, красной, зеленой листвы. Люди бежали домой, боясь промокнуть, голуби прятались по чердакам, крысы по своим норам. Только Ренат сидел под мостом и смотрел на мутный поток воды. Она стекала по обе стороны моста, напоминая занавески. Ренат отрывал маленькие кусочки от сторублевой купюры и бросал их в воду. Их быстро уносило течением.

Он взобрался на насыпь, вышел на дорогу, что уходила куда-то вдаль, скрываясь во тьме впереди. Посмотрел назад, на невидимый за лесом город, посмотрел на то, что он там оставил, и пошел быстрым шагом прочь. Вскоре его уже не было видно за пеленой дождя.

Дальше, все, конечно же, было так, как он мечтал: он стал великим музыкантом, играл в зале на несколько тысяч человек, играл как никто на свете, играл как бог. Аплодисменты были такими громкими, что в окнах дрожали стекла.

Она поднялась на сцену, ослепительная, самая красивая в своем белоснежном платье, и поцеловала его…

30.08.2004


Copyright © Кирилл Лемс, 2004-10-03