Я - мотылёк

(Устав Надоев)

опубликовано на neo-lit.com

* * *

И оставленный один

беззащитен и смят

Этот выбор был за мной

и я прав

Вот мой дом

мой ослепительный сад

_{Борис Борисыч Гребенщиков}

Человек может бесконечно долго смотреть на огонь. Нет, не на тот огонь, что пойман в газовых горелках кухонных плит - нет, это огонь уже прирученный и домашний, а на тот, что временами случайно, по разным причинам, врывается в нашу жизнь, будь то мерцание свечки или факел твоего горящего дома, не важно.

Сейчас ночь. Я сижу напротив маленькой сувенирной свечки, которая, естественно, и не имела в жизни другой цели, кроме как жеманно красоваться за стеклом шкафа в большой комнате. Естественно, я решил спасти прозябающую душу этого предмета домашнего интерьера, теперь он горит.

Я просто сижу и смотрю. Похоже, что в душе у меня то же самое, только в сто, в тысячу раз ярче и горячее, возведённое в квадраты, кубы степеней непонятной мне величины. Крови, разогретой пламенем сердца, тесно в венах, там все слишком медленно, она сворачивается и воет от тоски, она просится наружу голосом забытой у входа в дом собаки. Кровь требует бритвы.

Этот огонь смотрит на меня. Он говорит за ту часть меня, которая ещё хочет жить. Я назначил себя собственным обвинителем и палачом, он - защитником. Мы ведём немой процесс, мы смотрим друг на друга. Я - с торчащими прокуренными волосами, чашкой кофе в руке, с большими кругами под глазами. Он - яркий и светлый, по-детски прыгающий от любого малейшего дуновения ветра.

Я устаю, чувствую, что проигрываю. Это забавное существо вытягивает из меня всё тепло и тоску. Вот ведь странно, никогда не думал, что эти два понятия заодно… Я молча сижу на стуле, холодный и усталый, уже почти безжизненный. Выходит, я жил своей болезнью? Что без неё я труп, никчёмное тело? Чем-то похоже на давным-давно раненого в сердце солдата. Пуля застряла там, внутри, но солдат выжил. Через пятнадцать лет появились деньги на операцию, и пулю вынули, после чего старый вояка незамедлительно умер.

Устало подхожу к окну и поджигаю занавески. Прокуренные отцом, они рождают странный запах моего детства. Огонь перекидывается на вещи, которые мать заботливо развесила над газовой плитой. Становится жарко; я поджигаю свои волосы, одежду, глаза. Вот-вот готовое исчезнуть тепло наваливается на меня с новой силой. Так я и остаюсь: кружащийся факел посреди кухни, кричащий невнятные слова, последние наставления этому забытому богом миру. Я - мотылёк.