Вопросы жизни и смерти.

(Эльза Балалайкина)

опубликовано на neo-lit.com

Чьей-то сын решил умирать. Решил покончить с собой. Но вспомнил мать. Вернул мысли вспять. Вспомнил свой покрой. Решил пока подождать. Блять… Чей-то сын проснулся. И ужаснулся. Хуя себе, я что, совсем ебанулся? Кто напоил меня, какая сволочь? И ни разу ни мелочь, что я чья-то дочь. Бестолочь, ущипни меня, это ночь! И я умереть не прочь… Сын я или сука, но мне эта мука… в печень давит и в ухо ! А ну ка, ребята, мы её… Сивухой! Любий друже, послухай… Не шутка ли, умереть торопиться? Туда, мне сказали, всяк дурак успеет. А мне невтерпёж уж. Я лужа из луж. К тому же вечно простужен. Давно обижен. А до чего неуклюж! А леди моя зовёт меня муж. Не знаю, на сколько это может быть правдой. Но смешно до горя, до кашля. А вдруг и её просквозило? Она тонка, как чья-то натура. Глупая дура. Карикатура. Придумала себе Рокамадура. И кричит ура! Напившись с абитурой. Заплачет такая обо мне, подумай? Постой, как же со смертью быть? Я ещё намерен. Мать простит. Леди забудет. Детей у меня не будет. Выходит так тому и быть. Решил умирать, чего ж теперь тянуть? В путь! И ты меня, друг мой, не обессудь. Раз выдалась такая ночь. Кровавая точь-в-точь. Не щипай меня, бестолочь, поди прочь! Наливай, или тебе помочь? А если нет мочи? Речи мои не чти, вольно. Через левое плече плюют палачи. Мною будут они довольны. Я старая тень старой свечи, апрельских гимнов опилки, сгоревшие в печи. Моей дурочки голые плечи, хоть я и не муж ей, зато чья-то дочь. Полночь вчерашняя. Лунная, спящая. В клочья моей жизни очерк. И свернувшись в комочек, Заев, я вспомню твоих пару строчек. И проживу с тобой ещё один разочек, жизнь неразборчивую, как чей-то почерк. Зыбучую, как тот безжалостный песочек. Холодное что-то упёрлось в височек. Всё в уменьшительно-ласкательный цветочек теперь видеться. Всё сбудется. Сирень, Матисс, садочек… Ничуть не жаль, всё было, было… Заев, спой, блин, ведь так уныло… сейчас особенно, когда всё решено. Был у меня один друг, хотел, чтоб жизнь была полотно, чтоб ярких красок нанести на него…но ему другое было суждено… и любил он меня до гроба, как я чёрно-белое кино. Мне всё вокруг делает больно. Во мне живёт дух метро. Прощай, маэстро! В ночь небесных рыданий…

(август 2004)