Джопенго - Чужов Андрей Викторович

Джопенго

(Чужов Андрей Викторович)

опубликовано на neo-lit.com

- Молодец, Муха, будешь долго жить, - таков был приговор оракула. Художника распяли на собственных топорах, и небо в этом случае не было ему доктором. Арахна проклинала всё на свете и радовалась за него, как за чёртового лишенца.

Но вернёмся к миру живых. Как раз тогда, когда голова Мухи слетела с худых плеч, чтобы лететь, родился герой. Малыша звали Джопенго, или «карапуз с двумя секциями». Передвигался он пока что с трудом, зато мог стрелять глазом и притворяться обаятельной неваляшкой. Его родители – безротые лисы – были счастливы.

Однако чёрный коршун гнева спустился с покатых небес вестником. Прохладно стало в рыжем мире. Коршун расправил крылья-удила и предрёк Джопенго его судьбу. Это и без его появления знали седовласые падре, поэтому и наплевали птице в самую душу, приказывая убираться. Коршун схватил нескольких неосторожных женщин, издал вселенские ругательства и отправился в рай.

Джопенго рос. И ещё никогда рыжее человечество не видело столь искусный искусственный организм, способный к боевой раскладке в любую из удобных секунд. И ещё никогда жители Базы Запуска не наблюдали столь красивого младенца, обладающего всеми навыками Джен Тай и заставляющего девственниц падать в обмороки. Первой мыслью Джопенго была: «А не треуголен ли мир?», второй: «Все отродыши проклятые, пойду напьюсь…» И с какого бы угла не нужно было посмотреть на этого потрясающего рыжего отпрыска – везде он был таким как надо.

Когда Джопенго исполнилось восемнадцать, его мать, лисица со стажем, даровала ему ромашку с процентным содержанием скепсиса и фазой раскрытия. Герой должен был совершить Поход. Вместе со своим другом, синим ежом, Джопенго вышел из своего небольшого белого дома, попрощался с четой родственников и двинулся в путь. Ничто не предвещало грозы, и длинноносые птицы трубили им вслед свою безликую песню, повествующую о неразберихе среди точечных конфорок. Джопенго был счастлив.

- Не ту ноту берёшь, - перечил ему синий ёж.

- Я не открывал рта, - удивился Джопенго, но тут же припомнил мать и не стал спорить. С нотами у него были нехорошие отношения.

Так, переговариваясь о несбывшемся, они достигли горной череды, простирающейся с севера Асьенто и достигающих великого перевала.

- Суки, - тряхнул головой ёж и стал карабкаться на первый рыжий булыжник. Джопенго, будучи исключительно воспитанным, промолчал и последовал за ним. Взбираясь на камни, они периодически оставляли чёрно-красные метки, непонятно кому и когда нужные. Иногда ёж смеялся и напевал из «калабра», иногда его забавный подвижный стан постигало уныние и он вопил «никогда», ссылаясь на обезвоживание и потерю надежды. Но продвижение было видимым, и через шесть долгих дней они достигли вершины горы.

- Я никогда не был с женщиной, - плакал ёж, - спаси, Джопенго, спаси меня.

- Но ведь скоро мы дойдём до Атрут, а ещё через время окажемся в Джилл Сити. К чему такая паника? – успокаивал его герой. Ему никак не давалась собственная внутренняя математика, и он боролся с этой дилеммой нутром, молча.

Через десять минут, когда оба они устроили привал на горбатой плоскости горы, кусты рядом с ними затряслись, и навстречу им вышел Зверобой. Он был весь сплошь увешан мелкими ошмётками шкурок лесных зверюшек, это был его выходной костюм «а ля клуб». Товарищи испугались, что сейчас он разорвёт их, как неспособных.

- Давайте так, - сразу же перешёл к делу Зверобой, - вы ходите этой фигурой, - с этими словами он вытащил на равнину огромную пешку, сделанную из остатков прошлогодних осенних листьев, - я хожу вот этой фигурой, - он стал вынимать из кустов гигантскую фигуру королевы, составленную из нарезанных корешков мягких деревьев. К голове королевы крупным швом было пришито нелепое мёртвое лицо какого-то человека. Или это было много обрывков человеческих лиц, тщательно склеенных меж собой при помощи самодельного клейстера.

Джопенго и синий ёж запаниковали.

- В этом нет ничего страшного, - заверил их Зверобой, улыбаясь несвежими лесными зубами, - вы просто делаете ход, а я отражаю его силой своего интеллекта при помощи своей фигуры. Таким образом, мы решаем все территориальные вопросы и возвращаем справедливость этого мира на круги своя.

- Я не могу. Я ведь даже и с женщиной толком не был. Можно я пойду? - нервным голосом сообщил ёж, а Джопенго строго дёрнул его за отворот.

- Малыш, - раздосадовано наклонился к нему Зверобой, - здесь главное игра, а не возможности. Все мы пешки в руках Высшей Канцелярии.

- Мы согласны, - строго вымолвил Джопенго, а ёж приправил его фразу тихим всхлипыванием.

Они сели на траву, Зверобой протянул товарищам их пешку. Минуту все молчали, как будто не было в этом жестоком мире ничего, о чём можно было бы сказать словами. Затем Джопенго сделал свой ход. Он переместил пешку с одной позиции на иную координату, при этом с неё упало несколько листочков прошлогодней осени. Доля секунды понадобилось Зверобою, чтобы оценить все достоинства и недостатки своего положения, затем он победоносно занёс над головой королеву и совершил разящий ход. Пешка была повержена. Оба странника посмотрели на Зверобоя с леденящим ужасом в глабзах. Тот зарычал, сорвался с места, подлетел к друзьям и со всего маху откусил ежу крохотный кусочек фаланги левого мизинца.

Всё было точно, как в аптеке.

Спуск с горы занял у них не более восьми секунд. Ёж бежал впереди, омываемый волнами боли, за ним, ругаясь на языке безротых лис, бежал Джопенго. Первые врата были пройдены с минимальными потерями крови, и друзья не знали, быть им счастливыми или поверженными. Впереди, блистая огнями знания Джен Тай, стоял легендарный Атрут, город-калека, родина скрипочника-онаниста.

- Я уже и не знаю, куда смотреть, и о чём думать, - жаловался ёж, когда первая из улиц города зарябила перед их взорами. Ему часто приходилось путать букву «о» с нулём, таким образом, он был безразличен ко многим вещам и явлениям.

- Не ной, я думаю, что всё только начинается, - Джопенго был горд их спонтанным путешествием.

Через несколько часов бесцельного блуждания по городу они вышли на ярмарку старых продуктов, основанную тысячу лет назад для привлечения туристов. Тут им и встретилась испанская девушка-свисток, славящаяся соей необычной красотой и загадкой происхождения.

- Добрый день, мальчики, - улыбнулась она, и в её белках отразились звёзды. Джопенго машинально вздёрнул голову к небу, но там был действительно добрый день.

- Буенас диас, - как бы пригибаясь от неуверенности, пролепетал ёж.

- Я к вам с определённым делом, это затрагивает всемирные интересы, вы же меня понимаете, - девушка-свисток веселилась на ходу, и слова струились из её ротика, как охлаждённое масло.

- Будем премного рады. Так сказать, - замялся Джопенго. У него не было опыта общения с темпераментными испанками с загадкой внутри.

- Не хотите посвистеть? – вопросила она и схватила их обоих за руки. Ёж и Джопенго набрали в лёгкие больше воздуха и зашагали рядом с ней.

Рассказывая о несварении желудка у насекомых, девушка-свисток завела друзей за монолитную кирпичную стену, туда, где не копошились наглые жители Атрут. Вздохнув, она подбоченилась и сняла с себя нижнее бельё. Двое посмотрели на неё в молчании, словно мир не требовал слов от любого, кто в нём окажется.

- Вы должны всего лишь подуть сюда, - она указала на своё причинное место, - это ничего такого, просто свист, вы будете удовлетворены. Люблю вас.

Было видно, как сквозь иголки шевелюры ежа потекли маленькие, но убедительные капельки пота. Но Джопенго не испугался. Он подавил в себе звук паники, подошёл к девушке нагнулся. Его лисьи губы слегка щекотали её снаружи, но всё же он собрался с мыслями и выпустил в неё горячий испанский воздух. В этом выдохе присутствовала частичка его души. Девушка невольно застонала, и её внутренний рот дал о себе знать. Свист вышел поначалу сдавленный, но он быстро окреп и на лету обратился в жизнеутверждающую песнь обо всём. Это был пустой звук «си», скатывающийся до глубин «до» и необратимо возвращающийся на «соль» со всеми вытекающими последствиями. Девушка орала. Джопенго отстранился и посмотрел на синее тельце ежа, обитающее за его спиной. Тот обливался водопадами пота.

- А теперь бегите, бегите, бегите, а теперь вы знаете, знаете, - повторяла девушка, радуясь, что глубинный свист выдался удачным. Цепляя ежа содрогающейся рукой, Джопенго обратился в ветреное бегство. Они действительно знали всё обо всём, и не было больше во вселенной силы, способной их переубедить. Какая-то жизненно важная пружина сработала, и теперь они вдвоём мчались по бескрайним просторам мира живых для того, чтобы доказать своё превосходство.

Солнце выходило на севере, клонилось к востоку, и было счастливо окунуться в запад, чтобы ночью ласкать юг.

Джил Сити промелькнул слева от них, как молния без имени, и ёж с нарастающим недоверием проводил город грустными глабзами.

- Нам туда нужно было. Мы пролетели, - сообщил он, глядя в сияющее лицо друга своего детства.

- Наверное, это наша судьба. Такое случается с живыми время от времени, - изрёк Джопенго, и синяя слеза покатилась по его щеке. Ветер был невыносим.

Из обнищавшего Атрут они попали в Сакраменто, небольшую деревушку под холмом неонового камня. Осмотревшись, друзья не смогли найти ничего, к чему смог бы прикрепиться глаз. С первого взгляда пейзаж мог показаться миловидным, везде гуляли бессмысленные гуси и другие фермерские существа, торчали никому не нужные ёлки с берёзами. Бриз навевал опустошение мысли. Всё это было настолько обездоленно, что Джопенго, было, полез в карман, но ёж придержал его жилистую руку. Что-то не то было с этим тихим захолустным местом, куда не пожелаешь двинуться даже врагу.

Глабза товарищей застыли на одной точке пространства. Дверь одной из хижин отворилась, и из неё вышел деревянный на вид человек. Это был Чудовищный Колхозник, который никогда в жизни ничего не напевал и не мог себе такого позволить. И не успели странники ужаснуться, как тот засеменил в их направлении, издалека неся свою корявую речь:

- Так, записываем, - он записывал прямо в ритм шагов, - Джопенко Сергей Георгиевич, второго или третьего года рождения, роддом имени многоматери монтгомери, такой-то…

Секунду двоих постигло молчание, коим гордиться мир, не требующий описаний.

- Не слушай его!! – в отчаянии закричал Джопенго, стараясь достать руками до ушей.

- Так, в раннем возрасте склонности к рослости и рассудительности, острая костная недостаточность, так, лечился, вышел на волю другим человеком…

- Не разговаривай с ним!! – уже в безумстве орал Джопенго, прижимая руки к раскрасневшимся ушам и рту. Бриз врывался между ушами, ртом и руками, ослабляя хватку. То же происходило и с ежом.

- Так, в армии пробыл несколько месяцев, сослался на головную боль, выбыл, поступил на работу клерком на базар с невыясненными мотивами, боролся с собственной иной личностью на личном фронте, не женат, но имел подругу по чести, записываем…

- Я не могу сопротивляться, - стонал ёж, пытаясь войти в резонанс с порывами бриза. Ветер обдувал их со всех возможных сторон, заставляя слушать и внимать. Вскоре рот ежа невольно приоткрылся, и из него полились незнакомые, чёрные слова:

- Да, я вас понимаю, коллега, - ёж ужаснулся звуку собственного голоса, - мы ещё немного прослушаем, обсудим, это, безусловно, подходящая кандидатура, скажите, вы не хотите кофе?

- Подождите, не отвлекайте меня, - обрадовался его разговорчивости Чудовищный Колхозник, - записываем ещё раз, итак, Джопенко Сергей Георгиевич…

- Врёшь! – заревел разгневанный Джопенго и со всего маху вынул из кармана красный Джен Тай свой. Колхозник слегка посторонился, стеснительно вращая глабзами. Наверное, искал свою маму. Он сделал шаг назад и тут же почувствовал, как одеревеневшая спина его натыкается на стройный ряд из миллиарда синих иголок. Ёж усмехнулся и сильно, по-дружески толкнул его в плечо. Колхозник сделал шаг вперёд и оказался перед мощью умения Джопенго. Это была чёртова безвыходная ситуация. Больше он не мог ни говорить, ни записывать.

Джопенго плюнул на зелёную землю подле него и обратился к другу:

- Знаешь, давай оставим этого обездоленного пожинать плоды своих грехов. Мы не можем с ним разговаривать. Он больно простой, как я погляжу. А мы с тобой птицы высокого полёта. Полетели.

С этими словами Джопенго выхватил из рук Чудовищного Колхозника блокнот и с выдохом ударил его о землю. Посыпались искры, блокнот полыхнул голубым пламенем, и обоих путешественников снесло силой взрыва. Их тела снова обуял безумный бег, и они отдались ему, как отдаётся вдова сыну паука. Они бежали долго. Мимо них, косолапо подмигивая, летели какие-то города, но друзья уже и не смотрели в их сторону. Они потеряли смысл карты, и их дорогой стала сама спонтанность.

Остановились они уж только перед самой колыбелью, породившей рыжий мир. Это было настоящее преддверие, не имеющее имени. Тем не менее, местность обиловала солёными запахами и была привлекательна донельзя. Ландшафт как будто пузырился на глабзах, обладая особой, шарообразной схемой построения. Из-за одного из мнимых шаров навстречу путникам вышла девушка. Ёе звали Клон Маши, и никто из присутствующих в мире не смог бы изменить этого. Она была точно такой, как Маша, только реверсивной по цвету и с фривольной, простирающейся душой. Завидев друзей, девушка чуть заволновалась, но даже и не пыталась скрыть той нежной улыбки, которую у неё вызывал вид синего ежа. Тот ответил ей неким подобием ухмылки, право, он не привык к такому вниманию. Клон Маши подошла к ежу и взяла его за руку.

- Я, конечно же, извиняюсь, но так хочется показать тебе всю безбрежную вселенную, - она шепнула ему это прямо на ухо, от её голоса иголки на спине сбитого с толку ежа стали взволнованно топорщиться.

- Ты не против, друг? – эта фраза направилась из её уст прямо по направлению к Джопенго. Тот удивлённо выпрямился, блуждающим взглядом ёрзая то по её торсу, то по углам ландшафта.

- Так просто? – вопросил Джопенго, - и что мы даже не будем играть?

- Во что мы должны играть? – Клон Маши оценивающе осмотрела Джопенго, приобнимая ежа за колючую талию.

- Ну там, может, будем шелестеть на ветру, или, скажем, свистеть по смешному. Или хотя бы запишем друг друга в блокноты, - лисёнок смотрел на девушку с надеждой, что она сможет предложить им нечто стоящее, то, что сделает их борцами.

- Нет, - улыбнулась Клон Маши, - я просто возьму твоего приятеля, и мы немного прогуляемся, - она поцеловала ежа в синюю щёку, и вдвоём они, улюлюкая, удалились с глаз мужественного Джопенго. Герой остался один.

Пребывая в самом лоне жизни, будучи за шаг до главного своего свершения, Джопенго понял. Он понял, что мать и отец даны ему не зря, что это знамение тех высот, которые никто никогда не сможет понять. Он понял, что все те испытания, которым он подвергся во время путешествия – расчленение на шматочки души, свист в женское пространство, борьба с неведающим ничего и потеря синего друга – всё это, в конечном итоге, его держит. Он понял, что нужно отпустить всё, чтобы получить взамен пустоту окончательности. И только тогда, щёлкнув на морской манер, Джопенго поднял левую ступню над миром и сделал шаг.

Окончательной точкой оказался океан. Это была воронка без конца и края, обрамлённая лишь микроскопическим эллипсом прибрежных скал. Волны бурлили навзрыд, в то же самое время радуясь, напевая герою его последнюю песню, песню о нём самом, несуществующем. На поверхности воды ютилось шестнадцать гигантских сфер, подразумевающих человеческое существование. Это были города людей.

Мидо, самая маленькая из них, слыла своей тусклостью и непригодностью. Шаор, красная сфера, давно низвергла из себя дельфинов и предложила своё тёплое лоно. Геос, ледяной шар гигантских размеров пугал отсутствием отопительных сооружений. Ле Рут, округлый город из крепчайшего материала, сулил всё самое лучшее своим обитателям. Щип Нандо, сфера с огромным входом, ласкал взгляды притягательностью цвета. Европиада, средних размеров город, был в самом соку своего развития, хотя и слыл развратностью борделей и процветанием коррупции. Жимир Холл был отталкивающим зрелищем, здесь всё ещё велись строительные работы. Закра открывала туристам возможность на себе испытать все прелести индустрии развлечений, оставляя неизгладимое впечатление. В Огропусе шла война между экстремистами и правительственными хомяками. Вашива опускалась и поднималась над водой, как будто её толкало туда мужское либидо. Шелли висела в океане вратами вверх, доказывая своё низменное превосходство. Кибид жёг глаз пурпурным жжением стенок, засилье насекомых в этом городе вынудило правительство к экстренной эвакуации. Дидье Пьер был городом мечтаний поэта, в нём карточная игра смешивалась с высоким. Цурик-на-Цурик вырисовывался на фоне небес, как обнаглевший рыцарь, желающий зазвать всех к себе. Лос Абле был спасением для еретиков науки, желающих утаить свои чудовищные изобретения от широкой огласки. И, наконец, самый величественный Аш Треумен, первый из завоёванных городов, родина Мио, блистал изумрудом, поднимая волны высотою в милю.

Вся эта величественная картина предстала перед взором Джопенго, когда он, наконец осознав свою истинную сущность, оказался в финале. Сферы городов выстроились на поверхности, образуя символическую картину. Это была самка кролика, вставляющая себе во влагалище плод свеклы. Джопенго был полон решительности. Он всегда знал, что окончательной сутью его имени было громогласное «GO», даже и не подозревая о позорной «жопе». Он достал из кармана цветок скепсиса, подаренный ему матерью, с лихвой откусил от него кусок и принял позу спокойствия и сосредоточения Джен Тай.

Он знал.

Тело Джопенго, само того не ведая, разогналось по скалистому каньону и совершило невиданный по своей дерзости и размаху прыжок. Провернувшись в воздухе шестнадцать раз, герой опустился точно в эпицентр воронки, в возбуждённый красный глаз крольчихи. Это было его финальным действием, после чего сегментарный лис стал полностью свободной сущностью.

А где-то далеко, совершенно с другой стороны всего этого, темнел и возвышался пугающий мир домов без названия. В нём было ясно, что если бы Чикатилло вышел из дома в семь часов утра, на него напал бы Леонардо Да Винчи, и Чикатилло написал бы картину «Мона Лиза срёт»…