Иглу
(Чужов Андрей Викторович)
опубликовано на neo-lit.com
Маленький гномик Гарик знал, что бог сотворил его хуй из фаланги пальца.
- Ничего, ничего, - приговаривал он, - ещё немного посижу, и спать пойду. Что там у нас в следующем вопросе? Польские писатели питаются пауками. Надо запомнить. Пауками.
Экзамен должен был состояться завтра в восемь утра по всем законам. Гарик был прилежным маленьким гномиком, он гордился своим ростом и мог бы переспорить даже гусеницу, или небольшого ужа.
- Польские писатели, суть, занимаются тем, что трапезничают пауками с корицей и шпинатом, - повторял он, засыпая над конспектом. Когда оранжевая свеча догорала и превращалась в огрызок, он уже мирно похрапывал на листах тетради, испещрённой его детским почерком.
Утро настало негаданно быстро. Поправив растрепавшиеся штанишки, Гарик поспешил на кухню, где с большим удовольствием отведал ароматного кофе. Нужно было идти. Он закинул ранец на тонкие плечи и содрогнулся от внезапной мысли, что не сможет сдать экзамен.
- Ничего подобного, - уверял он себя, - с такими, как я, всё получается. Главное помнить самое сложное – польские писатели поглощают пауков на ужин, когда готовятся к брачному ритуалу.
Школа Нандо кишела гномами, многие из них были в шотландских юбках, с букварями наперевес, многие волновались и понапрасну раскидывали листы бумаги в людном коридоре. Гарик протиснулся сквозь толпу шалопаев во главе с растрёпанным Бобо и стал у белых дверей кабинета. «Экзаменаторша» - гласила надпись на дверях.
- Кто принимает? – не в силах отдышаться, спросил Гарик.
- Фрау Медузен, а ты как думал? – отозвался на его вопрос гном с рыжим ежом на голове, расторопный Риккардо Жилис.
- Лучше бы я не рождался на свет! – запаниковал Гарик, но остальные принялись успокаивать его дружелюбными возгласами.
- Да я ей не дам успеть присесть!
- А я знаю не хуже, чем сам Попандопулос!
- И вообще, кто она такая?? – кричали наперебой гномы.
Но вот, пришла очередь Гарика.
- Не поминайте, - шепнул он украдкой и скользнул в кабинет мучительницы. Там было светло и пахло свежезаточеными карандашами.
- Садись, - Фрау Медузен указала ему на стул, не прекращая при этом оценивающе разглядывать, - учил?
- Учил, то есть… - замялся Гарик, - учил…
- Ну что ж, тяни, - Фрау Медузен улыбнулась и разложила перед ним билеты. Гарик зажмурился и схватил первую попавшуюся бумажку. «Польские писатели и их странные отношения» - гласил экзаменационный вопрос.
- Я учил! – радостно подпрыгнул Гарик.
- Прошу, - учительница приготовилась слушать.
- Польские писатели и их странные отношения. Что же. Начну с того, что польские писатели всегда, во все времена отличались своим проворным аппетитом. И, как водиться, знаете ли, Польша находится, в определённом смысле слова, в золотой ячейке, как бы, благоприятной для роста различных культур.
- Так, - кивала головой Фрау Медузен.
- Ну и вот, как я говорил, ярко выраженной чертой характера каждого писателя является неподдельный интерес к пище. Вот. Таким образом, поднимаясь с ночной койки, польский писатель моет руки…
- Лапки, - поправила его учительница.
- Лапки… И… Выходит на веранду, для того, чтобы начать трапезничать.
- Что едят польские писатели? – задала наводящий вопрос Фрау Медузен.
- Пользуясь широкой польской фауной, писатели склонны к потреблению па… - Гарик запнулся, видя, как хмуриться лицо учительницы.
- Нет, не то, - вполголоса сообщила ему та.
- Ну, польские писатели, склонные по своей природе преувеличивать, их странные отношения…
- Так, - подбодрила его Фрау Медузен.
- Они трапезничают, - Гарик трясся от неуверенности.
- И забираются…
- Забираются… Они едят насекомых, преимущественно паукоо…
- Не то, но близко, близко.
- …образных… Они, в качестве своей пищи, понимаете, они кушают пауков.
- Забираются лапками и делают, - учительница протестующе размахивала руками.
- Забираются? Куда? – ошеломлённо вопросил Гарик.
- Так, я вижу, что ты совершенно не учил, - она разочарованно вздохнула, - польские писатели вовсе не питаются пауками. Они и есть пауки. И во время брачного ритуала самец польского писателя взбирается на самку польской писательницы. Лапками. А потом самка его поедает.
- Как ведь? – Гарик готов был расплакаться, - но ведь я учил по книжке, такая красная, с обложкой.
- Плохо учил, если говоришь глупости, - строго нагнулась в его сторону Фрау Медузен, - ладно, дам тебе ещё один шанс. Скажи мне, пожалуйста, что такое «иглу»?
- Иглу? – по лицу Гарика покатилась одинокая прозрачная слезинка.
- Иглу, - повторила учительница.
- Это… Корейский воск? Или нет… Нет, это табак с Карибов, - по выражению лица экзаменаторши Гарик видел, что говорит не то, - холодный чай в стиле Барокко? Горящая хата в России? Татуировка на теле дельфина? – слёзы уже вовсю лились по его румяному лицу.
- Нет. Нет, - спокойно сказала Фрау Медузен, - иди. Подготовься хорошенько, и приходи в понедельник. Я буду в школе после часу.
- Но… Но… - всхлипывал Гарик.
- Что? – учительница строго посмотрела на него прямо в упор.
- Знаете что?? – вдруг вскричал он, - я знаю, что бог сотворил мой хуй из фаланги пальца!
Фрау застыла на месте, как будто её застрелили тысячей молотов. Она не верила своим ушам. Гном поспешно подтянул скатившиеся панталоны и, раскрасневшийся, с пеной у рта, вышел из кабинета. Так был провален его первый и единственный экзамен, способный изменить его судьбу до неузнаваемости.
А через десять лет, будучи абсолютно неузнаваемыми, на перекрёстке двух улиц встретились растрепанный Бобо и Риккардо Жилис. Первый из них был мутантом-переростком в спортивных шортах и с алюминиевой клешнёй вместо левой руки, второй считал себя новейшим интеллигентом, ушедшим своими исканиями в космос. Они поздоровались, улыбнулись друг другу белыми лицами и принялись вовсю вспоминать гномоподобное прошлое.
- А помнишь, как Николетта вылила на тебя стакан воды на восьмое марта? – хрипел растрёпанный Бобо, - целый стакан! Ты тогда ещё хотел натравить на неё дельфина!
- Да, а я ещё припоминаю, как мы были в зоопарке, и ты хулиганил вместе с обезьянами, - скалился Риккардо Жилис, - такой гвалт поднял, что учительнице пришлось эвакуировать всех детей.
Бобо потупил взор и осторожно спросил:
- А что теперь с Гариком, маленьким Гариком? Как он?
- Гарик? – грустно удивился Риккардо, - говорят, что сел на иглу, отчаянный малый.
- Сел на иглу? Как это? – не понял Бобо.
- Вот так и сел. Прямо верхом на иглу. Забрался на неё своими лапками, всплакнул и полетел.
- Да… - задумчиво протянул Бобо.
- Ведь он был самым сказочным из нас, - подытожил Риккардо.
- И куда он в конце концов прилетел? – Бобо вынул из пачки коричневую папиросу и прикурил её от кремня.
- Никто не знает, - роясь в карманах пиджака, Риккардо вынул пачку папирос «Юбилей» и тоже закурил. С лица его не сходило загадочно-подавленное выражение.
Поговорив ещё несколько минут о разной брюзге, они разошлись, и перекрёсток оказался пуст.
Дед Морзе рассказал мне эту историю на учениях, когда мы сидели в картонном танке и пытались улыбаться.
- Что ж, дед, я сыт по горло твоей компанией, - сказал я, вылез из эмулятора и побрёл своей дорогой. В голове копошились тела плохо соображающих мыслей. Я размышлял над тем, что он только что мне донёс, и внезапно вспышка осветила мой уставший от войны мозг. Ко мне пришло понимание самого понятия «гном».
Это была аббревиатура, содержащая горечь нашего огромного мира.
Copyright © Чужов Андрей Викторович, 04.09.05