С утра отрубили электричество, так что все заказы пришлось записывать на бумаге, и теперь надо было вбить эту мутотень в базу. Наташа близоруко щурилась, высматривая позиции в выпадающем списке; правая рука на автомате щелкала «мышью». — И обзвонишь поставщиков, оки? — Вадим потрепал ее по подбородку и скрылся за дверью, на ходу застегивая куртку. Она закапала «Визин» в уголки покрасневших глаз и привычно ткнула кнопку на многоканальном телефоне. Встряхнула головой: — Сам обзвонишь… Козел! Вадим не услышал ее — он спускался на лифте вниз. Когда-то он был ее начальником, но теперь они оба трудились менеджерами в одной и той же фирме. Вадик почему-то сохранил свои замашки босса, постоянно перекидывал на нее свои дела и уходил курить, пить кофе, трепаться с другими офисными сидельцами. Считал, что может слинять, когда ему вздумается — нашел дуру, как же там. «Надо! — подумала Наташа, — Мне же потом и влетит. Он-то у Антона Михалыча жопу подлижет, как обычно». На улице стемнело. Из коридора были слышны тяжелые шаги, это действовало Наташе на нервы. Топали в уличной обуви — разносили грязь. Сначала она позвонила мужу. Собственно, Вася был не муж, они просто жили вместе четыре года. Как-то раз она спросила: «Почему бы нам не пожениться?» Он удивился: «А чо, ты залетела, что ли?» С тех пор Наташа перестала интересоваться датой свадьбы. Голос Васьки в мобильнике был вялым — опять нализался, скотина. На улице начался дождь. Немного погодя повалил мокрый снег. Наташа с тоской уставилась в угол, где под вешалкой стояли ее новые замшевые сапожки — сверху мех, снизу стальные шпильки. Придется ловить такси. Можно еще зайти в какой-нибудь бар, выпить, познакомиться с кем-нибудь. Ваське все равно. Припрется домой в шесть, сразу переоденется в треники, возьмет какие-нибудь чипсы, рухнет на диван, тык пультом — и счастлив. Животное. Наташа закончила с заказами и принялась за спам на корпоративном мыле. Никто не хотел заниматься этой нудной обязанностью, поэтому электронную почту, как и всю остальную парашу, доверили ей — мало ли, вдруг что-то важное? «Что-то важное» не пришло еще ни разу за два года, но Наташа добросовестно проглядывала бесконечные рекламные письма. Вдруг она подумала, что спам — это как ее жизнь, такой же непрерывный поток словесного мусора. Реклама, какие-то идиотские предложения, просьбы помочь на операцию неизвестным детям, «письма счастья». И всё это говно она вынуждена читать, хотя это вовсе не ее дело. По большому счету, и этот офис — не ее дело. Она могла бы стать дизайнером, журналисткой, фотографом. Да мало ли еще кем. Хоть моделью. Фигура у нее не хуже, чем у этих дур с обложки. Если бы можно было выключить эту жизнь как надоевший телевизор, она бы сейчас так и сделала. Решила все-таки обзвонить поставщиков, на это ушел час. Поискала в списке домашний номер босса — он требовал всегда сообщать об изменениях в цене. — Здравствуйте, позовите, пожалуйста, Антона... Мммм…— Отчество, как нарочно, выскочило из головы. — Антона Михайлыча. — Ты можешь поговорить со мной. — мрачно провещал бабский голос. — Можешь даже в гости приехать. А потом я тебе пизды дам. — Это за что? — возмутилась Наташа. — Позовите Антона Михайлыча! — Прошмандовка ты. — еще более мрачно произнесла поддатая баба. — Сука в ботах. Ты ко всем мужикам в штаны полазила. — Чтоооо? — ТЫ СУКА В БОТАХ! А Я ЖЕНА! Я ТЕБЕ РОЖУ ПОРЕЖУ, ПРОСТИТУТКА! — взвыла бабища. Наташа швырнула трубку так, что на столе подпрыгнула коробка со скрепками. Локтем опрокинула подставку с карандашами и кружку остывшего кофе. Разноцветные фиговины брызнули в разные стороны, покатились карандаши, плавно слетели на пол накладные. Коричневая лужа медленно и ехидно залила свежие распечатки. Наташа брезгливо подняла один листок и уронила обратно. Все вокруг стало мутным и серым. — Сука! — Из глаз хлынули слезы.
За стенкой кто-то спустил воду. Там был женский туалет. «Надо умыться», — подумала Наташа. Взяла пластиковый чайник, чтобы заодно набрать воды. Подставка не хотела отпускать емкость для воды, зависла на мгновение и отвалилась. Такое случалось довольно часто, но в этот раз от белого пластика откололся кусок, в том самом месте, откуда торчал жирный белый шнур. «Ирэна с утра разорется, — Наташа поежилась. — Может, успею купить такой же или этот склею? Интересно, он еще работает?» Что-то больно кольнуло пальцы, Наташа выронила подставку, и та разлетелась на две части. Теперь Ирэна точно разорется. Ирэна была маленькой тощенькой брюнеткой с большим кавказским носярой. Вечно говорила гадости за глаза, отвлекала своими дурацкими рассказами за жизнь. Иногда эта курва от нечего делать вставала за спиной и тыкала когтистым пальцем в монитор: «У тебя тут ошибка! Да не тут, а вот тут!» Сучка… Что она там просила сделать? Точно, отксерить какую-то херню для своей дочки. Учебник по английскому. Вечно они что-то просят. А попробуй откажи. Наташа сунула в рот сигарету, тихонько проскользнула в коридор и заглянула в туалет. В просторном помещении никого не было. Заделанный под мрамор белорусский кафель сиял белизной, мертвенно-белый свет резал усталые глаза. Двери пяти кабинок были открыты, а в шестой явно кто-то сидел. Тихо, как мышь. Наташа зашла в соседнюю, подстелила бумагу на сиденье, чиркнула зажигалкой. В соседней кабинке тоже чиркнули. Наташа затянулась и почувствовала знакомое головокружение. — Блиа, ты чо, куришь табак? — сдавленно спросил низкий женский голос. — Ну да. Сигарету. А мы разве знакомы? — Ну ты ваще смелая пелотка, абасрацца и не жыть! — выдохнула незнакомая женщина. — Вот прямо так ф цартире косяк забила — и всё! И похуй, что на два года закатают. Они же по оффлайнам шарят как нефиг делать! — Женщина произносила все слова внятно, проговаривая гласные, как будто читала по бумажке. — Абасрацца и не жыть! Слушай, мне дашь дернуть? — «Дернуть»? Это еще зачем? Это негигиенично. — удивилась Наташа. — Я вам пачку могу принести. — Пачку… Ну ты дайош стране угля! Хуясе, барыга. Риспект. — нажно пробасила неизвестная матерщинница. Из ее кабинки струился знакомый сладковатый дымок, навевавший воспоминания о каникулах в Казахстане. Наташа принюхалась, и у нее от волнения закрутило в животе. Женщина курила МАРИХУАНУ. — А у вас… Разве не косяк? — Да хули, какой косяк. Это ж цыгарки. Косяки с желтым вертят. Кста, цыгарку хочешь? В проем снизу просунулась рука с зеленой пачкой сигарет. Посередине красовался портрет зеленого Че Гевары с сигарой, а сверху шла белая надпись: «Лигалайз супер лайтс». Зеленый ноготь неторопливо барабанил по целлофану. Наташа робко вытащила одну штучку, понюхала, ковырнула зеленоватое содержимое сигареты с фильтром. — Бери, ты чо, это же не «Чуйка» какая-нить. От лайта крышу ваще не сносит. Наташа сунула странную сигарету в карман жакета и выбежала из кабинки. Упрятала подарок на самое дно сумочки, нашарила сигареты и примчалась обратно. В кабинке как раз спустили воду. Щелкнула задвижка, и… Нет, зеленые волосы — это нормально, и красные глаза, и черные губы тоже. На девушке был черный деловой костюм странного покроя с поперечными «молниями» на груди. Чего только не придумают модельеры… И грудь у девушки была что надо, четвертого размера, Наташа сама мечтала о такой. Но ниже пояса творилось что-то совсем непотребное: из расстегнутой ширинки эластичных брюк торчал здоровенный половой член с обрезанной крайней плотью. Наташа шарахнулась и прижалась к раковине. — Чо? — Невозмутимо спросила девушка. — У меня макияж съехал, да? — Она достала из маленькой сумочки на поясе какую-то палочку и обвела по контуру свое заплаканное лицо. Следы слез исчезли, кожа подтянулась. — У вас… У вас, простите, это самое. ЭТО! — Наташа обалдело смотрела на девушкин эрегированный орган. — Аааа, шыринку ща застегну. Надеюсь, я тя не шокировала? У тя, по ходу, нет хуя. Ты, новерно, не замужем? — Не замужем… — пискнула Наташа и начала пробираться к двери. — Оно и видно, раз хуя нету. И не сочти это нескромным, блиа, но ты одета как моя прабабушка и песдетсваще. Ты чо, на ретрадискатеку собралась? Я те мешаю, да? Или жаба задушила желтым делицца? Наташа кашлянула. — Что такое желтый? — Ну табак же, не ори, блиа. — прошипела девушка, поспешно включая воду. — Тише ты. Сафсем отмороженная! — Берите. Хоть всю пачку. — Наталья сунула ей в мокрые руки початый «Парламент», стрелой пролетела по коридору и заперлась у себя в офисе. Кофейная лужа на полу растеклась вширь, и Наташа вляпалась. Вытерла липкую ногу о накладную. Что за бред! В дверь постучали: — Слы! Йа, канешна, дико извиняюсь… Но мне кажецо, шо йа где-то не там нахожусь. — Да, вы явно не там находитесь. — в сердцах крикнула Наташа. Она осмелела, потому что чувствовала себя в безопасности. — Вам… Вам в гей-клуб надо! Гермафродит! — Хуяссе, гермафродит! — рыкнула девушка. — Гермафродитизм врожденный, между прочим. Биологию надо было учить, дома у компа типо сидеть, а не по улицам шароебицо. Идиотко. Ты просто завидуешь, потому что на хуй накопить не можешь. Нищая шваль. Клерк, блиа, задроченный. Открывай, блиа. — И не подумаю. Щас милицию вызову. — пригрозила Наташа. — А нахуй пошла! — пробормотала девушка. — Щас твои порты как выебу… Дверь исчезла. Не распахнулась, не проломилась, даже не растаяла, а просто исчезла, как будто кто-то сменил кадр. Гермафродит убрал в сумочку на поясе какой-то небольшой серый предмет, похожий на пульт от телевизора. Наташа онемела. — Слы… А чо у тя срачь такой, внотури? Цацки какие-то антикварные. Кста, по ходу, у тебя не запаролено нихуйа. Я чисто попробовала, можно ли сломать, а тут хуякс — и делит нах. Типо сафсем ретро. — Ретро? — Наташа почувствовала, что у нее трясутся ноги, и неловко села на вертящийся стул. — Ну ретро же, блять. Как в двухтысячном году. Ты, по ходу, фанатка этого дела. Реконструкторша, штоле? Я, канешна, дико извиняюсь, но мне кажецо, шо я чегевары перекурила. Я чо-та в пространстве не очень хорошо ориентируюсь. Сумасшедший бабец оценил убранство офиса, удовлетворенно хмыкнул и развалился на черном диване у окна, обтянутом искусственной кожей. Вытянул вверх мускулистые ноги, похлопал ботинком о ботинок. — Хуяссе, диванчик. Тожэ антикварный? Наташа на всякий случай кивнула. — Если тебе эти засцанные бумажки не нужны, могу убрать. Не нужны? Наташа помотала головой. Бабец достал серый пульт и направил его на кофейную лужу. Исчезли скрепки, мокрая бумага. Будто снова сменился кадр. — Слы, тиолка бес хуя, ты пароли-то поставь. Если кто узнает — спиздят все на свете. У тя тут антиквариата, по ходу, на миллион еврикоф. Дык вот, о чем я? Какое сегодня число? И скока время? У меня универсалка глюкнула. Мне говорили: не бери «Соню», не бери «Соню». Пральна говорили — вишь чо творит, падло. — Падло. — послушно повторила Наташа. — Ну, а я о чем! Я поставила выход на три часа, как раз накладные забить. Босс — мудаг недоебаный. Сиськотряс туркменский. У его жены, новерно, тоже хуя нет. Бешенство жопы у мужика патамушта. Наорал, шо я никогда ничего не успеваю. Ну и вот, я в оффлайне хотела спокойно все доделать, покурить заодно. И тут меня заносит в какой-то чужой цартир. — Да уж, — вздохнула Наташа. — Оффайн — эт такая вещь. Расслабляет очень. Все время прибавляешь таймиков, прибавляешь, пока ваще работать не расхочецо. А другие клерки тоже постоянно в оффлайн лазят: хер поймешь, кто начал рабочий день, кто кончил. А если еще универсалка глючит, так ваще возвращаются не туда. Ну, чо я тебе рассказываю, ты и сама знаешь. У нас еще баба-задрочка есть, так она за один оффлайн все делает и с утра домой норовит упиздовать. Она-то напортачила и слилась, а я на месте сижу, как желтый бобик, и на меня все катяхи валятся. Шеф злится, что никто по нормальному времени не работает. Ну, и посадил меня координатором времени, а мне еще эти накладные надо было забивать, и поставщикам его сраным звонить, и спам слушать. А терь мне ваще кирдык будет за то, что в оффлайн смылась. — Точно, кирдык, — посочувствовала Наташа. — Я вот тоже тут сижу как проклятая, а эти козлы чаи гоняют. Одна за весь офис отдуваюсь. — Во, брат по разуму. Кста, ты в технике рубишь? — Девушка помахала пультом. — Может, скажешь, чо такое с моей универсалкой? — Ну, дай, посмотрю, — С замиранием сердца предложила Наташа. Нетвердыми ногами подошла к бабцу и наклонилась над пультом. — Во, глянь. — Зеленовласка сунула странный предмет ей в руку. — Можно, я у тебя тут желтым пыхну? А то от него такая вонища, мало ли, унюхает кто. — Пыхни, — разрешила Наташа.
Девушка блаженно откинулась на спину и закурила Наташин «Парламент». — Кайф, блиа! Ыыыыыыы!!! — Она выдохнула густой клуб дыма. — Всякие ебаньки говорят, что от желтого рак начинаецо. Эти уроды его просто никогда не пробовали. А от лигалайза, между прочим, мозги в трубочку сворачиваются, он намного вреднее. И от спирта язва начинается только у полных синяков, он тоже не вредный. Вот это меня бесит: спирт нельзя, а кокос можно. Его в любом ларьке купить можно, даже если тебе шестнадцати нет. Ну а то, что они вчера пиво запретили, это ваще песдетснах. — Пиво запретили? — осторожно поинтересовалась Наташа. — Ну да, ты чо, новости не смотришь? Ща покажу. — Бабец лениво слез с дивана и навис над Наташей. Неловко взял «мышь». — Во, бля, заставка-хуявка. Двадцатый век прямо. Экран прояснился, и девушка принялась неумело водить по нему курсором. — Ишь ты… Майкрософт Експи. Риспект тебе, чувиха. У меня тоже майкрософтовское все. Ненавижу линухоидов. Майкрософт из-за них разорится скоро фпесду. — Точно! — вякнула Наташа, прыская в кулачок. — Не смешно. — помрачнел бабец. — Я бы памятник Биллу Гейтсу поставила. Это был великий человек. И то, что каждая ламерская шавка его обсирает… Короче, мрази они, эти линухоиды. Ой, тут колесико в ручном манипуляторе! Пиздец. Где достала-то? — В магазине… — Ыыыыыыы… Это у тебя шо, Яндекц такой? Ну, тормоз. Бляпездец. В браузере медленно появились знакомые желтые цвета. Бабец похлопал глазами, пригляделся, словно не веря в то, что видит на экране. Нажал ссылку новостей.
«Выступая в понедельник на пресс-конференции в Рамалле, глава палестинской администрации Махмуд Аббас Абу Мазен заявил, что он не планирует уходить в отставку в знак ... Партия ФАТХ, напомним, проиграла ХАМАСу, который в 132-местном Законодательном собрании палестинской автономии получит 74 мандата, в то время как ФАТХ — всего 45». — Какая, блять, Палестинская автономия? Чо это за комп ваще музейный? Я чо, в музей по зеленке попала, да? — заистерил гермафродит. — И хуя у тебя нет. Я уже лет пять бабу без хуя не видела! — Вы успокойтесь! — Наташа чуть не упала со стула. — Вы не нервничайте! Если хотите, я вам даже пива принесу. Вы только успокойтесь. — А чо, эт можно. — криво улыбнулся бабец. — Пиво это же зоебись, Дениско. Слышь, спасибо тебе. Я тут, дура зеленочная, вперлась в чужой оффлайн, ору, хозяйничаю, понимаешь. Щас на самом деле таких людей как ты мало осталось. Тебя за пиво и за желтый посадить могут, а ты не боишься даже. Короче, вечный тебе риспект. И уважуха. — Да ладно! — просияла Наташа. — Тебе какое пиво? У шефа в холодильнике «Туборг» стоит. Нормально? — Она выбежала в коридор и тут же вернулась с целой упаковкой. Плюхнулась рядом на черный диван. — «Туборг»… — Бабец присвистнул. — Ебать мой хуй! Гостья благодарно приняла из Наташиных рук бутылку, дернула кольцо. — Слы, как тебя зовут-то? — Наташей. — Заибись, меня тожэ. Тезки, значит. Можем паибацо и загадать желание. — Не надо! — поспешно сказала Наташа. — Ты ты шо. Па-дружески паибемся. Ты же все равно не замужем. — Я не лесбиянка! — Йа тожэ. — обиделся гермафродит. — Я чо, похожа на террористку? Не, я понимаю, я те не очень нравлюсь. Ты извини. Я же говорю, по зеленке это. Мне потом самой стыдно будет. Накурилась тут в говно и пристаю есчо. Но учти: ты мне очень нравишься. Можем потом в другом оффлайне паибацо, если хочешь. У тя номер универсалки какой? — У меня нет универсалки. — Честно сказала Наташа. — Ну что ж. Понятно. — вздохнул бабец. — Не хочешь, чтобы я звонила. Ладно, не буду. Половинки не всегда сходятся. Вот честно, ты мне очень нравишься. Тебя хоть поцеловать можно? Наташа поняла, что отступать некуда, и зажмурилась. Почувствовала, как язык гермафродита разжимает ей зубы. Приподняла веки, увидела неестественно правильный грим, гладкую, без волосков и пор, кожу. Лицо гермафродита ничем не пахло. Наверное, и тело у этого существа было без запаха, упругое, накачанное тело, похожее на силиконовый вибратор. А может, это и был вибратор. Может быть, Наташе все это просто снилось. — Ну шо, все-таки паибемсо? — тяжело дыша, спросило существо. — Гражданка Семенец, отойдите от жертвы. Повторяю, отойдите от жертвы и лягте на пол. — раздалось откуда-то сверху. — Вы обвиняетесь в табакокурении, употреблении слабоалкогольных наркотиков и сексуальных домогательствах в отношении лица, заведомо не достигшего фаллоносящего статуса. Вы также обвиняетесь в нарушении условно-временных границ и незаконном проникновении в чужое пространственно-временное поле. Гражданка Семенец, лягте на пол и разведите руки в стороны. Вы имеете право хранить молчание. Вы имеете право на один звонок по универсальному центру. С потолка медленно спустились два сисястых короткостриженных мужика в зеленой униформе, подхватили распростертую на полу зеленовласку и исчезли. Через секунду один из сиськоносцев вернулся и ткнул своим пультом в пивные бутылки. Сунул в поясную сумочку Наташин «Парламент», хитро подмигнул и пропал снова.
Наташа очнулась на офисном диване с пультом в руках. Обычный пульт дистанционного управления. Это было странно, потому что она не смотрела телевизор. Тем более, телика на работе не было. «Идиотский сон» — решила она. Повертела пультом туда-сюда, разминая затекшие кисти. Пульт неожиданно потеплел и завибрировал. Внутри вспыхнуло голубоватое сияние, верхняя панель отъехала вниз. На экранчике появилось изображение разъяренного грудастого старика с зеленой эспаньолкой. — Наталья! Мать за тебя волнуется! Домой немедленно! — бесновался он. — И не смей курить никотин в оффлайне! Не смей, тебе говорят! Эгоистка! Наркоманка! Ни о ком не думаешь кроме себя! — Ее только что забрали. — тихо сказала Наташа, тыкая все кнопки подряд в надежде, что пульт выключится вместе с кошмарным сисястым дедом. Мужчина отдышался, прищурился и приблизил глаз к невидимому объективу: — Уважаемая пелотка, почему у вас универсалка моей дочери? Где моя дочь?! — Глаз с неестественно широким зрачком вопросительно моргнул. Наташа в отчаянии нажала изо всех сил на красную кнопку, и противоположная стена исчезла вместе со столом Ирэны. Пульт плавно закрылся, и голубой свет погас. Наташа выронила пульт, как будто ошпарила пальцы. «Почему я не удивляюсь? — пронеслось в голове. — Это какой-то дурацкий сон, во сне никто не удивляется. Сейчас я проснусь». Она встряхнулась, но офис не исчез, пульт по-прежнему лежал на полу, а стена и стол горбоносой сучки так и не вернулись из небытия. «Наверное, я так осмысляю во сне свою жизнь. Философски», — решила она почему-то. Пульт снова завибрировал, Наташа нажала на красную кнопку и нечаянно удалила в неведомое измерение принтер вместе со столиком и пачкой бумаги «Снегурочка». — Наташа, это мама! Отвечай! — верещал манерный мужской голос. — Ты нас всех опозорила! Ты курила никотин! Приставала к женщине из чужого временного поля! Тебя показывают в новостях! — На экране красовался другой сисястый дед, в сиреневом халатике и с розовой прической «каре». — Да заткнись ты уже! — в сердцах крикнула Наташа и надавила на «Power». Пульт выключился. «Наверное, работает как мобила», — решила она. Снова нажала «Power» и услышала: — Введите ваш индивидуальный идентификационный пароль. В случае неправильного ввода нажмите звездочку и повторите операцию. Наташа подбирала пароль, пока вежливый голос не объявил: — Коммуникативные функции вашего универсального устройства заблокированы. Воспользуйтесь службой напоминания индивидуального идентификационного пароля. «Интересно, красная кнопка работает? — Она направила пульт на свой стол. В следующем кадре стол не исчез, но пропала стоявшая перед ним корзина для бумаг. Наверное, нужно было просто надавить посильнее. Надавила. — Ой, что же я делаю? Как его вернуть-то? А дверь? А стена? А стол Ирэны?» На мгновение ей стало жутко, но где-то в подсознании зашевелилось приятное чувство уверенности в себе. Пока работает эта штучка, ни одна Ирэна не посмеет гавкать. Иначе отправится вслед за своим столом и вонючим антикварным компьютером. И босс-козлина уйдет за ними следом. И Вася-алкоголик. Все равно от этого Васи никакого толку. Лучше баба с хуем, чем пьяный импотент. Наташа сладко потянулась. Кстати, там в сумочке — лигалайз. Тут скурить или дома?
* * *
Когда Наташа проходила мимо охранника внизу, он похотливо уставился на ее ножки в сапожках. «Еще раз так посмотришь — хана тебе», — решила она. У крыльца переминалась с ноги на ногу бабенка лет сорока в замызганной песцовой шубе. Наташа заметила белые соляные разводы и грязь на ее джинсах. Давно не чищенные сапоги. Быдло. Бабенка тоже окинула ее недобрым взглядом: — Ну че, секретутка? Думала, я тебя не знаю? А я про тебя все знаю. Сука в ботах. На свиданку собралась, блядина? Наташа нашарила в кармане пальто свою универсалку и направила ее на бабу, как пистолет в довоенных фильмах. Там стреляли через карманы. Она вскинула голову: — Н-да. Теперь и я все про тебя знаю. Село. — Чооооо? — Бабенка вылупила воспаленные зенки. Нерешительно шмыгнула носом. — Чо эт ты в кармане шерудишь? У тя там что, баллончик с газом? Надо же, какая запасливая блядь. Чо ты мне пультом от телика в рожу тычешь? Совсем уже, что ли? В следующем кадре кое-что изменилось. На тротуаре, покрытом грязно-белым снегом, резко выделялась цепочка следов со слякотным пятачком на том месте, где стояла быдловка. Ревнивица отправилась в подпространство, в параллельную вселенную, в прошлое — подчеркните нужный вариант. Наташа проделала от восторга несколько балетных па и вприпрыжку помчалась к остановке. Ей казалось, что за спиной выросли крылья, большие, синие, переливчатые, как у экзотической бабочки. Добежала, оперлась ладонями о мокрое стекло, подставила лицо снежинкам. Через пару минут подъехала маршрутка, забрызганная грязью до самой крыши. Наташа влезла в темный салон, запачкав пальто о подножку. Устроилась поудобнее. Ее глаза блестели, на губах играла еле заметная улыбка, как у невесты, которой только что сделали предложение и которая еще не поняла, шутит Он или всерьез. Наташа боялась проснуться в этот момент, все было настолько замечательно, что хотелось навсегда остаться в этом сне. Теперь можно будет, например, зайти в небольшой магазин, выключить продавщицу и взять что хочешь. И ничего тебе за это не будет. И на работу можно не возвращаться. А еще можно выключить соседей, блохастую кошку, которая вечно писает в подъезде. Выключить Васину мамашу, чтобы не названивала по вечерам. Да мало ли кого еще можно выключить. Маршрутка остановилась на площади у метро. Какой-то в жопу пьяный парнишка поскользнулся в паре шагов от Наташи и рухнул в слякоть. Она попыталась поднять его с помощью какого-то мужчины в сером пуховике. Парнишка постоял немного, пошатнулся и снова упал навзничь. Затылок громко стукнулся об асфальт. Полетели брызги. — Это бесполезно. Всегда одно и то же. Лучше бы не поднимали, — сказал какой-то мужик. — Как это: всегда одно и то же? — рассердилась Наташа. — Да так. Алкаши. Наркоманы. — Мужик плюнул и зашагал через площадь к магазину «Пятерочка». Мальчик открыл глаза, слегка приподнял голову, ощупал непослушными пальцами ушибленное место под густыми темно-синими волосами. Разлепил губы: — Как это йа? — Понятия не имею, — огрызнулась девушка. — Так и будешь тут валяться? «Скорую» тебе вызвать? — Нет. Нет! Блиа. Где это я? — На станции метро «Старая деревня»! — еще больше раздражаясь, крикнула Наташа. — Тебе какая разница, где ты находишься?! Тебе в вытрезвитель надо! — Нет никакой старой деревни. — прошептал мальчик. Это «Путинская». В биореакторе я видел вашу старую деревню. И ваше пиво тоже. И желтый ваш. Наташа присела перед ним на корточки: — Ты что, тоже оттуда? — Ага. Тоже в теме? «Соня» рулит! Как раньше никто не додумался? Я маяк отключать умею, не то что эта дура. Меня в оффлайне хуй найдешь. А самое заебатое — что у вас тут не запаролено нихуйа. Бери чо хочешь. Старая деревня, хули! — Мальчик улыбнулся. — Ну, я пойду? — Наташа улыбнулась ему в ответ. — Ага, песдуй. Удачи тебе. И фсяческий риспект.— мальчик сверкнул глазенками. — Скоро все, кто в теме, сюда лазить будут.
Дома Наташа первым делом убедилась в отсутствии недомужа Васи. Скурила лигалайз и задремала на разложенном дешевом диване, даже не сняв юбку, жакет и колготки. Так ее и застал Василий. — Слышь, Натаха! Полтинник дай, а? — Отвали. — пробормотала она сквозь сон. — Ну чо ты жидишься? — Вася весело почесал светлую макушку, потом блестящий от жира и водки нос. — Ну и хер с тобой, сам возьму. Он отыскал ее сумочку из искусственной замши и запустил туда лапу, как делал всегда, если сожительница спала. — Я те в четверг отдам. Ну, Натаха. Я же тебя люблю. Чо ты со мной как с пустым местом? — Он потряс ее за худое плечо. — А ты и есть пустое место. Пустота. — Наташа скрипнула зубами и повернулась на другой бок. Под кожей заходили желваки. — Не смей ко мне прикасаться. — Блять. — тихо сказал Вася. — Чего ты пульт от телика в сумочку запихала? Совсем заработалась девка. — Не прикасайся к нему! — велела Наташа. — Чо значит «не прикасайся»? Во бешеная. А телик я чем включать буду? — Не смей его трогать! — завопила Наташа. — А то что? — игриво хихикнул Вася. — На, на! Куси! Он принялся играть с ней пультом, как с кошкой. — Положи на место, идиот! — прорычала она. — Да щас! Чо ты как ненормальная. Включу телик — и положу. Телевизор исчез. Вася тупо уставился на пыльную тумбочку с темным прямоугольником на том месте, где стояло чудо японской техники. — Натаха, со мной чо-та не то. Подшиться надо. С завтрашнего утра точно завяжу. — Отдай пульт! — взревела Наталья. — Отдай немедленно, пьяный идиот! — Да забирай. Хоть в жопу себе засунь, мне-то что. — Он протянул злосчастное устройство жене. — Забирай. Жидовка. Чо-то тут кнопки не такие. Это, по ходу, ваще не от нашего телика. Вот эта, красная, — «рекорд», что ли? — Не нажимай! — Наталья скатилась с дивана. — Да чо ты бесишься? Хочу и нажимаю. — Вася направил пульт на жену. — Пиф-паф! Ты убита. Натаха, ты где ваще? Ты где, Натаха?!
|
проголосовавшие
Савраскин | Maggie | Камелия | А. Гаше | Джокер | Александр Колесник | RUUG | koffesigaretoff |
всего выбрано: 37
вы видите 7 ...22 (3 страниц)
в будущее
в прошлое
комментарии к тексту:
всего выбрано: 37
вы видите 7 ...22 (3 страниц)
в будущее
в прошлое