Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Убей в себе графомана



Упырь Лихой

Фрик (для печати )

— Здесь есть кто-нибудь?

— Вон отсюда! — Когтистые пальцы подхватили его за шиворот и вытолкнули в кабинет. Новенький прокатился по паркету, как на коньках. Потерял равновесие, рухнул на воняющий мастикой пол.

— А чо она наехала? — оторопело спросил Петя. Поднялся, отряхнул колени. Руки дрожали, и он не хотел, чтобы остальные ученики это заметили. Сделал глубокий вдох, гася адреналин. Он чувствовал, что все его лицо горит от обиды. Небрежно провел пятерней по стоячей короткой челке, встряхнул головой и уселся за переднюю парту, прямо напротив учительского стола.

— Галоперидол прими, идиотка нах, — сказал он тихо, но внятно, так, что услышал весь класс.

Одиннадцатый «А» молчал. Девушки в белых блузках и черных юбках до колена и молодые люди в черных похоронных костюмах с галстуками. Первый урок в новой школе. Когда прозвенел звонок, они строем вошли в класс и сели, но как-то странно, буквой «П», оставив свободными три первые парты в среднем ряду, словно это была санитарная зона. Странный народец. Ученики сверлили взглядами спину новичка — он был в короткой красной майке-безрукавке и белых красиво порванных джинсах, открывавших поясницу. Осветленные концы волос топорщились от геля, в правом ухе поблескивала серьга — маленькое безопасное лезвие. Проколотая зеленая бровь, серебряное колечко на мизинце.

Взгляды скользили по его голым плечам, стреляли в виски, упирались в ягодицы. Он чувствовал их на своем теле, хотя сам смотрел вперед, на доску, где красовалась надпись «С днем знаний, дорогая Александра Николаевна!»

— Ее чо, Александра зовут? Ну пральна, ей надо было мужиком родиться. Имечко подходящее. Александр Македонский, блять. Я думал, она щас на меня верхом усядется. И поскачет. — Петя вспрыгнул на парту, дернулся несколько раз, имитируя половой акт.

— Слезь! — сашипели остальные. — Она сейчас выйдет.

— И не подумаю. — Он улегся на парту спиной, разведя колени и подложив руки под голову.

За стенкой в лаборантской красилось древнее чудовище. Он успел разглядеть необъятную жопу, свисавшую со стула, старое зеркало, пудреницы, тюбики губной помады. И руку с кроваво-красными когтями, сжимавшую кисточку для туши. Потом эта рука его выставила.

Он закрыл глаза. Солнечные лучи пробивались сквозь чисто вымытые стекла и грели его лицо. Он слышал, как за стенкой лязгнул металлический стул. Медленно и противно заскрипели дверные петли. Стук каблуков был похож на подземные толчки — четыре балла по шкале Рихтера. Он ощутил это землетрясение затылком.

— Сядьте нормально, молодой человек, — визгливо приказала учительница.

Петя неспеша слез со столешницы. Так же медленно отодвинул стул, смахнул воображаемую пыль и сел, закинув ногу на ногу.

То, что восседало перед ним, было похоже на жирного трансвестита преклонных лет. Сморщенные тонкие губы, щедро намазанные бордовой помадой, бульдожьи брыли, выпачканные тональным кремом и румянами, выщипанные брови, накладные ресницы и блестящие тени. Наряд старой трансухи состоял из оранжевой шелковой накидки со стразами и такого же платья. Казалось, что эта хламида сшита из корейской занавески, купленной на барахолке. Или украдена у буддийского монаха.

На просторной груди транса лежали крупные бусы из коричневого янтаря, похожие на четки. Такие были у Петиной прабабушки.

Нос заложило от запаха дешевой туалетной воды. Стало нечем дышать. Аллергическая реакция пошла мгновенно.

«Пиздец…» — подумал Петя.

Особенно хороши были глаза географички: большие, черные, немигающие. Она гипнотизировала ими учеников, как удав бандер-логов.

Петя не слушал, о чем она трепалась — кажется, о гороскопах. Действительно, о чем еще можно рассказывать на первом уроке? Петя уже ненавидел ее. Как и всех истеричек с оккультными увлечениями.

— Вот вы когда родились?

Он вздрогнул, как будто проснулся:

— Четвертого ноября.

— Скорпион. Это плохо. У вас скверный характер, вы это знаете? У нас с вами психологическая несовместимость, потому что я лев. Что вы думаете по этому поводу?

— Ничего.

— А все-таки?

— Очевидно, лев — это животное. Позвоночное. Теплокровное. Класс млекопитающих. Отряд хищных. Семейство кошачьих, — невозмутимо произнес Петя, чувствуя, как холодеют ступни в кроссовках (сейчас, сейчас оно взорвется!). — В общем, животное.

— Животное? — переспросила она. — Животное. — Она приблизила к нему размалеванное лицо. — Животное, значит? Прекрасно.

— Замечательно. — Он тоже придвинулся ближе.

— Великолепно. Подите вон.

— С удовольствием.

Петя подхватил рюкзак и покинул помещение, сделав прощальный книксен.

В пустой рекреации достал капли «Зиртек» и запрокинул голову, как будто выполнял элемент художественной гимнастики. Капли промыли носоглотку, отек понемногу спал. Петя помассировал переносицу.

Из кабинета доносился все тот же визгливый голос:

— Вот на самом деле у меня есть эта внутренняя сила. Как у Олеси Куприна. Никто не может сидеть за первой партой и смотреть мне в глаза.

«Уйду из этой ебаной школы», — решил Петя.

 

На перемене его заловил один из похоронных юношей:

— Вы в курсе, что она наша классная?

— Очень приятно, Пётр.

— Она жена директора.

— Заебись.

Петя вспомнил невозмутимое восточное лицо директора. Интересно, как он живет с этим ЧМОм? Наверное, ходит налево. Даже скорее всего.

— Кстати, директор трахает физручку. Я их видел в кафе.

— С этого места, пожалуйста, поподробнее, — важно сказал Петя.

— Много выебываетесь. — Юноша отечески похлопал его по плечу и удалился.

Одноклассники обращались к Пете на «вы». Здоровались за руку. В среду и пятницу они снова пришли в школу, облаченные в этот странный прикид: белый верх, черный низ у девушек; костюм и галстук у юношей. Девушки в эти дни не пользовались косметикой. Парни потели. Всё это напоминало то ли научную конференцию, то ли похороны, то ли симфонический оркестр. В среду и пятницу по расписанию шли уроки географии.

А Петя являлся народу в сетчатой безрукавке, потому что на улице было жарко.

Он даже не знал, как их зовут. Приближаться к этому странному народцу не хотелось. Разговаривать с ними — тоже.

Девушки вели себя серьезно, как сорокалетние тетки-профессорши. Парни пялились на него как на идиота. Этот класс набрали по всему городу из будущих медалистов, победителей олимпиад и прочих замечательных людей. Рядом с ними он почему-то чувствовал себя голым.

На следующей неделе одноклассники выяснили, что он тоже идет на золотую медаль, и очень удивились.

— Вы идете на медаль? — спросила еврейская девушка с тонкой шеей.

— Нет. Я иду на хуй, — ответил Петя и покорил ее сердце.

Тогда он впервые провожал Соню домой и нес ее сумку. Оказалось, что они живут на одной станции метро.

— Я не понимаю! Она несет какую-то хуйню! Это вообще не уроки! Если они считают себя элитным учебным заведением, там должен быть адекватный преподавательский состав! Никто не имеет право реализовывать свои амбиции в ущерб другим! — кричал он ей в ухо, стараясь заглушить шум поезда. — Почему вся школа должна страдать оттого, что эта старая корова — жена директора!

Соня мило краснела и так же кричала ему в ухо о том, как любит высшую математику.

— Она красится как старый пидор! — орал Петя.

Соня задумчиво смотрела на черные стены тоннеля. Искусственный ветер развевал мягкие пряди ее романтичных волос. В глубине души она считала пидором самого Петю, но не решалась ему это сказать из соображений политкорректности. Ей даже нравилось считать Петю гомиком. Потому что гомики, как известно всем девушкам, лучшие друзья девушек.

Соня шепелявила. Ее отец был доктором исторических наук. У нее были большие, чуть кривоватые передние зубы и огромные глаза навыкате. Пришлось подружиться.

 

Старая корова не выходила у него из головы. Судя по всему, она даже не открывала учебник, который выдавали в школьной библиотеке. На первом уроке было про гороскопы, на втором — про независимость Тибета, на третьем — про независимость Тибета и глобальные проблемы мировой цивилизации. Старая корова трепалась только о том, что было интересно ей самой. Он ненавидел старую корову. Он купил книгу «Глобальная география. 11 класс. Методическое пособие». И прочитал ее всю в ночь со вторника на среду.

В среду, когда Александра Николаевна вышла из лаборантской, она увидела за первой партой Петю в оранжевой майке со знаком «Осторожно, радиация!» Петины ресницы были густо намазаны тушью, на щеках горели бордовые румяна. В одной руке Петя держал раскрытую пудреницу, другой красил губы.

Класс встал, приветствуя учительницу. Петя закрыл пудреницу и раскланялся.

Черные глаза старой трансухи явно хотели его убить. Ее духи смердели, но Петя заранее принял «Зиртек».

Класс сел.

 

— На самом деле я была бы даже рада, если бы нашли другого учителя географии, — промолвила Александра. — Сами знаете, мне после двух инфарктов трудно сюда ездить два раза в неделю. Но когда я думаю, как вы тут без меня… Сейчас трудно найти географа. Геофаки непопулярны, специалистов не хватает… Что вы улыбаетесь? Вы думаете, что это так легко? Вы думаете, что можете провести урок вместо меня?

— Думаю, что могу.

Две оранжевые фигуры поднялись одновременно и поменялись местами.

В конце урока Александра хмыкнула: «Хорошая подготовка».

 

Через час в столовой Соня сказала Пете, что он гений. Кто-то за спиной добавил: «Раньше у нас был один фрик, теперь стало два».

Маму Пети вызвали к директору. Там ей объяснили, что Александра Николаевна — заслуженный учитель, лауреат нескольких премий, известный методист и просто хороший человек. Что сейчас она лежит с приступом стенокардии из-за одного наглого юного дарования.

Александры не было месяц. По этому поводу одноклассники заявили:

— Ну вот, от Бабы Шуры избавились. Скоро исключат этого Педю, и станет совсем хорошо.

Но Педю не исключили.

В следующую среду после памятного урока он пришел с гитарой. Сел на учительский стол в пустом кабинете географии и исполнил достаточно известную композицию группы «Ногу свело».

 

Я голый клоун, я голый клоун,

Я весь лежу парализован.

Я голый клоун, я голый клоун,

Я расчленен и квантизован.

 

Пел он выразительно. Не просто пел, а старательно воспроизводил все модуляции Максима Покровского, как на студийной записи. «Посмотрите, он полностью парализован! И фактически расчленен!» — Выкрикивал Петя с театральным смехом. Одноклассники слушали за дверью и шептали: «Фрик!» Соня зашла и спросила, откуда это. Потому что знала только классическую музыку.

Они по привычке пришли в похоронных одеждах и стояли в рекреации у кабинета. Петя внезапно схватил того самого юношу и проделал с ним несколько шагов страстного танго. Завалил назад, рывком притянул обратно и впился губами в его плотно сжатый рот.

Петю уронили на пол и пинали начищенными ботинками. Пинали долго, с наслаждением. Соня бегала вокруг и колотила маленькими кулачками черные спины.

 

Александра Николаевна вернулась. Она ехала в школу на такси, глядя, как «дворники» размазывают по лобовому стеклу струйки дождя. Мир стал черно-серым и кривым, вода плескалась под колесами, мокрые тротуары сверкали глянцем. Такси остановилось у школьных дверей. Петя как раз подбегал ко входу и заметил, что машину сзади перекосило — настолько тяжелой была туша заслуженной учительницы.

Он помог ей выбраться из салона. Сначала она поставила на асфальт опухшие ноги, потом он вытянул ее саму за руки из тесного проема.

На ее лице еще не было боевой раскраски, оно пылало от притока крови, и капли дождя стекали по нему как пот.

Петя подхватил Александру за локоть и повел.

Муж-директор, как бы издеваясь, выделил своей любимой жене кабинет на самом верхнем, четвертом этаже. Он втайне надеялся, что однажды она не захочет туда подниматься, но Баба Шура с упорством альпиниста карабкалась по истертой лестнице исторического здания.

Это была лестница в небо — на голубых стенах какой-то безумный маляр нарисовал облака. Одной рукой старая женщина цеплялась за перила, другой опиралась на Петю. Он сник под этой тяжестью. Где-то совсем рядом аритмично колотилось ее заплывшее жиром сердце, в горле слышались хрипы и бульканье. Пете казалось, что они поднимаются в небо целую вечность, сорок дней.

— Дальше я сама.

Они улыбнулись друг другу, и Пете почему-то стало дико стыдно.

 

Урок прошел на удивление традиционно и даже по теме. Петя, как обычно, сидел за первой партой. Собственно, это был даже не урок, а диалог двух людей, знающих предмет. Глаза похоронщиков излучали убийственные флюиды. Два фрика трепались друг с другом, как будто вокруг никого не было. Они явно издевались над остальными.

На перемене Соня спросила:

— Петя, ты мог бы быть не таким… ну?..

— А каким? — Спросил он.

 

Теперь его считали фанатом Бабы Шуры. Он даже поговорил кое с кем, чтобы выведать ценную инфу про училку.

Так, например, он узнал, что у нее над кроватью дома висит тибетская мандала, нарисованная какой-то жополизкой, и училка считает, что этот рисунок наполняет ее положительной энергией. Узнал, что у них с директором есть дочь, дама еще более объемная, но совсем другая по характеру. Узнал, что они поженились еще в институте (надо же, какая верность!). И совсем смехотворный факт: она никогда не фотографируется, уверяя, что снимки «забирают душу».

Скорее всего, она не любила фотографироваться потому, что считала себя старой и страшной, но такие нелепые отговорки вызывали у Пети жалость. Поговаривали, что однажды Баба Шура разбила мобильный телефон с камерой, которым ее снимал какой-то ученик.

 

* * *

 

Первого сентября, когда Александра накрасилась и вышла из лаборантской, она увидела свою смерть. Смерть с лицом юноши и женскими черными глазами.

Смерть сразу нашла свое место — за первой партой. Смотрела прямо на нее и смеялась. Никто до этого не мог смотреть Александре в глаза больше минуты, даже муж, который путался с этой мразью, Ириной Валентиновной. Муж знал, что виноват перед Александрой. А смерть знала, что ничего Александре не должна.

Смерть издевалась над ней, передразнивала, принимала эротические позы. Смерть говорила с ней, даже провела урок вместо нее. Со смертью было весело, ибо она оказалась незаурядной личностью, во всяком случае, не похожей на эту черно-белую массу. У смерти явно были незаурядные способности — она отыскала где-то методичку и выучила ее наизусть. Александра даже радовалась втайне, что хоть кто-то интересуется ее предметом. Она продолжала ходить на работу только потому, что дома было бы еще хуже — всем известно, как быстро угасают учителя на пенсии. Из года в год она видела унылые морды медалистов. Ученики менялись, выражение морд оставалось прежним. Они приходили сюда изучать математику, остальные предметы их интересовали постольку поскольку. На них даже не стоило тратить силы — каждый в конце четверти получал автоматом «пять». Так зачем повторять остопиздевший материал, если это все равно никому не нужно?

В конце ноября Александра узнала, что смерть хочет уйти в другую школу. Они попили чаю в учительской, Александра долго отговаривала смерть — знала, что без нее будет скучно.

— Александра Николаевна, вы же понимаете, они меня ненавидят, — объясняла смерть. — Я, конечно, могу остаться из принципа, но мне тоже иногда хочется с кем-то нормально пообщаться. Я не могу все время пиздеть про математику. Тут, извините, филистеры какие-то. Уроды моральные. — Смерть хихикнула. — Мне тоже иногда бывает неуютно. Одиноко, знаете ли. Они меня считают пидором. Или ненормальным.

— А ты и есть ненормальный, Петя. Это даже хорошо, что ты ненормальный. Это радует.

Смерть поставила пустую чашку на низенький лакированный стол и зачем-то нагнулась. Порылась в рюкзаке, достала цифровой фотоаппарат.

— Можно, я вас сфотографирую на память?

— Валяй! — улыбнулась Александра.

Смерть придвинулась к ней, держа «Олимпус» в вытянутой руке.

— Я отключил вспышку, не бойтесь.

— С чего бы мне бояться?

Черный объектив уставился на них искусственным глазом, сквозь линзу Александра увидела, как на мгновение расширился и сузился неживой зрачок.

— Хотите взглянуть? — Петя нажал кнопку просмотра.

Рядом происходило что-то странное. Александра побагровела и медленно сползла на бок, хватаясь за спинку дивана.

— Нитросорбид… в сумочке… — прохрипела она.

Сумочки рядом не оказалось. Петя вспомнил, что Баба Шура заперла ее в кабинете. Схватил ключ и понесся со второго этажа на четвертый по заоблачной лестнице. Ключ заело. Когда он возник на пороге учительской с нитросорбитом, Александра уже перестала дышать.

В учительской никого не было. Петя пошарил в ее сумочке, достал пудреницу и поднес зеркальце к запавшему бордовому рту.

Рядом на диване валялся забытый фотоаппарат. Он снова нажал кнопку просмотра.

Лицо старой трансухи получилось смазанным, как будто от нее действительно отлетела душа.



проголосовавшие

RUUG
RUUG
Maggie
Maggie
Камелия
Камелия
А. Гаше
А.
Omich
Omich
yugniy
yugniy
Джокер
Джокер
ZoRDoK
ZoRDoK
koffesigaretoff
koffesigaretoff
Для добавления камента зарегистрируйтесь!

всего выбрано: 80
вы видите 50 ...65 (6 страниц)
в будущее
в прошлое


комментарии к тексту:

всего выбрано: 80
вы видите 50 ...65 (6 страниц)
в будущее
в прошлое


Сейчас на сайте
Пользователи — 1

Имя — был минут назад
Qosmocque — 0 (читает)

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Владд

Театр
Геррантокоб
Чойбалсан
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.037136 секунд