Литература

Лена совсем отчаялась.

Скорая не ехала. Не хотела ехать. Скорой по сути было все равно, что у Лены на коленях лежал Женя и захлебываясь (то ли в рыданиях, то ли в рвотных массах) стонал и требовал ее. Скорую.

Алкогольный антидот казался каким-то военным термином.

Жека рвался и норовил упасть.

Иногда такая злость брала, что хотелось, чтоб упал и даже шибанулся. Больно.

Скорая не ехала.

- Леночка, я умираю, Леночка, пускай они, Леночка…. – Женя приоткрыл глаза и снова куда-то провалился.

Страшно не было. Было непроницаемо ужасно.

Когда мама мучилась с кризами, то металась по кровати, сбивая под себя простыни.

Старый вентилятор старался тарахтеть погромче, чтоб заглушить Ленины мысли.

- Доча, любимая, я умираю, - мама сжимала руку будто утопающий. - В шкафу деньги, доллары…

- Мама, не умирай! – Лена почти выла.

- Все хорошо, все хорошо. Я не могу больше, прости. Мне плохо, доча, плохо. Умираю.

- Не умирай! – выла в ответ Лена. Выла, не стеснялась. Вентилятор тоже выл.

- Лена!

- Мамочка, родная, не умирай, я люблю тебя мамочка. Ты нужна мне, мама! Ты не умрешь! А в деревню поедем! А мы хотели, мамочка! Тебе еще надо Дину повидать, еще рано умирать, мама!

- Лена…

И так раз в неделю. Иногда чаще.

Когда мама говорила «я умираю», хотелось ударить ее как можно сильней и не верить. Но с другой стороны, если вдруг не поверить, а именно в этот раз она действительно умрет?

На уроках Лену спрашивали, почему она спит.

Женя сползал. Пыталась тянуть его, а он тяжелый, гадство, именно сегодня такой тяжелый!

Плакать уже не получалось.

Скорая не ехала.

Мама работала врачом. Ездила на «вызова». Водителя звали дядя Петя, и он очень веселился, когда Лена называла его «дядя КукОнька приехал». (Куконька, это производное от Петя. Петя, типо, петух. Лена, типо, вырастет писателем.)

На «вызова» Лену не брали, поэтому приходилось сидеть с Куконькой в машине. А он все время сморкался и курил.

Однажды мама вернулась бледная и тоже сморкалась и курила.

- Она умрет, - сказала мама. И уставилась в окно.

- Тебе ее жалко? Эту девочку? - Лена тоже посмотрела в окно. На тополь.

- Жалко конечно.

«Интересно, почему, когда у меня ангина была, мама меня не жалела, а только запрещала всё. А чужую девочку сейчас жалеет?»

Правда потом Лена решила, что думать так нехорошо, и сразу перестала.

Женя молчал. Даже не дергался. Может, заснул. Может, отключился.

Не ехала скорая!!!

Лена вытирала ему подбородок единственным чистым - шелковым шарфиком. Теребила. Дышала. Не дышала. Лена просила не умирать.

И если тогда кто-то в мире видел ее, девочку на Большом Полуострове, то наверняка благословил. И бросил немного мелочи: звездами, звездами, звездами……