Литература

У меня был в прошлом столетии друг.

В городе, который был - Ленинград,

А теперь (и всегда) – Святой Петербург.

Друг был весел – светила ему звезда,

Рыба-дева или даже – Рыба-Луна.

Улыбка её и головогрудь,

Такой красоты, что не описать –

Лишь восхищенно в жилетку всплакнуть.

Или завистливо - попрекнуть.

Мы гуляли по городу и над нами - она,

Звезда по имени Дева

Или точнее - Рыба-Луна.

Витала, зримо освещая архитектурный наряд.

И щебетала, рукой указуя на каменья наяд.

И друг снова был весел,

ибо рядом - звезда.

Он помнил об этом повсюду

И, в принципе, всегда.

Даже, когда пришел впервые – из-за дождя.

В сандалиях на мокрую ногу – мальчиком, как и я.

Вспоминаете то время, дыхание затая? -

Летние бабушки в разных концах страны

Ждали-пождали, когда же к ним прилетят их пострельцы-пацаны.

Наконец-то, индульгенции каникульные получив,

Внуки прилетают, бегают по лужам,

крадут кирпичи,

Радуются в общем – растут и кашу едят.

Копируя пионерский отряд «Красных Дьяволят».

Дружат через страну и многие летА,

Мужают

И наконец понимают, зачем им в жизни понадобится «звезда».

И совсем уж усами повзрослев,

попробовав «звёзд»,

впервые совершив диспансерный посев,

Встречаются в городе, где по фильму жил лев,

И пьют! В открытую хвастаясь алкоголем употребления.

Знаете, наверное, сами –

сигареты,

водка,

ночные бдения.

Читают вслух книгу Хармса, в «букинисте» купленную,

Разгоняя челядь коммунально-запуганную.

И тут – на тебе – разбивает всю идиллию Рыба-Луна,

Подчеркивая, что она действительно светило – полная «звезда».

Дружбе подведя некрасивый итог – говорит она об измене.

Изобличая! И в корне меняя о прошедших годах мнение.

Информация, конечно же, как по лбу – «хлоп»!

И начинается, тогда еще никому не известный,

хип-хоп!

До сих пор трещит ушибленный лоб.

Хотя кривила она душой – никому она «звезду» не дала.

До и мыслей не было просить – понимая,

что она чужая Рыба-Дева,

Чужая Рыба-Луна.

И все же – учитывая все эти дела,

Понятно, почему мой друг, вышедший из дождя,

Так и остался в Ленинграде, потерявшись

в столетии номер двадцать,

И теперь нам не с кем - ни дружить, ни ругаться.

Ни успевать, ни спотыкаться,

Ни за звездами гнаться.

Хищницей оказалась Рыба-Луна,

Полностью проглотила в сандалиях летнего-пацана,

До костей обглодала,

До логического конца.

Город уже давно – Святой Петербург,

Лениградом спрятал всех тамошних -

чтобы я не нашел их вдруг.

Я давно в нем не был,

Не помню уже его огней и вьюг,

Только Реку и Дворец по-зимнему –

Инеем слегка.

И даже не помню, какие в нем девы,

какая железная,

Вкусом – селедочная

Вода.

Знаю только, что в небе висит подвижно,

Вот - сразу над крышей,

Ближе к Создателю -

Над самой высокой крышей!

Да! - сразу над рекламой РИБОК,

Это!

Не просто луна – а огромная РЫБА.

И круги по небу-воде убегают вдаль,

Она кутается капризно в вязанную Хармсом шаль.

Я по Хармсовски пытаюсь шутить –

«Мы расстались навсегда?

Что ж, мне очень и очень ШАЛЬ».

Я пью из рюмки, словно это - Грааль.

Поезда перекрашу в красные и отпущу их в .