Литература

Посвящается И. Агуркову

1.

Медицинская наука о смерти носит суровое название «танатология». В учебниках описаны многочисленные признаки смерти, но в миру ее факт сопровождают совсем другие приметы.

2.

Квадратик черной ткани и настежь распахнутая калитка.

Цыганчата, с любопытством заглядывающие во двор.

Тихие разговоры разбившихся на группки людей, которые замолкают, когда мимо проходит кто-то из родственников умершего.

Венки у стены, тут же крест и крышка от гроба.

Цвет у похорон — красный, оборки – черные, внутри — белая ткань.

3.

Все должно быть чинно и торжественно. Все должно быть правильно. Как у людей.

4.

Вначале прилетел на мотоцикле – с искрами из сорвавшего голос глушителя, с неизбежным чадом — врач-баптист.

— Времени нет, - сказал вдове, — живых еще до вечера резать.

Женщина шагнула к врачу, не понимая, чего хочет странный гость, потом дошло – тетя Катя позаботилась. Врач глянул на вдову – платье еще не вдовье, не переодетое — с разрезом, оттуда выпрыгнул навстречу врачу серебряный крестик на цепочке.

— Вот этого не надо! — сурово сказал, глядя на крест, баптист. — Распятья не признаю.

В комнате врач бросил куртку на диван, выбежал – вернулся с сумкой. Извлек из нее кусок целлофана, медицинские инструменты — их бережно разложил на чистой тряпке.

Подозвал тетку: заставил старуху тело поддерживать, пока целлофан под покойника заводил, при этом наставлял:

— Скажешь мамке, чтобы деньги сразу готовила, некогда ждать будет, спешу.

Потом врач бесцеремонно очистил комнату от посторонних глаз. Отогнал подальше от двери и мужиков, которых тетка по всей улице собирала, чтобы покойника обмыли: «Идите, помяните, покойного, вон тетка пусть нальет».

Управившись, запер двери и на всякий случай задернул штору. Закатал рукава, стянул с покойника трусы и майку, осмотрел его с удовольствием: худой, длинный — анемичный… Удобно ухватил скальпель, покрутил его в кисти по-разному - рука слушается.

5.

Сделал баптист первый разрез – перечеркнул живот надвое длинной полосой. Глянул вбок, где таз должен был бы стоять, и с неудовольствием крякнул: «Черт!»

— Эй, кто там есть? — громко крикнул, обращаясь к дверям.

Влетела перепуганная тетка.

— Тетка, быстро таз принеси – самый большой!

Таз — на место, тетку – вон! Перчатки аккуратно натянул, в живот полез, копошился в нем скальпелем – отрезал что-то. Иногда не шло — тогда хирург тянул со всей силы, ерзал маленькой пилой. Покойник свежий – из распаханного живота парило, кровь плескалась на целлофан и застывала красными густыми пятнами. «Требуха, требуха…» Кишки и прочую плоть кидал в таз, когда закончил – небрежно сшил, скопившуюся на целлофане кровь рукой согнал в таз.

— Тетка!

Та снова влетела, глянула на родственника покойного – обомлела, хоть и ждала чего-то подобного.

– Воды принеси, и мешок какой есть, да быстро, — у врача обед заканчивался, живые в коридорной очереди под кабинетом томились.

Мешок оказался из под сахара – непротекаемый. В него с теткиной помощью доктор опростал таз, начал быстро замывать покойника. Тетке, которая то синела, то бледнела приказывал, не отрываясь от дела: «Мешок в могиле закопаете, под ним, требуху в туалет не бросайте – вонять будет. Все!» Руки обмыл, инструмент сложил, куртку натянул – быстрый.

6.

Когда вышел во двор, мужики встали. Врач не глядя на них прошел мимо, а семенившей за ним тетке приказал: «Вдову позови».

Когда та вышла и протянула деньги (не пересчитывал, но почувствовал – все, сколько с теткой уговорено, меньше не брал), сунул женщине тонкую карманного формата книгу: «Читай Евангелие, сестра». Но она, вместо того, чтобы отойти, спросила вдруг доктора: «Как же вы не христиански?» Ухмыльнулся ответно – в глаза: «Ему уже все одно. Теперь вонять не будет». Сам на мотоцикл – зарычал – выпустил облако дыма и в нем растаял.

Мужики зашли в комнату обмывать – один тут же вылетел – стошнило: «Войны не видали, - заметила себе тетка, - не мужики — бабы»…

7.

… хоть в этом ему повезло, как никогда не складывалось при жизни.

8.

Расторопная тетка все успела – съездила в ЗАГС за смертной, потом на кладбище — место заказать, а оттуда на завод, где работал покойный. После на такси проехала по всем столовым – приценивалась, во сколько обойдется помянуть. В одном заведении побывала дважды – как раз зал заполнили приехавшие с кладбища люди. Походила между столами, принюхивалась – чем кормят, сколько наливают… Тут же и договорилась.

Успела даже пересчитать попрошаек – шестеро притащилось. Про себя решила, что садить таких за стол не стоит – обойдутся стаканом вина у дверей.

После довольная приехала домой, оттерла собой вдову, которая решила покомандовать подготовкой похорон, сама принялась прикрикивать на добровольных помощников.

9.

Если бы похороны звучали мелодией Вагнера, загнанной в рамки двора, то первую фальшивую ноту взял поп. Уж очень хотелось старику заработать, поэтому он принялся нашептывать вдове, которая пришла договориться о панихиде: «Панихиду отслужили, на сорок дней надо молебен заказать – душа в рай отойдет …»

Женщина ошарашено глянула на попика, тот кивнул – мол, надо. Вдова поправила узел своего черного платка и отошла в сторону - к людям. Попик остался один – глядел на покойника, поглаживал крест литого серебра – яркий на черном — на впалой груди…

Интересно ему было, сколько раз – для эксперимента – оставлял покойников на ночь в церкви – смотрел, наглядеться не мог, по ночам вставал, чтобы полюбоваться…

Рассерженной матушке («Иди спать в коридор, от тебя мертвечиной пахнет!») всегда говорил: «Не покойники это, а деньги лежат… Покойника когда любишь, народ это видит… Сам-то никогда на похоронах мертвого в лоб не поцелует, к родному с отвращением губами тянется… Вот они и хотят, чтобы другие их покойника любили, и платят за это… Эх, дура, ты дура! — вздыхал он после, покорно укладываясь в коридоре, - куда тебе деревенской до высокого…»

10.

Часика в четыре приехали с завода двое молодых ребят – плотники. С грузовика слезали шутками-прибаутками, а, как вошли, морды стали серьезными – нужно покойника обмерять. Один рулеткой щелкнул, металлическую полосу растянул, другой записал на бумажку, ее в карман. Тетка работяг отвела на кухню – усадила за стол, налила вина, накидала в тарелку закуски.

— Помяните племянника моего…

Плотники с радостью подняли стаканы, выпили, тетка налила еще раз.

— Нам еще работать, - напомнил один другому.

Напарник отмахнулся, выбрал кусок колбасы потолще:

— Успеем…

— Вы уж постарайтесь, голубчики, — ласково заглядывал им в глаза тетка, — чтоб все как надо было…

— Все будет как в лучших домах Парижа и Бердичева, — ответил жующий. — Чего вам волноваться!.. Ну, еще на посошок, и на завод, а часиков в восемь приедем.

11.

Обмытого и одетого покойника уложили на стол в самой светлой комнате. Рядом тетка поставила столик, накрытый белой простынею, на него выставила глубокую тарелка с утрамбованной горкой муки. В муку воткнула свечку, зажгла, вынула из кармана фартука и положила рядом стопку дешевых свечей. У стен своей рукой расставила стулья. Глянула на покойника оценивающе: холодные руки сложены на груди, челюсть подвязана.

Но сыну запомнилось: кожа белая – до синих прожилок.

12.

Вечером явились плотники с гробом. Сняли деревянную коробку с машины, занесли в дом.

— Поможете покойного переложить? – спросила-попросила тетка. — Минут через десять?

Согласились подождать. Уселись во дворе – один на корточках, другой – на скамейке. Закурили, часто сплевывали почти под ноги. Когда тетка позвала – докуривали по второй.

— Вот баба, — сказал плотник своему напарнику, — ей взвод дай, покомандовала бы.

Вслед за старухой плотники вошли в комнату. Приставной столик — в тарелке с мукой от прогоревших свечей остались кляксы желтого с чернотой воска – уже убрали в сторону.

Вначале на покрывале сняли покойника – уложили на пол, на стол водрузили гроб. Потом после необходимых приготовлений настала очередь мертвому занять свое место: его подняли вчетвером – вдвое мужчин и две женщины — начали укладывать. Ткань трещала, было тяжело.

Только поднесли, оказалось, что гроб сантиметров на десять меньше, чем нужно. Вдова, как покойного уложили снова на пол, начала плакать:

— Что же вы натворили, сволочи! Что теперь делать…

Мастера виновато смотрели на пол, в глаза лезли новые туфли покойного – подошвы нетронутые, с сохранившейся мелкой сеткой протектора. На защиту плотникам неожиданно пришла тетка:

— Не рыдай, сейчас что-то придумаем.

Сама почти легла на покойника, начала сгибать его захолодевшие ноги в коленях. Они неохотно поддавались. Тетка при этом поясняла:

— Чуть согнем, потом покрывалом прикроем – никто не увидит…

Вышло только с третьей попытки.

Плотникам стыдно.

13.

Укладывались спать поздно. Жена напоследок зашла в комнату с покойным, долго стояла.

Легли в разных комнатах, но все не на своих местах. С непривычки долго ворочались, вставали – пили воду, снова ложились. Сын с дивана сполз на пол – так показалось удобнее.

15.

Снилось: уходит тетка с кладбища, тянет на спине тяжелый мешок из-под сахара, в котором ворочается что-то большое. На свежей могиле сидит муж – живой, зовет тетку. А та как будто не слышит: уходит. И муж встать не может с могилы – привязан к кресту черной веревкой. Потом тетка оборачивается – грозит покойнику кулаком. Уходит. Исчезает.

Кресты шевелятся. Гремит кладбищенская калитка.

Что-то темное ворочается на могилах.

Не по себе. Муторно.

14.

Утром тетка заставила мальчика бить мух в комнате с покойником – ползают по мертвому. Наставляла:

— Убитых мух нужно поднимать с пола и складывать на салфетку.

Вошла мать, поладила по голове, взяла сына за руку:

— Знаешь, как меня мама учила покойников не боятся? — Силой кладет его ладонь на брючину, под которой тот ощущает что-то твердее, прохладное. — Надо мертвого за ногу подержать, тогда не страшно будет.

Потрескивает свеча, которую тетку воткнула между пальцев покойного.

Воск капает на белые руки.

16.

Незнакомец спокойно прошел в калитку: черный пиджак, черная рубаха, черный галстук, черные штаны.

— Кто главный?

Соседи указали на тетку, которая в глубине двора кормила собаку, с любопытством смотрят вслед.

Черный человек подошел к тетке, стал поодаль, чтобы собака не достала.

— Хозяйка, — позвал старуху.

Тетка обернулась, вздрогнула — ой, черный человек! — перекрестилась.

— Кто такой?

— Распорядитель.

— Кто? – переспросила недоуменно.

— На похоронах работаю — последнее слово говорю над умершим, биографию его рассказываю, порядок соблюдаю. Словом, обеспечиваю торжественность.

— А сколько стоит?

— Это в счет услуг погребальной конторы записано.

— Ну, если так…

— Так, с кем можно поговорить по датам и прочее уточнить?

Тетка задумалась:

— С женой его, наверное?

— А вы ему кто будете?

— Теткой прихожусь… Вы подождите, я сейчас ее позову…

17.

У черного человека все заготовлено, черный человек за это зарплату получает.

Он усадил жену за стол на кухне, сел напротив, достал из кармана листик, ручку.

— Готовы? – спросил.

— Да… — ответила жена.

– Начнем. Где и когда родился муж?

И так 28 вопросов. Полчаса времени — вся жизнь.

— И последний. Во сколько хороните?

18.

Музыканты ехали на похороны весело. Разбитый автобус дребезжал на каждой неровности и всем своим корпусом, как слышалось музыкальному слуху, исполнял сонату Шопена си бемоль минор, а именно вторую часть, ту самую, которую популярно и выгодно исполнять на похоронах.

Когда проехали мимо здания милиции, автобус заревел двигателем – полез в горку. На обочине ждал попутку милиционер, поглядывал на часы. Мимо пролетали легковушки, никто и не думает останавливаться: по погонам — всего сержант.

Сердобольный дирижер скомандовал водителю:

— Давай мента подвезем.

Водитель послушался. Проницательность дирижера, заслуженного работника погребальной конторы и разбирающегося во многом человека, приносила хорошие знакомства и когда-никогда небольшие деньги.

Автобус замер, дверь приветливо распахнулась. Дирижер выглянул и сделал приглашающий жест.

Милиционер в реалиях разбирался — за секунду оценил то, что торчало из окон: полупьяные лица пассажиров, тусклые и помятые части труб и специфический аромат, сочившийся от машины, который после себя оставляют венки и покойники, и перед тем, как отворотить морду в сторону, процедил сквозь зубы:

— Идите на хуй…

Поехали дальше.

— Вот сволочь, — прокомментировал барабанщик произошедшее. — Только настроение испортил…

19.

Одиннадцать часов.

«С гробокопателем договорились на двенадцать, — проверила себя тетка, — надо выезжать».

Старуха пробежалась по комнатам – собрала мужиков, послала сына к музыкантам, которые разложились на улице.

— Скажи, как только вынесут, пусть начинают играть.

Из дальней комнаты жена принесла стопку новых полотенец — перевязывать носильщиков. Те покорно подставляли руки.

Люди потихоньку начинают выходить на улицу, двор почти опустел. Старики заняли места в автобусах, уселись. Глядят из окон — с высоты «Икарусов» видно, что происходит во дворе.

Мужики взяли гроб, жена заплакала. Тетка вышла вперед: направлять.

С трудом пронесли сквозь узкие двери. Носильщика по имени Игорь шатало, он виновато улыбался. Его тошнило, но выпитый от страха спирт растворился в крови, блевать нечем.

20.

Вынесли, и по команде тетки гроб начали опускать вниз, чтобы угол ящика коснулся порога: хозяин прощается с домом. Сын шел сзади.

Потом гроб вынесли за калитку. Мальчик не видел, что там происходило. Запомнилось, как чья-то рука с той стороны сломала черный флаг: смерть ушла из дома.

Заиграла музыка: боже, как заездили Шопена.

21.

Похоронная процессия вначале растянулась на квартал. Впереди шла грузовая машина – борта откинуты, кузов украшен коврами. За медленно идущей машиной несут крест, длинной очередью — венки. Люди постоянно поправляли перевязи и огладывались — не спешат ли. Несут крышку, за нею – гроб.

Те, кто нес венки, были вооружены букетами дешевых цветов. Через какое-то время цветки по одному бросали на дорогу, где их топтали равнодушные ноги.

Пройдя метров сто, процессия остановилась – мужчины установили гроб на подложенные скамейки, отошли в чуть сторону, разминая затекшие плечи. Вдова заботливо поправила складки прозрачного покрывала.

Лицо покойного сосредоточено. Женщина глотает слезы.

22.

Похороны медленно движутся дальше. Кажется, что ветви деревьев опускаются все ниже, смыкаются над головой, давят, как низкая крыша.

В голове мальчика крутится совершенно взрослая мысль: «Когда умирают дети, значит в родителях какая-то червоточина. Когда умирают родители? Значит, в детях что-то не так?» И в самой мысли было что-то не так…

23.

Спустя несколько кварталов процессия перегрузилась на колеса.

Родственники уселись вкруг гроба — полулежа. Гроб обложили венками – скорбные лица. Автобусы приняли последних.

Поехали…

24.

На кладбище машины проехали недлинную аллею – остановились у мемориала Скорбящей матери – с каменным постаментом для гроба. Пока снимали с грузовика гроб, появился человек в черном. Подошел к гробу, занял место справа от него, дождался:

— Товарищи, сегодня мы провожаем в последний путь человека, который отдал все свои силы…

— В эту скорбную минуту мы собрались здесь, чтобы попрощаться с этим замечательным человеком и проводить его в последний путь.

Приятная отзывчивость – слушают.

— Он родился под счастливой звездой и прожил прекрасную жизнь, наполненную победами и достижениями…

Человек в черном уверен, что выбрал профессию по призванию. Ему нравился сухой тон казенной инструкции, в котором перечислялись все необходимые для подобных проводов пункты, которые он любил вплетать в кружево своих слов. Куда до него бабкам, которые со своими тремя классами могут лишь слепо следовать дедовским обычаям.

— Он оставил после себя безутешную вдову и сына. Жизнь прожита не зря, но еще многое не сделано…

25.

— Родные, прощайтесь с покойным, — выдержав трагическую паузу, закончил распорядитель. Ну, как не гордится собой: «АХ, КАКОЙ МУЖЧИНА, КАКИЕ СЛОВА ОН НАШЕЛ ДЛЯ НАШЕГО МУЖА, СЫНА И БРАТА. СКОЛЬКО ЛЮДЕЙ ПЛАКАЛО! СПАСИБО ЕМУ, ОГРОМНОЕ СПАСИБО!» — должны говорить ему родные, смахивая слезу. «Да, — добавил он про себя, — именно так, БОЛЬШИМИ БУКВАМИ».

Наслаждение, равное рюмке холодной водки или женщине.

«Что-то родные долго прощаются», — решил он, – и громко, потому как время на похоронах — дефицит, скомандовал, как того требовала инструкция, давая понять родным — мол, не задерживайте:

— Остальные подходят в порядке очередности.

26.

Есть люди влюбленные в кладбища — они приходят сюда, словно на экскурсию, бродят между могил. Другие, наоборот, избегают: подъедут на такси к родным крестам, бросят в траву, на слизанный холмик букет цветов – и обратно, под защиту автомобильного салона.

А есть люди, которые здесь работают. Гробокопатели здесь главные. И именно после их слов «Ну, давайте заканчивать» в сложном пребывании мертвого человеческого тела в миру живых ставится жирная точка.

Ямы на кладбище вначале пробивают экскаватором — несколько рядов по идеальной прямой, через равные промежутки. По мере потребности их выравнивают лопатами. Это важный элемент погребальной технологии.

27.

Закапывали долго. На четверых было всего две лопаты — штыковая и совковая. Глина от долгого лежания превратилась в камень – эти глыбы приходилось вначале разбивать лопатами, иначе бы они пробили крышку гроба.

Рядом, как назло, пели баптисты. По собственной традиции похороны они сопровождали пением многочисленных псалмов, так как искреннее верят, что человек с фактом смерти перебирается в лучший мир.

Но у гробокопателя, который у своей тележки сворачивал веревки, на которых опускали гроб в могилу, было другое мнение.

Предусмотрительные верующие лопаты принесли с собой и поэтому закапывали сразу вшестером: под музыку дело шло легко и приятно. Иногда баптисты победоносно поглядывали на соседей, которые до сих пор мучались, не сумев засыпать за четверть часа и половины могилы.

28.

Ну, вот и все, подумала тетка, покачиваясь в удобном кресле «Икаруса». Автобус направлялся в столовую.

Сзади зашумели, кого-то пытались удержать на месте. Не получилось, а вышло громкое и пьяное:

— Витка, когда выпивал, любил эту песню петь! Ой, мо-о-ро-о-з, мо-оро-о-оз…

Тут певца силком усадили, поднесли к носу кулак. Мужик заткнулся, но после небольшой паузы вдруг заплакал:

- Что же вы, курвы, Витьку не помянете…

29.

Медицина считает смерть концом биологического существования любого живого существа…

Но у каждого на этот счет своя теория.

Так оно было, так оно есть и так оно будет.

28 июля 2003 года