Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Для лохов



noem

Началось все с Вики (для печати )

Ä

Началось все с Вики. Вика была моей первой и последней любовью. Наверное, я до сих пор ее очень люблю, хотя такой стервы как она еще поискать. Я знал одного парня, который сам послал свою девушку куда подальше и всем талдычил, что она сука, однако, когда напивался, говорил, что лучше девушки не встречал в своей жизни, и, в общем, очень страдал. Ни один народ в мире не любит так страдать, как русские, - это, должно быть избитая истина, но мне на это положить. Если ты неудачник, значит это красиво, это уже что-то, ты интересный человек и все такое. Я, например, типичный неудачник и, если говорить начистоту, мне это нравиться. Я попросту не представляю себя ни никакой другой роли, - не потому что я никаких других ролей не пробовал, а просто потому, что мне это в кайф. И в этом нет ни грамма стеба. Это так. Взять, например, мою историю с Викой. Я был тогда на пятом курсе исторического факультета, и внимательно изучал гениальный памятник русской письменности - письма Ивана Грозного к Курбскому. Мой сосед по комнате занимался письмами Курбского к Ивану Грозному, и мы с ним здорово уживались вместе. Как Иван Грозный с Курбским. В общаге было много классных девчонок, но ни с одной мне до тех пор так и не удалось переспать, опять же в силу того, что я был законченный неудачник. Для того чтобы подкатить к девушке, требуется изначальное присутствие какого-то фундаментально самцовского усилия, которое помогает вовремя забить на многие препятствия. Это усилие обеспечивает недвусмысленность, с какой бабы воспринимают все, что ты им говоришь. Получилось так (не знаю как), что чем больше я взрослел, тем больше я замечал в себе отсутствие этого чертова усилия. Например, когда мой сосед по комнате говорил девушке «Пойдем выпьем вместе», девушка понимала, что ее ждет приятный вечер, а для меня это означало, что пару часов мне придется перекантоваться где-нибудь у друзей. Когда я говорил девушке «Пойдем выпьем» это означало «Пойдем выпьем». Так вот. Я был ходячим конструктором обломов, а когда вся жизнь состоит из одного облома, поневоле начинаешь воспринимать этот мир как корейскую подделку под настоящий. Вообще начинаешь воспринимать этот мир как собственно говоря «этот». Но я был не из тех мудаков, кто имел претензии к развалившемуся мирозданию. Мне было положить на «это» мироздание, на «это» бытие. Кроме баб и Ивана Грозного, наверное, трудно было найти вещь, на которую мне было не положить. В сущности, я совсем не изменился, хотя прошло много лет с тех пор. В то время со мной была моя школьная любовь Олечка. Когда я был прыщавым подростком и умел лишь очень смутно различить такие фундаментальные понятия современной жизни, как оральный и анальный секс, я сидел на последней парте и втихаря – не плевал в соседей бумагой, не играл в очко, не рассматривал порножурналы, не читал анекдоты в газетах, не играл в крестики-нолики и морской бой, - я учил английский язык. Таким образом, я к одиннадцатому классу знал больше, чем мой преподаватель. Как-то так случилось, что у Олечки были постоянные проблемы с английским, и в один прекрасный день ее предки подкатили ко мне с выгодным предложением на предмет поднатаскать их любимую Олечку к концу семестра. Все случилось спонтанно и банально, как в дерьмовом романе. Олечка была хрупкой чувствительной девушкой с музыкальными наклонностями, но без всяких заморочек насчет всего высокого. Я был с ней около пяти лет и честно скажу, что хрен знает, что за человек она была. Пять лет – это черт знает что такое. Был я к ней привязан? Поначалу, казалось, что да, но потом я понял, что она остается со мной точно из-за того, из-за чего и я – с ней, то есть она была такой же неудачницей, как и я. А осточертели мы друг другу, должно быть, уже через год. Год – срок для всякой «любви».

К тому времени, как я встретил Вику, мы не виделись с Олечкой месяца три. Друзей у меня было мало, а те, что были, представляли собой типичнейших отморозков. Одиночество преследовало меня всю жизнь, но какой ублюдок посмеет заявить мне в глаза, что к нему можно привыкнуть? Покажите мне его и, наверное, мы подружимся. В том, что окружающие начисто лишены возможности рассматривать тебя в качестве человека, которому можно было бы доверить самое серьезное и дорогое, настоящее, если угодно, - в этом есть свои неоспоримейшие плюсы. В частности жизнь полностью лишается дерьма, которого, как известно в ней до хрена. Никто не приходит, не садится к тебе на кровать и не показывает тебе изнанку своей души. Интеллектуальный проблев на меня всегда производил крайне гнетущее впечатление. Думаешь, если это все, то, мать твою, какого хрена? Вдруг обнаруживается, что в самой сокровенной своей глуби народ живет такими вечными понятиями, как «Настоящая любовь», «Дружба», «Честь», «Справедливость» и т.д. Есть здесь кто-нибудь, у кого отсутствует в башке идеальный тип? Мышление идеальных типов предполагает, что нормальное функционирование может происходить только в рамках стремления к поставленной цели. Отсутствие стремления считают смертью или деградацией. И достоинством такой схемы считают отсутствие равно универсальных альтернатив. А мне такая хрень была всегда по барабану, глубоко по барабану. Я выработал для себя этику, основанную на примитивнейших различениях, например говно / не говно. И основным императивом поставил себе: поступай всегда так, чтобы избежать геморроя на свою задницу. В сущности, конечной целью было вовсе преодолеть всякую этичность и императивность. Как – это дело пятое. Во-первых, чистой симпрактикой, то есть заставлять свое тело думать самому за себя. И, во-вторых, исключить из своей жизни понятие нормальности. Кто-нибудь пробовал? Покажите мне его, и, наверное, я набью этому мудозвону морду. Это самое сложное из всего, что мне приходилось делать. Оказалось, что норма, это самый универсальный из всех идеальных типов; ненормальность это значит не только не соответствие представлениям, это значит, что все, что ты видишь вокруг себя, в каждую долю секунды представляет собой что-то ультрановое и ультраконкретное, не больше не меньше. Тут находится непробиваемая граница, за которую можно шагнуть только под кайфом, но для меня в кайфе было признание собственной капитуляции. Собственно говоря, если я уже написал всю эту хрень, это значит, что я лажанулся по всем параграфам. Я встречал в своей жизни людей, которые выполняли мою программу гораздо последовательнее меня. Они ни насчет чего не заморачивались, они просто пили пиво и потом шли курить марихуану. Но таких были единицы, они не в счет.

Для большинства моих тогдашних знакомых я остался в памяти как мудаковатый пофигист. Когда меня спрашивали, какие девушки мне больше всего нравятся, я отвечал, что мне по хрену, когда меня спрашивали, что бы я делал, если б мне предложили за миллион баксов быть трахнутым жирным британским банкиром, я отвечал, что мне по хрену, хотя, скорее всего, не отказался бы. Некоторые называли меня панком, потому что в метро я в любой момент мог помочиться тоннель, но мне это не нравилось. Панк по своей натуре влюблен в дерьмо и в собственный эпатаж, моим же кредо было безразличие как к дерьму, так и ко всему прочему, что могло хоть как-то создать в моей голове идеальный тип.

Вика была широко известна общаге. Она была вокалисткой классной рок-команды, которая зажигала по столичным клубам каждую пятницу, несколько раз рука нашего декана зловеще заносилась, чтобы подписать приказ об ее отчислении, и всегда ей удавалось остаться на факультете, наконец, ее трахнули все парни с нашего этажа, кроме, разумеется, меня. В тот вечер мы тусовались в Клубе на Дыбе, который находится в одном из глухих переулков в центре. Динамики рвали какие-то парни из панк-группы местного пошиба, но, несмотря на откровенно херовый саунд, Оттяг приходил. Он наступал, как Германия в июне сорок первого, - стремительно и, в общем, круто. Иногда он раздваивался, слева был Оттяг похуже, справа – получше. И под конец он материализовался в грудастом парне, который, как выяснилось, уже полчаса толкал мне пламенный спич о том, что я пролил пиво на его разноцветные штаны. В процессе я понял, что я мог пролить на него кофе, чай, ослиную мочу, бензин, пару литров соляной кислоты, - и он мне и слова бы не сказал. Но т. к. я окропил его пивом, этого он мне простить не имеет права, поэтому я мудак. Парень очень хотел хорошенько набить мне морду. Я ему сказал, что он говно и что-то про его мать. […] Никогда в жизни у меня так не хлестала кровь из носа.

После всего этого я сидел в коридоре общаги слегка обкуренный и молчал. Не помню, как я там оказался. Тут подкатывает ко мне Вика и говорит: «Привет, может зайдем ко мне в комнату, у меня там водка есть». Я ей говорю, чтобы она шла куда подальше и что если она хочет трахнуться, то мой сосед сегодня свободен. Она сказала, что видела меня в клубе и что я клевый парень. Мы пошли в ее комнату, где кроме водки обнаружился еще и димедрол, - и с удовольствием там поимели друг друга.

Началось самое классное время моей жизни, черт знает из-за чего она привязалась ко мне, эта стервозная баба. Я превратился в натурального тусовщика, которому дела не было ни до чего, кроме кайфа. Теперь я понимаю, что все это время я был на крючке у Вики, потому что, в конечном счете, ей не было дела до того, продолжаем мы быть вместе или нет. Она быстро раскусила во мне неудачника и т.к. безмерно любила быть в центре всего, то есть попросту повелевать, то нашла нехитрые рычаги, как мной управлять без особых заморочек. При этом она была глупа, как стадо бегемотов и не понимала, что со своей стороны я все просек и по мне так все зашибись.

И потом она залетела.

- Я залетела, - сказала она мне однажды утром.

Я не стал спрашивать, от меня или от кого другого. Подразумевалось, что если она говорит это мне, значит к случившемуся причастен я. Я, разумеется, подумал про себя «Вот дерьмо». Тут же выяснилось, что у этой разнузданной особы присутствует принципиальность, - она наотрез отказалась обсуждать аборт. Это меня вывело из себя. Триста шестьдесят пять дней в году ее ебет пол Москвы, и тут вдруг, когда наступила пора собирать камни, из нее поперла благочестивость. Мы малость поскандалили и потом решили поженится. Я принял мужественное решение нести крест до конца, я думал, мне плевать чей это ребенок, в любом случае, я не настолько еще выблядок, чтобы бросить ее одну, а если мы поженимся, нам дадут просторную комнату в общежитии для семей. Так я стал женатым человеком.

Получалась, конечно, жуткая хрень, жизнь, мне казалось, пошла под откос. Мне пришлось устроиться на работу в рекламное агентство курьером. Потом меня повысили. Смысл моей работы был находить потенциальных клиентов, каковыми считались новообразовавшиеся фирмы. Все это поначалу напрягало, я видел, как превращаюсь в обыкновенную среднестатистическую единицу, то есть в типичное уебище. Я был со всех сторон определен степенью белизны моей рубашки, количеством минут, на которое я опоздал сегодня утром, отсутствием крутого телефона, моей зарплатой. В чем проблема – в том, что в мире до хрена людей, которые предъявляют к тебе претензии, и, поскольку, ты осознаешь, что если не уступишь им, то будешь по уши в дерьме, постольку эти претензии перестают быть претензиями и их выполнение перестает быть выполнением претензий, - они становятся просто-напросто твоими сущностными характеристиками. Достоинствами. Отличием от кого-то другого. Я рад, что всему этому сегодня могу сказать FUCK OFF.

Я бы, наверное, спился, если бы не Вера. Она родилась осенью. Для меня она была открытием, я прифигел и на всю оставшуюся жизнь теперь обдолбан по этому случаю. Вера – это свет моей жизни. Мне было по хрену, моя она или нет, я был готов прыгать до потолка от простой радости, что она есть. В двух с половиной килограммах новорожденного человеческого мяса для меня сошлись все горизонты земли и неба. Я сам от себя такого не ожидал.

Мы стали жить втроем. Точнее вдвоем. Все заботы о Вере были на мне. По этому случаю я ушел в отпуск за свой счет и влез в долги. Вика после рождения Веры редко появлялась у нас, а если появлялась, то вдрызг бухая. Если я смог насрать на свое радужное и свободное будущее ради Веры, то для Вики создавшиеся условия были, как пишут в криминальных отчетах, несовместимыми с жизнью. У нее была группа, у нее были перспективы. Однажды она укатила в Питер с каким-то гитаристом и вернулась оттуда только через три месяца. Сказала: «Привет», поцеловала ребенка и через день смылась вновь. Теперь уже навсегда. Мне передавали, что какой-то суперизвестный продюсер переправил ее вместе с группой в Лондон.

Таков был итог. И если бы я был умнее, я не особо удивлялся бы такому раскладу. Я из тех людей, которым от рождения предназначено быть в жопе, и то место, где я нахожусь сейчас лишнее тому подтверждение.

Когда Вере исполнился год, ко мне приехала сестра. Хотя она жила в Москве мы с ней не виделись около четырех лет. Она сказала, что мне следует отдать Веру ей. У нее была двухкомнатная квартира, у нее не было мужа и не было детей, она была умопомрачительно нормальна и тиха. У меня был постоянный срач, в коридоре ежесекундно галдели, ко мне могли постучать в два часа ночи, чтобы попросить сигарету, под кроватями всегда валялись пустые бутылки из-под пива, - короче, я решил, что Вере будет лучше у сестры. Я собирался взять ее обратно, как только подыщу нормальное жилье.

К тому времени я уже был менеджером по работе с клиентами. Моя миссия заключалась в том, чтобы как можно мягче обойти препятствие в виде секретарши, проникнуть внутрь кабинета директора и там навешать ему ровно столько лапши на уши, чтобы ему, во-первых, расхотелось работать с нашими конкурентами, и, во-вторых, захотелось работать с нами. На этом поприще я широко использовал две уловки. Первая была в том, чтобы назвать директора по имени отчеству. Большинство секретарш считает, что если какой-то парень спрашивает их Платона Александровича по имени-отчеству, то, значит, по меньшей мере, он пил с Платоном Александровичем пиво. Поэтому у некоторых фирм имя-отчество директора является конфиденциальной информацией. И вторая была в том, чтобы зацепить в коридоре кого-нибудь из женского персонала и попросить сказать в трубку секретарше, что Платон Александрович нужен для сугубо личного дела. Действовало безотказно. – Так я прокантовался около пяти лет. День за днем, утром работа, вечером пиво. Когда поуши в дерьме, не слишком-то приятно признаваться себе в этом. Я начал играть по правилам. Я носил серый пиджак и галстук, курил только сигареты, наконец, я добился того, чтобы приходить вовремя на работу. Вышло так, что обнаруженное в безразличии могущество потеряло свою силу, когда от моей жизни стала зависеть жизнь другого человека. Я был волен в любой момент забить на собственную шкуру до тех пор, пока не появилась Вера. Моя шкура стала ее шкурой, и единственный вариант сохранить ее был тот, который я выбрал: делать вид, что тебе нравиться получать деньги за то, что ежедневно тебе ебут мозги.

В детстве книги, которые я читал, почти все имели непередаваемое обаяние. Каждая из них была прозрачным окном, в котором изменялись волшебные видения. В каждом атоме всего, что я видел в книгах и снах, было сосредоточенно столько энергии, что хватило бы на десяток вселенных. Однажды утром я проснулся и в окне увидел синее небо и кусочек кроны какого-то дерева. На секунду мне показалось, что граница между сном и реальностью стерлась, - вот он кусок недосягаемого мира, он вставлен в мое окно, почему он не может быть вставлен в мои глаза? С возрастом это все прошло. До тех пор, пока не появилась Вера. В ней я увидел то же самое, что и в окне. В ней был мир, который я давно уже разучился видеть и честно сказать, по которому ужасно тосковал. Я никогда ничего не смогу сказать об этом.

Был классный майский вечер. Я забрал Веру из школы, и мы шли домой. На ней было светлое платьице до колен. Волосы были собраны в два хвоста. У меня в руках был ее портфель. В переходе кто-то играл на гитаре, рядом, как всегда копошились аскеры. Один из них подбежал ко мне и с отвратной гримасой сказал: «Подайте музыканту на пиво». Я стал демонстративно рыться у себя в карманах в поисках мелочи. Как правило не найдя ничего я разводил руками и шел дальше, но тогда у меня обнаружилось несколько рублей. Я задержался, чтобы отсыпать наглому ублюдку гонорар и посмотрел на гитариста. Тот наяривал какой-то блюз, я без труда в нем опознал того самого парня, с которым Вика когда-то свалила в Питер. Он рассказал, что слышал, что Викина группа в Лондоне крепко подсела на героин, и продюсер разорвал контракт, но почему-то за свой счет устроил Вику в реабилитационный центр. По слухам она, не долечившись, скипнула в Бирмингем, где года два пела в каком-то ночном клубе, пока не связалась с каким-то хреном с Ямайки. На этом ее следы теряются. Я дал гитаристу десять баксов, пусть нажрется, как свинья в мою честь.

А на выходе двое крепких парней в кожаных куртках, показав милицейские удостоверения, предложили нам с Верой пройти в машину. Мы сели в серебряный «Пежо». Веру усадили на заднее сидение и зачем-то напялили ей наушники. «Значит так, - сказал мне тот, что сидел за рулем – сейчас мы отвезем тебя в одно место, и ты там сделаешь одно дело. Если будешь брыкаться, орать, звать ментов или откажешься, мы пристрелим твою дочку. Врубился?» Странно как-то, подумал я, несколько мгновений и жизнь пошла куда-то не в то горло. Неизменность пребывавшего за окном мира казалась невероятной. Я сказал, что врубился. Чего тут врубаться. С Веры сняли наушники, и мы с ней очень мило поговорили. Я популярно ей объяснил, что ей придется побыть без меня, но скоро я вернусь, и мы пойдем домой. Она была напугана.

Я и один из педрил пересели в черный «Рено», который стоял неподалеку. Я спросил, есть ли у него закурить. У меня были свои сигареты, но тут почему-то захотелось стрельнуть. Вместо ответа он завязал мне глаза черной тряпкой. Я ему сказал, что он мудило. Он ткнул в живот мне чем-то железным и сказал, что отстрелит мне яйца. Я ему не поверил.

Мы ехали минут двадцать, иногда останавливались на светофорах. Потом меня вывели из машины, провели по каким-то ступенькам и сняли повязку. Я увидел внутренность какого-то невъебенно мажорного особняка. Вокруг был бархат и позолота, дерево и свечи. Меня провели через несколько комнат, потом мы поднялись по узкой винтовой лестнице. Там, куда мы вошли, должно быть пахло ладаном, или чем-то вроде этого. В центре у камина сидели два человека в масках. Кроме верзилы, который меня привел, в комнате было еще пару бритоголовых бронетанковых единиц. Они стояли по углам.

Тот, что сидел слева от камина, кашлянул и с претензией на интеллигентность сказал:

- Здравствуйте.

Я выжидательно молчал.

- Вы уж извините, - продолжил этот долбоеб, - что так получилось. Мы тут поспорили с моим другом на предмет того, сможете ли вы… Как бы это сказать… Порфирий?

Порфирием звали ублюдка за моей спиной. Он подошел к говоящему и что-то кратко шепнул ему на ухо.

- Да. Видите ли. Тут. Сущность. Спора. Заключается. В. Том. Чтобы. Любого. Человека. Никоим образом не воздействуя на него физически. Заставить. Сделать. Минет.

Он многозначительно замолчал, чтобы я сообразил, что от меня требуется.

- Кому? – спросил я.

- Ему, - он указал на своего соседа.

Мне предстояло отсосать полноватому человеку средних лет.

Дело было не в том, как все спонтанно произошло. И не в беспецендентности случившегося. Ситуация была такова, что эти люди безошибочно ставили на то, что пригрозив убийством моей дочери, они могут заставить сделать меня что угодно. С их стороны во мне предполагался такой общий уровень моральности, при котором, я не смог бы вынести, если бы по моей вине Веру убили. Сущесвовавшая во мне идеальность в их руках превращалась в ниточки, которые они отобрали, должно быть у самого господа бога. Великий Кукольник на протяжении всей моей жизни делал так, чтобы я был нормальным. И главной его ниточкой была Вера. Теперь эта ниточка в руках у кучки мудаков, которым доставляет удовольствие просто играть – то есть иногда доводить до абсурда степень принуждения. И все это для того, чтобы я окончательно признал, что без этих чертовых ниточек я ничтожество, что без Того, Кто меня ведет я ровным счетом ничего не стою, что я – это принципиально тот, кто подвластен.

Я им сказал, чтобы они шли на х… .

- У нас ваша дочь, - сказал один тех, кто был в маске, - и мы ее, наверное, убьем. Порфирий?

Порфирий утвердительно кивнул.

Я слово в слово повторил свою предыдущую реплику.

На обратном пути меня долго били, должно быть, я поставил их хозяина на крупные бабки. Свалили меня где-то в подворотне, около разрушенного дома. Я долго лежал в темноте, пока ко мне не подошли какие-то люди. Они взяли меня, как мешок с дерьмом, и минут десять волокли. Я очнулся где-то под землей. Там, куда я попал, была какая-то коммуна диггеров. Днем они ходили по тоннелям, а по ночам вылазили наружу, главным образом, чтобы своровать что-нибудь из круглосуточных супермаркетов (в четыре часа утра там обычно все поголовно спят) и справить большую нужду. У них было правило: не срать под землей. Они почти не разговаривали друг с другом, но я заметил, что каждый в коммуне имел свои обязанности. Меня никто ни о чем не спрашивал, как только я встал на ноги, мне впихнули в руки мощный фонарь и показали на кучу мусора в углу. Моей обязанностью стало каждую ночь выносить мусор. Эти люди, наверное, лет двадцать не видели солнца, и никто от этого в особенности не страдал. Я не помню, сколько времени я у них кантовался, может быть, месяц, а может год. Как-то ночью рядом с местом, где я обычно выбрасывал мусор, я увидел костер. У костра сидела хипповская компания. Все курили траву и пели песни. Среди них я увидел гитариста, которого встретил с Верой в переходе в тот день. Он меня узнал и предложил выпить. Мы взяли пару бутылок портвейна, и потом он долго мне говорил, что на самом деле с Викой у него ничего не было, что как только они приехали в Питер она скипнула от него к какому-то херу, который играл смычком на пиле психоделический рок.

Я поднялся на ноги и направился в темноту. Сзади хиппаны запели «Across the universe». Под ногами был синий асфальт, впереди светились коричневые фонари. Скоро я вышел на пустую улицу, сверху иногда дул холодный ветер. Я встал напротив какой-то круглосуточной витрины и подумал, что теперь у меня не осталось ни одной ниточки, за которую Великий Кукольщик может дернуть. Я поднял глаза к небу и не увидел там ничего. Я был один, и вокруг меня сгустками лениво собиралось темное Ничто. Абсолютное безразличие. Должно быть, это и есть смерть.

Д альше я ничего не помню. Мой врач рассказал мне, что меня нашли рядом с той же витриной. Я кричал, чтобы мне вернули мою ниточку, и протягивал руки к небу. Теперь я здесь, в психушке. Мне обещают, что меня скоро выпустят, дают мне таблетки, иногда вкалывают успокоительное. Я знаю, что вся эта бодяга надолго, приступы не прекращаются. Если раньше я бегал по палате и кричал, чтобы мне вернули мою Веру, то теперь я могу часами просиживать в углу, не шевелясь, как дохлая кукла. Наверное, это от успокоительного.



проголосовавшие

Для добавления камента зарегистрируйтесь!

всего выбрано: 18
вы видите 0 ...3 (2 страниц)
в будущее


комментарии к тексту:

всего выбрано: 18
вы видите 0 ...3 (2 страниц)
в будущее


Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Братья с лорца

лимерики
Апология пизды
Удмурдский эпос о батыре Елдетее
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.035763 секунд