Литература

«Осторожно, следующая остановка – Серпухов» - прошипели в динамиках.

Федос засмеялся, а мне почему-то стало страшно. Русле вообще бы все равно, уткнувшись головой в стену, он спал. Федос вставил в уши затычки и продолжил слушать неизвестно что, а я вставился в поцарапанное окно. Из окна дуло. Тихо так, ненавязчиво, но дуло. А за окном была метель. Обстановка неизбежно раскладывалась в ностальгическом направлении. И я даже попытался что-нибудь вспомнить. Но ничего конструктивного из-под мозговой корки не выскребалось. Какой-то м*дак дернул стоп-кран, и собака резко затормозила.

Русла слетел со скамейки и застонал. Федос вынул затычки, засмеялся, и, вставив затычки обратно, продолжил слушать неизвестно что. Русла растянулся на захарканном полу и подниматься совсем не хотел. Я наклонился к нему спросить, все ли нормально. Вместо ответа Русла широко открыл рот. Между зубами у него была вставлена ржавая решетка, за которой виднелся язык. Язык бился об решетку, видимо, Русла хотел что-то сказать, но вместо этого на свет рождался членобезраздельный хрип. Я хотел толкнуть Федоса, но напоролся локтем на решетку, которая внезапно возникла между нами. Федос продолжал слушать неизвестно что, растамански закрыв глаза.

Я принялся стучать ладонями по решетке и попытался позвать его, но ничего не выходило, язык натыкался на решетку в горле. Захлебываясь слюной я бесился, бился головой об решетку.

Душепродирающий хрип Руслы. Я обернулся и обомлел: располовиненный и пережатый решетками, скрюченный Русла «завис» в воздухе. Прохрипев что-то несуразное, он безжизненно опустил голову, и тут стали видны еще пять решеток, которые удлинялись и проходили через его спину. Они возникали неизвестно откуда.

В ужасе оглянувшись, я увидел сквозь тоненькие проволочные решетки, которые образовались у меня на глазах, что вся электричка заполнилась решетчатым лабиринтом., тут и там висели, лежали задавленные, располовиненные, продырявленные насквозь, в ужасных, невообразимых позах люди и дети. Нам с Федосом повезло. У меня под ногами был примерно метр квадратный свободной площади, а в «клетке» Федоса, которая находилась буквально через одну решетку с моей места было даже немного побольше. Одно, что меня настораживало, так это то, что Федос по-прежнему сидел с закрытыми глазами и слушал неизвестно что. Я достал мобильник и позвонил Федосу. На весь вагон зазвучала примитивная мелодия похоронного марша, сопровождаемая детскими голосами (?!):

В детском саду

Скоро будет Новый Год.

Будем есть варенье.

Будем есть печенье.

Скоро будет Новый Год…

С опозданием сработал виброзвонок.. Виброзвонком назвать это можно было с большой натяжкой. Скорее это был целый вибростанок. Неприятное жужжание бурмашины. Тело Федоса маниакально затряслось как в эпилептическом припадке.

- Любая пара лежащих в данной плоскости неколлинеарных векторов а и бэ образует базис на этой плоскости ,- объявила девушка в динамиках и залилась ненормальным смехом.

- Билетики приготовьте, - голосом какой-то мерзкой старухи сказал Федос.

Он встал со своего места, но продолжал трястись. Действия его принимали с каждой секундой маньячно угрожающий характер.

- Билетики, билетики, приготовьте, приготовьте, - бормотал Федос, уткнувшись лицом в решетку, глаза его были плотно закрыты.

Я отпрянул от решетки, ударился спиной в другую, которая была сзади.

- Ну что, приготовили? Приготовили билетики? Билетики? – ласково-садистским старушечьим голосочком повторил Федос. – Вот и молодцы… ТВАРИ!!!!!!!!!!!

Заорал Федос, но крик его кусками разлетелся по углам вагона. Разрывая плоть, Федос лез сквозь решетку прямо на меня, и надо отметить, действия его имели успех. Я обернулся и с силой оттолкнувшись прыгнул в зарешеченное окно и прегорождпреогорождпреперегороперерожденное цецецецецелым рярярядом решшшеток (на части из них были нанизаны куски покойного Руслы).

Я упал в снег. В 50 сантиметрах от меня упала разорванная и изломанная в кровь правая рука. Кисть левой не видел, но интуитивно чувствовал, что небольшой кусок ее, правда, порядочно раздробленный кусок, ее, тянется от моей израненной плоти.

Решетчатым взглядом я окинул электричку. Из окон торчали нанизанные на острую проволоку сердца и мозги. Впереди, облаченный в решетчатый корсет стоял серповский вокзал. В решетчатом небе, как в клетках бились в судорогах мертвые птицы. Местами стекала кровь нескольких галок. А в зените, в небольшой циллиндрической фонарной оправе весело улыбалось солнце. Я тоже попробовал улыбнуться, но, боюсь, вместо этого получился обезьяний оскал, мешала застрявшая в глотке решетка, ныл язык.

С грохотом из окна вывалилось по кускам мое тело и, ударившись об голову, разлетелось на мелкие части рядом. Снег изрядно покраснел. Электричка тронулась. Лениво застучали колеса. Куски Федоса упали из окна буквально в двух мерах от меня. Еще через несколько секунд раздался звук покореженного металла. Электричка въехала на платформу. Мелькнуло у меня. Снопы искр.

Я вспомнил, что забыл поздравить Федоса с Новым Годом. Мобильник лежал передо мной и несколько пальцев от руки тоже.

Все завертелось.

Метель.