Литература

Плоскостность слов – поражает. Маленькие черные символы высыпаются из головы, впиваются в бумагу. Дрожь нервов. Все предельно абсурдно. Примитивно. Вот, к примеру, я – кости. Мясо. Кожа. Крошечный светлячок духа, заточенный в заскорузлой крепости тела. В крючковатых пальцах моих – скрепка. Черный разогнутый кусок проволоки. Ничего больше.

Оснач поставил точку. Сунул записную книжку в карман куртки. Оделся и вышел из квартиры. Лифт как всегда не работал. В отрешенной задумчивости Оснач спускался по лестнице вниз. Один за другим уходили этажи, настенные надписи, не задерживаясь в голове, стекали по корке сознания. Оснач поскользнулся на одной из ступенек, ударился головой об стену. В глазах потемнело.

Унылая однообразность улицы действовала угнетающе. Глаза слезились. Блеклый прожектор солнца бесцельно завис в металлическом небе. Оснач глубоко вздохнул и двинулся дальше. Глянцевые полотна рекламных щитов зиждились по обе стороны автотрассы, излучая приторную фальшивость. Оснач задумчиво улыбнулся. Гул четырехколесных насекомых справа от него становился все тише. Понятие времени расплылось жирным вязким пятном в пространстве, стрелки часов встали парализованные.

Перед входом в метро стоял фиолетовый человек со смешным лицом. Он размахивал руками и громко кричал.

- Что случилось? – спросил Оснач, подойдя ближе.

- Я продал свою душу Дьяволу, - ответил фиолетовый человек.

- Дьявола не существует, - парировал Оснач.

- И… Бога получается… тоже?

- И Бога тоже, - подавленным голосом добавил Оснач.

Фиолетовый человек упал на колени.

- Вот, возьми, - тихо сказал он и протянул шприц.

Оснач взял предложенную ему вещь, снял пальто и вонзил шприц себе в вену. Тревожный головокружительный холодок бесконечности порывистой волной прошелся по телу. Оснач открыл глаза.

- Спасибо, - сказал он фиолетовому человеку.

В воскресном метро ощущалось что-то предельно гопническое. Скрытой отрицательной энергетикой оно угадывалось в нездоровом блеске глаз пассажиров.

Оснач расфокуссировал взгляд.

Ленин интригующе держал руку в кармане пальто, вот-вот норовя извлечь наружу что-то запретно-позитивное вроде коробка анаши. Мокрые снежинки ложились на его могучий бронзовый лоб.

В Центральном Доме Художника сегодня было много народу. Имитирующие предельную осведомленность в мире искусств девушки приобщали к прекрасному своих быдловидных бойфрендов. Или наоборот. Мучимые бездельем и душевной пустотой от холста к холсту слонялись по широким залам одинокие пенсионеры. Здесь было много обнаженного тела, что, возможно, и радовало посетителей, но в некоторой степени удручало Оснача.

Токсической блевотцой отдавали «деревья, освещенные солнцем», в то время, как радужный позитивизм «попугаев» бил все рекорды.

В отражении на стекле «установки для наблюдения пустоты» он заметил ее. Бритая наголо девушка с дымчатыми глазами.

- Меня зовут Анжелика, - сказала она.

Оснач обернулся, но никого поблизости не было. Отражение засмеялось.

- Понравилась установка? – женский голос раздался с другой стороны.

На Анжелике был белый свитер и серая юбочка. Взгляд Оснача рассредоточено проскользил по гладким ногам незнакомки и разбился вдребезги об пол.

- Да нет… не то чтобы…, - запоздало ответил он.

- Я живу здесь недалеко.

Оснач посмотрел в глаза Анжелики. В них ничего не было.

Растущее ощущение нереальности происходящего все сильнее давило на виски. Оснач представлял себя нескладной фигуркой маленького человечка, которая одним мазком кисти художника может стать частью вечернего сумрака. Урбанистическое великолепие города казалось пластмассовым и воспринималось, как запечатленное на холсте у кубистов.

Анжелика почиркала барабанчиком зажигалки.

- Ну, рассказывай, - сказала она, выпуская сигаретный дым.

- Дьявола не существует, - произнес Оснач.

- И… Бога получается… тоже?

- И Бога тоже, - подавлено добавил Оснач.

Ее роковые губы накрыли его уста. Они долго целовались на набережной. На волнистом теле Москвы-реки краснели суицидальные порезы от светофоров.

- Перейдем в комнату?

Оснач кивнул. Анжелика слезла с него. В комнате играла медленная музыка. Они начали танцевать. Анжелика направляла его неловкие руки под свитер. Оснач ощутил прохладность ее кожи и еще раз посмотрел в глаза. В них ничего не было.

Оснач наполнил миску водой, достал скрепку и вскрыл себе вены. Странная красная жидкость, наполнявшая некогда его ущербное тело, образовывала в воде мистические узоры. Сначала это был крест. Затем улыбавшаяся рожица. После – фиолетовый человек, куда-то бегущий со шприцом. Смеющаяся Анжелика. А потом… потом Оснач увидел себя. Вернее, свою голову на наковальне. Это была примитивная деревянная игрушка. Слева от наковальни сидела фигурка Дьявола, справа – фигурка Бога. В руках у обоих были молоточки, которыми они, приводимые в движение невидимым кукловодом, били по голове Оснача. Отче наш, сущий на Небесах, да святится Имя Твое, Да придет Царствие Твое. Да будет воля Твоя и на Земле, как на Небе. Хлеб наш насущный…

А потом все стало красным.

Черный разогнутый кусок проволоки неподвижно лежал на столе. Затем скрепка неожиданно дернулась, подползла к подоконнику. Выглянула в окно.

С окровавленного неба свисали сотни длинных ржавых цепей. Пропоротые металлическими крюками на них корчились мертвые человеческие тела, из опустошенных глазниц у каждого по щекам стекала черная смолистая краска. Тут и там летали стаи ворон, они жадно пожирали полуразложившуюся трупную плоть. А внизу… извиваясь на плитах, ползали слепые белые черви.