Литература

Рома Кактус

Убить Тушкана

Белочка пробежала по потолку. И отложила пару спелых лесных орехов в хрусталь моего бокала, полного вишнёвым ликёром напополам с отчаяньем. Капля, багровая в своем жизненном румянце, терпкая на вкус, повисла на фронтоне моего смешного крылатого носа. Заставляя меня пробудиться, скинуть ледяной покров оцепенения, века державший меня в своем гостеприимстве. И испить до дна начертанную чашу. В память о покойной матушке, чьи оладья я так любил. Ее теплые мягкие, бесконечно заботливые оладья, что та возлагала по воскресеньям на мои кудрявые кудри и совсем ещё юные щёки. Пропахшие уютом и машинным маслом. Как Цезарь на престоле повседневности. Я готов исполнить её последнее желание.

Я – тщета и рвение генной инженерии, защитник агнцев и гастарбайтеров, не знающий устали и женской ласки между ног оральным способом. Впрочем, как и всеми другими. Я – пестик томного эдельвейса, подаривший себя миру. Лучик восходящего Солнца, заплутавший в перламутре морской ракушки. Я всегда смываю за собой разномастные какашки, угодившие оказаться во мне и теперь выброшенные на волю. Чищу зубы в надежде, что однажды из них выскочит Джин и подарит мне набор бенгальских огней. Я. Несмотря на мой возраст и склонность к облысению. Всего лишь маленький мальчик, сломавший ноготь в попытках разгадать тайну жизни.

Последний глоток на мгновенье завяз в горле. Решительность вместе с коричным привкусом проникла в меня. Убить Тушкана. Теперь я понял, что именно это имела в виду матушка, сказав на прощанье: «Пантелеймоша, лоб великовозрастный! Убери эти чёртовы луковые кожурки со стола». Случайно. Её волос попал в мясорубку и тут же намотался на червяка. Она ничего не могла сделать: упиралась левой рукой, правой продолжая крутить ручку. Парик был приклеен слишком крепко. И вот её голова полностью погрузилась в мясорубку. Это был конец, а я мог только плакать.

На похоронах матушка была такой торжественной, и мясорубка сверкала новью. И даже миска с фаршем на её подушечке таила в себе весну и праздник. А я так хотел положить ей в гробик что-нибудь, но кроме какашек ничего не умел делать.

Я убью Тушкана. Но прежде должен заручиться поддержкой высших сил. Вот мой велосипед, семейники, фотокамера. Полный набор для выявления истины. Среди погорелых условностей бытия и праздных безумств героев. Мой путь – избавление. Тропа, достойная мужчины и члена секты Велосипедистов Седьмого Дня. Единственно правильной секты, как говорила моя матушка. Она никогда не поддавалась чарам Тушкана и его Общества Лизателей Микрофонов. Их гнусное действо Причищения Микрофона крутили по всем каналам. И сам Тушкан, чем-то напоминающий Александра Буйнова, повесив на грудь баян, развращал молодежь своим видом.

Крутанул педаль тугую, снег полез из-под колёс. Белой бороздой покоя и забвения развернулась моя дорога. Сосенки по обе стороны. Вялый трактор пыхтел вдали. Мне нужна была симметрия. Нужен ка-тет. Завершенность локальных сущностей, устремленная сама в себя лезвием ресниц. Непреходящий божественный опыт сродни мусорному баку, полному собачьими головами. Так я всё и увидел. Три снегиря сидели на берёзке – каждый на своей ветке – образуя в пространстве прямоугольный треугольник. Вот оно, подумал я и достал из трусов фотоаппарат. Сделал снимок, подобравшись к ним по снегу. Птицы остались на месте. Высшая сила давала добро.

Морщины неба, саблезубое солнце. Крик топорщился из горла, бетонной сваей упираясь богу в подмышку.

- АААААЫЫЫЫЫЫЙЙЙЙЙЙЙ! – неслось над округой.

- ЙЙЙЙЙЙЙЫЫЫЫЫЫААААА! – отвечал и глупо смеялся облезлый старец. – Возьми мой суперкостюм, поезжай и убей Тушкана.

Старик упал и брызнул помидором на свои грязные седины. Его ноги подёргивались, изображая джигу. Я опустился на колени, благодарный, и снял суперкостюм с его тёплого тела. Красный, красный, красный. Я болен красными струями. Обрежьте мои носки. Я ненавижу пресловутость. Мне нужен поезд. Могучий, верный поезд, что отвезёт меня к Тушкану.

Дебильный стук твоих колёс

отдастся в сердце простынёю.

Так капюшон из диких грёз

намажет белый хлеб землёю.

Желтые глаза справедливости вылупились из-за горизонта. Победная улыбка многотонного состава. Этот поезд летит прямиком в вечность. Стой, возьми меня с собой! Я хочу… Стой!..

Я стоял на путях, изображая букву «Т». Если это хоть что-то значит. Буква «Т» должна что-то значить. На мне суперкостюм! Я – термоядерный осьминог, насравший на своё запястье! Я совокуплял черешню лопатой безбрачия! Повелеваю, стой!!! Нннннннно!

Хрум-хрум. Поезд смял меня в жестянку. Брошенную консервную банку. Нет ничего, кроме давки со всех сторон. Такая легкая тяжесть. Нитки уже провисли. Марионетка познала собственную никчемность. Теперь я – только я. И вот еще. Там. Тогда. Это я был Тушканом, крутившим ручку.

5 февраля 2006 г.