Литература

Прищурила чуть раскосые глаза и с усмешкой качнула рукой с бокалом. Вверх-вниз. Пухлые губы и толстая соломинка. Вверх-вниз. Николай Гаврилович закашлялся.

- Кстати, «Дайкири» - любимый напиток гаванских шлюх! – перекрикивает она клубный музыкальный шум, но молоты в ушах Николая Гавриловича шагают громче.

- Что?

- «Дайкири» - любимое пойло шлюх Гаваны! – ее губы рядом с его мохнатым ухом.

Николай Гаврилович тупо смотрит на стакан с желтым в своей руке. Она прыскает, ее зубы в модном ультрафиолете - голубой жемчуг.

Ему захотелось ударить ее кулаком в лицо, чтобы кровь. Эта красивая тварь уже с час насмехается над ним – над Ним! без пяти минут депутатом городского парламента! а там и вице-губернаторство по культуре маячит…Да он ее…Да…

Да, можно и позвонить. Приедут. Лучшие приедут, куколки из массажных салонов. Черные, белые, желтые. Худые, толстые, беременные. И на халяву – мало он их крышевал в свое время? И пусть только вякнут, блядь… Но. Низший пилотаж. Низший, с-сука…Бабы – это ж животные, бля. Их выслеживать интересно, капкан здесь, капкан там, затравил, набросился…Вот это – охота. Чем зверь хитрее, тем победа слаще. Я с ума схожу по умной добыче – как эта наглая насмешливая сучонка в миниюбке. Доцентка истфака, бля… Я кончу прямо на твои умные подкрашенные глаза…

…Лобастый потеет и скалится. Я смотрю на его крупную голову, мясистые уши, щеки, красную шею – вылитый Ноздрев. Там, во власти, они одинаковые - русская властная порода. Масляная улыбочка глаз-маслин, денежный жирок в голосе. Его утробный басок привык править, это чувствуется особенно, когда такие пытаются быть проще..

Знать бы фабрику, где их делают – и взорвать к чертям собачьим, пока на склад не поступила очередная партия…

- Эта твоя юбка… я обожаю мини, - сказал он, со значением глядя ей в глаза.

- А я – нет, - ответила она, - знаешь, когда начали укорачиваться женские юбки? После Первой Мировой войны. Мужчин хорошо побило свинцом – и пошла конкуренция за тех, кто остался. Мини-юбки придумали после Второй Мировой. В каждом миллиметре открытых женских ног живет мужская смерть.

- Готично, - вспомнил Николай Гаврилович слэнг молодых.

- Нет. Но я знаю, где готично. По-настоящему.

Она вытянула вперед руку с блесной ключей.

- Что это?

- Слышал, в городе новый музей появился?

- Какой?

- Камера пыток, - снова лыбится ярко-накрашенно, - я там экскурсии вожу, и сторож – хороший знакомый. Иногда беру у него ключи на ночь. Когда хочется отдохнуть. Душой и телом.

Николай Гаврилович покумекал.

- У меня идея! – сказал он.

- Ну?

- Я приглашаю тебя на ужин! Ужин в камере пыток – звучит? С тебя – ключи. С меня – все остальное…

Николай Гаврилович посмотрел ей в глаза тем долгим взглядом, который лично считал неотразимым. Она замешкалась с ответом, но глаз не отвела.

- Я принимаю твое предложение.

- Готично, - подвел он итог и веско засмеялся своей шутке.

**

- Забавное местечко! – сказал Николай Гаврилович, когда за его спиной лязгнул металл замка. Звякая пакетом с дорогой выпивкой, он, пошатываясь, прошел. Она неслышно шла по его следу.

- Чем это так воняет?

- Этиловым спиртом. Особо впечатлительным здесь плохо становится – приходится выводить из тургеневского обморока. Ватка со спиртом под нос – и готово.

Прихожая встречала огромным чучелом палача. В гипсовых руках человека в красном балахоне поблескивал топор. Николай Гаврилович игриво ткнул пальцем сталь. Тупо.

Его спутница щелкнула выключателем в первом зале. Жидкий желтый свет облил по-пираньи застывшие экспонаты - громоздкие, но хищные вещи, и Николаю Гавриловичу на миг показалось, что кто-то из них нетерпеливо шевельнулся. У него похолодело, но тут же расхохоталось.

- Привет! – дружелюбно щелкнул он по носу манекен, ладно насаженный на кол в пятнах бутафорской крови. Манекен не ответил, и Николай Гаврилович рассмеялся еще громче.

- Где там наша снедь? - она подошла к разделочному столу, в углу которого приткнулся широкий тесак. – Предлагаю пить здесь.

- А ты все-таки оригиналка! - Николай Гаврилович звонко шлепнул ее широкой ладонью по упругому ниже спины, и немедленно получил тычок в грудь.

- Юноша, соблюдайте приличия…

- Конечно, конечно! – шутливо поднял руки, сглотнув.

Дрожа от похоти, он расставил одноразовые стакашки и плеснул «Мартини».

- А экскурсия будет? – Николай Гаврилович подмигнул.

- Разумеется… За эту ночь! – она пригубила.

- Эта ночь прекрасна, потому что в ней есть ты, - неуклюже сменил тактику Николай Гаврилович. Она чуть поморщилась. Он налил по второй, не выдержал и плеснул в третий стаканчик припасенной водочки.

- Мартини буду запивать…

После четвертого стакана (Николай Гаврилович всадил поллитра беленькой) она заметно захмелела. «Момент», - подумал НГ, как всегда думал в таких случаях. Я разложу тебя прямо на этом столе, да, рядом с блестящим тесаком и буду наблюдать, как в широком лезвии корчится голая, мычащая от удовольствия стерва, которую грубо пялят раком, которую…

- Эй! – она тягуче поднялась. – Ты видел когда-нибудь стриптиз в камере пыток?

- Я обожаю стриптиз! – НГ вскочил и с грохотом обрушил свой стул. – Я могу это… сам…

Он с трудом сдернул с себя треснувший подмышками «Хьюго» и попытался выпростать «Версаче» над туго опоясанным брюхом.

- Спокойно, дикий мужчина, - сказала она, усмехаясь, - займите свои места в зрительном зале.

НГ шутливо сложил потные ладони в покорную стопочку на груди. Он поднял упавший стул и скрипуче уселся.

- Э, нет! – она погрозила ему пальцем и расстегнула три верхние пуговицы блузки, за которой уже угадывалась глубокая ложбинка чего-то волшебного. – Так меня не заводит…

- А как? Как? – задышал НГ, вскочив и шатаясь.

Она взяла его за галстук и потащила к деревянным брусьям.

- Вот эту руку – сюда, эту – сюда… голову – так… Порядок…

НГ стоял на толстых коленях, серые брюки натянулись, как паруса, его руки были просунуты в шершавые отверстия бревенчатой стенки. Запястья надежно схвачены толстыми кожаными ремнями.

- Начинай! Начинай!

Она закусила губу и медленно освободила тугое из белого. На НГ уставились спелые соски, и обездвиженный мужчина замычал от удовольствия.

- Видишь? – сказала она с придыханием, приближаясь к замершему в предвкушеньи НГ.

- Да…

- Смотри внимательнее, - ее губы рядом с его мохнатым ухом, - эти сиськи ты видишь в последний раз…Как и все остальные…

Ее колено врезалось в челюсть беспомощного Николая Гавриловича, и хмель оставил его. И понял Николай Гаврилович, осознал все, а стены камеры пыток стали сжиматься, сжиматься, как его испуганный сфинктер, а наколотый кровавый манекен открыл глаза, поднял голову и рассмеялся ему в лицо пластмассовым смешком, и Николай Гаврилович выплюнул передний зуб, заелозил членами, закричал, но без толку – лишь кусок скотча на разбитый рот заработал.

Она сорвала с него рубашку и ловко спустила брюки с трусами, показав тусклой музейной лампочке его необъятный шерстистый зад.

Критически оглядела жертву. Сладко потянулась, запахивая свое смуглое тело полами блузы.

- Уважаемые дамы и господа! – объявила она застывшим в вечных корчах манекенам в глубине зала, - ведьмы и ведьмаки! Братья и сестры! Перед вами – соискатель справедливости суда Линча Николай Гаврилович И. Лидер предвыборного кривляния за депутатский портфель, образцовый семьянин, вчерашний спортсмен, сегодняшний бард, бла-бла-бла – боже, как это скучно! Куда интереснее неофициальное досье, с душком-с… Его мы и сопроводим красочными иллюстрациями. Тем более, что подопечный в качестве своего последнего желания изъявил интерес к небольшому экскурсу в историю казней и пыток.

Она подошла к стеклянной витрине, где теснились предметы, издалека напоминающие потемневшие от времени инструменты хирурга.

- Ты у нас, Коля, из комсомольских работников в демократы подался? Не кругли глаза, горгулья. Старый пес свою кость не уступит, правильно? Власть вы просто так не отдаете…Воровал? Только честно? Да знаю, что воровал. Сначала взносы комсомольские, потом и до бюджета добрался… - она сосредоточенно мазала черным маркером поверхность какой-то небольшой, но очень страшной для Николая Гавриловича стальной вещицы.

- Итак, пришло время ознакомиться с первым экспонатом нашей выставки.

Она медленно подошла к голому мужчине на четвереньках, тот издал глухой звук и замотал головой.

- Клеймо! Прообраз тюремной татуировки! – выкрикнула она и с силой вдавила в лоснящийся от пота лоб мужчины нечто напоминающее большую бритву с шипованной пластиной на конце. Николай Гаврилович закричал из-под скотча и снова заелозил ногами.

- Тот же самый принцип – шипы с краской на спиртовой основе загоняли под кожу осужденного. Самым распространенным клеймом в России было слово…

Она вынула из сумочки зеркальце и поднесла его к бледному лицу НГ.

«ВОР», - прочитал он надпись-шрам в выступивших капельках крови на своем лбу.

Замычал, задергался, но скоро устал и глухо закашлялся. Его выпученные глаза следили за каждым движением палача.

- Страшно, Коленька? Отчаяние? Не надо. Ты не знаешь, что такое отчаяние. Отчаяние. Отчаяние. Отчаяние – это когда ты молод, здоров, и тебе не хочется жить. Потому что – работаешь на десяти работах и не хватает купить даже какой-то сраный угол для существования. А ты знаешь, что такое быть нищей швалью? Образованной нищей швалью с честными образованными родителями-нищими швалями. Я просто хочу жить в этой ебаной вами тысячи раз стране – жить, а не выживать! Но ты не знаешь, сука, такие как ты, этого не знают, вы давно уже там, а мы давно уже здесь и ничего не поделать, хоть кто-то и пытается, все эти демонстрации полупродажных левых уебков просто детский сад детский сад а мне уже скоро тридцать и ничего кроме западни но иногда бывают моменты которые так не любят такие как ты потому что вы прекрасно знаете что виноват не тот кто виноват а тот кто попался так вот ТЫ ПОПАЛСЯ и ответишь за всех вас и примешь грехи ваши и восстрадаешь и скорее всего это будет единственным красивым поступком в твоей наглой жирной жизни…

- Кнут! – она сняла со стены кожаную плеть. Возвела глаза к потолку и нараспев процитировала, - за первую татьбу виновный подвергался наказанию кнутом и лишению левого уха…

- Татьба – это кража, - пояснили Николаю Гавриловичу, - так наказывали по Соборному Уложению 17 века… Справка: выражение «подлинная правда» пошло от второго названия кнута – «длинник». А сейчас будет немного больно…

Женщина щелкнула кнутом, и по телу Николая Гавриловича пошла мелкая испуганная рябь. Жгучий язык плети обвил белое городское тело, сообщив ему красную полосу. Ремни держали руки крепко.

После десятого удара она отбросила кнут в угол и сделала несколько упражнений, стараясь удержать свое тяжелое дыхание. Она раскраснелась, из-под растрепанных волос блестели глаза с расширенными зрачками.

- Любопытный способ казни расхитителей государственной казны придумал Иван Грозный, - сказала она, переведя дух, - тебе, Коля, как человеку власти со швейцарским банковским счетом это должно быть интересно. Царь подвесил казнокрада вниз головой, привел его родных и заставил смотреть, как отца семейства пилили пополам обыкновенной веревкой. Это длилось долго, очень долго…

Она снова задохнулась чем-то невидимым Николаю Гавриловичу, а руки ее поползли к низу живота. Она охнула и присела на корточки. С минуту сидела неподвижно, затем поднялась - продолжим!

- Еще один предмет нашей экспозиции называется просто и неярко – «груша», - она подошла к следующей витрине, - но иногда одно упоминание груши палачом приводило в трепет молчаливых героев. Обрати внимание – существовали груши для введения в рот, анальное отверстие, были вагинальные груши. Человек, как известно, отличается от животного абстрактным мышлением и способностью творить.

Она приблизилась к Николаю Гавриловичу, поигрывая устройством, похожим на металлического жука, брюхо которого украшал большой металлический винт.

- Справка: при введении в естественное отверстие человека «груша» раскрывается с помощью винтового механизма – в тебе словно распускается железный цветок. При этом внутренние органы лопаются, как воздушные шарики. А знаешь, кто были первыми претендентами на анальную «грушу»? любители мальчиков…

Она возвысила голос, снова обращаясь к молчаливым манекенам:

- И кто бы мог подумать, уважаемые господа, что этот образцовый семьянин, отец двух детей, между прочим, без пяти минут законотворец… стыдно, Николай, так тщательно скрывать от электората свою любовь к мальчуковым попкам…

Николай Гаврилович закрыл глаза. Эта больная тварь безумна – и при этом откуда-то знает про меня все. Все…Она ебнутая, по-настоящему ебанутая,и значит способна… Но за что?! Что я ей сделал?! Что?!!... Смертная тоска сделала ватными руки и ноги. Николай Гаврилович несколько раз дернулся на полу и затих. «Груша» легла рядом с ним.

- Прелюбодеяние – смертный грех… - пропела женщина, - но смерть от груши приходит иногда слишком быстро. Поэтому фрукт оставим на сладкое.

Она повозилась у другой витрины, затем подошла к Николаю Гавриловичу и брезгливо тронула носком туфли его съеженную мошонку и небольшой вялый член. В ее руке был небольшой нож столового образца.

- Супружеская измена, Коля, каралась безжалостно – несмотря на регалии подсудимого. А ты еще, я слышала, до госслужбы девочками барыжил? Так вот, сутенеров ждало то же самое. Понимаешь, о чем я? Обыкновенная кастрация. Справка: как показали вскрытия трупов евнухов, половой член кастрата мал и недоразвит. Волосы на теле скудны, на конечностях и у заднего прохода отсутствуют. В области лобка волосы растут по женскому типу. В подмышечных впадинах растительности почти нет. Но если бы за тебя взялись пораньше, кастрация помогла бы сохранить твою пышную шевелюру – волосы на голове евнухов растут прекрасно. Но теперь уже поздняк…

Узкий нож звякнул рядом с металлической грушей и принялся терпеливо ждать своего красного часа. НГ тихо заскулил, медленно покачивая головой.

- Я устала, - тихо и доверительно сказала женщина Николаю Гавриловичу, возложив на его большую голову свою маленькую руку. Из глаз мужчины выкатились две большие беспомощные слезы, - но мы с тобой скоро кончим. Чем бы ты хотел завершить нашу наглядную экскурсию после ее практической части с апробацией груши и еще парочки вещей? Кол? Петля? Топор? Прости, топоры здесь бутафорские, потому в нашем распоряжении всего два варианта… Хотя, погоди…У меня появилась идея, как нам все совместить! Смотри, что у меня есть!! Чем не колышек?

Толстый черный «дилдо» увидел кандидат в депутаты в ее торжествующих пальцах. Женщина неторопливо извлекла тюбик с лубрикантом, выдавила щедрую струю на черный пластик.

- У тебя появился реальный шанс узнать, что же испытывают гаванские шлюхи на своей неблагодарной работе…Не дергайся, прошу… Ты мне мешаешь…Вот так…

Ее правая рука произвела сильное поступательное движение, а левая скользнула под юбку. Тоскливый свиной крик Николая Гавриловича заглушил ее стон.

**

- Алло, Стас? Дело сделано. Да, он почти дохлый, валяется щас там. Смерть обещанную поджидает. С клеймом на лбу и дилдо в жопе. Да. Собирай своих продажных писак, телевизоров, зевак каких-нить и рвите на место происшествия. Ключ под ковриком, хы. Бабки, как договорились. Жду.

Она выключила сотовый. Заперла дверь музея. Подставила лицо холодному ночному ветру и быстро нырнула в темные дворы.

Минус один. Еще одна предвыборная компания позади. Неплохой спектакль получился – этот мудак теперь будет грешить на леваков. Сработано четко, жаль, правда, подкупленного сторожа музея. А с другой стороны, не фиг столько бухать. А этот, опущенный, теперь искать будет. Ветра в поле, ха! Меня вычислить сложно – я никогда не повторяюсь. Никогда. Запомните это, мои хорошие. Бывшие и будущие. Кандидаты.

Она хлопнула дверцей своей большой красивой машины. Сегодня же ее не будет в городе. На полученные бабки можно джусовать целых полгода – до новых выборов. Где-нибудь на Дальнем Востоке. Или в Костроме. Я мечтала путешествовать всю свою нищую жизнь до. О чем я мечтаю после? Да пошли вы к черту.

Справка: каждый зарабатывает, как умеет.

Работа должна доставлять удовольствие.