Литература

Введение

Первый пилот супер-космического корабля "Сверхпипец" с несколько озадаченным видом отдыхал в холодильнике, а тем временем второй пилот, Адольф Хертенштейн торчал в кокпите. Он сосредоточенно изучал только что полученную телеграмму, которую в кокпит занёс второй космонавт Попецко.

В телеграмме говорилось, что Хертенштейн со своей вонючей компетенцией нихрена не способен быть главным пилотом. Адольф был немало удивлён, так как никогда и не претендовал на должность главного пилота: таковым на корабле являлся Изя Кац (даже несмотря на то, что много лет назад был заморожен, так как изрядно надоел остальным членам экипажа). Так или иначе, начальство требовало оттаять Изю и отправить Хертенштейна домой, на Землю, с целью получения по заслугам.

Попецко в проходе нервно перетаптывался.

- Ну что, капитан, как наши дела?

Хертенштейн тяжело вздохнул и мрачно взглянул на товарища.

- Плохо, Попецко, плохо. Меня ссылают домой в тюрьму. Хотя тут об этом не сказано, но мне кажется, что под заслугами они имели в виду чего-то плохое, а значит, будут наказывать.

- Не понял, - нахмурился Попецко. - А чего мы такого сделали?

- Ну, как же. мы заморозили первого пилота Каца, - улыбнулся Хертенштейн. его всегда забавляла беспросветная тупость этого идиота Попецки. Однако Попецко оказался не так прост.

- А как мы без пилота?..

- Почему без пилота? а Изя Кац?

- Так он же еврей! Бортмеханик Гольдман размажет его по иллюминаторам, как только мы его из холодильника достанем!

- А знаешь, Попецко, мне насрать. Принеси лучше кофе. В любом случае, это уже не мои проблемы, - Адольф глянул на приборную панель и как-то неуверенно добавил: - Я много лет отдал Сверхпипецу. Видимо, настала пора отдохнуть.

Попецко отдал честь и скрылся в глубине корабля. Хертенштейн задумался. Представив своё возвращение на матушку-Землю, он увидел не очень-то весёлую картину. Садиться в тюрьму, а тем более на электрический стул не представлялось ему целесообразным. Затем он представил, как его лишат пилотских пагонов, пилотской лицензии на корабль, пилотского разрешения на полёты, пилотской чашки, ложки, миски, расчёски и собственно пилотки, а ведь кроме всего этого есть ещё и пилотская гордость, которую тоже, несомненно, отнимут.

- Хрена лысого! - воскликнул Хертенштейн.

- Чего? - переспросил Попецко, который как раз вошёл в кокпит.

- А, это ты, Попецко. Ничего. Давай сюда, - ответил второй пилот и потянулся к кружке. Подождав, пока капитан оценит напиток, Попецко вышел.

- Вечно у тебя кофе как дерьмо, - прокричал Хертенштейн ему вдогонку.

Попецко ничего не ответил и лишь пожал плечами, так как это и было дерьмо. Однако Адольфу предстояло сделать выбор: подчиниться властям или же стать Вольным (а значит пиратским) Пилотом - какая никакая романтика.

И конечно, именно в этот момент заработало космическое радио.

- Сверхпипец! Сверхпипец, алло! Как слышите, Сверхпипец!

Хертенштейн схватил микрофон и нажал соответствующую кнопочку.

- Говорит суперкосмический корабль Сверхпипец. Чего эфир засоряете?

- Хертенштейн, сукин кот! Это ты? Хана тебе, Хертенштейн! Ты арестован и приговорён к полусмертной-полупожизненной полуказни-полузаключению!

- За что?! - обалдело спросил второй пилот.

- А за то, твоюматьская твоя душа, что ты нарушишь постановление о направлении с целью исправления (коротко - НЦИ) тебя к соответствующим органам на Земле.

- Нихрена себе, а почему так строго?! Штурвал мне в задницу, чтоб вас всех… А, стоп! чего вы там говорите? нарушу? это ещё что за хренотень? не нарушил же ещё!

- А нафига ждать?

Хертенштейн нахмурился. вопрос попал в самую точку, прямо в самое яблочко, ну буквально в десятку, можно сказать, в сердце, в середину, в глаз, в бензобак, в апельсин. их там, на Земле, не зря посадили в эту ихнюю контору - какие вопросы задают! и главное, как теперь нахрен отвечать? вопрос, конечно же, с заковыркой, эдакий вопрос-ловушка. Хитро придумано! и ведь и не сразу угадаешь!

- А… а… А откуда вы знаете, что обязательно нарушу? может, вовсе и не нарушу!

- Ха, знаем мы тебя, Хертенштейн! ты же всё время пиздишь!

"А ведь так и есть!.." - подумал охреневший Хертенштейн, и по небритой щеке с трудом скатилась скупая мужская слеза.

- Ну пизжу, положим, и что?

- Ха-ха! можешь класть на своё послезавтра! приезжай, мы тебя убьем. Будет весело, честное слово.

- Хер вам в рыло! - завизжал Хертенштейн и в приступе ярости сломал радио.

Глава I: Решение Адольфа.

- Ха, пусть катятся к чёрту, - говорил Хертенштейн штурману-навигатору Петренке. – Что б я сам им сдался? Да к тому же за то, чего не сделал даже? Ха!

Петренко, довольно улыбаясь, подмигнул второму пилоту. Хертенштейн, приняв это за знак одобрения, продолжал:

- И вообще. Вернувшись на Землю, я выполню это долбанное предписание, а значит, им не за что будет меня судить!

Петренко подмигнул ещё раз.

- Что ты зенками своими моргаешь, мудила?! – не выдержал Хертенштейн, однако Петренко лишь продолжал хитро улыбаться.

Петренко был самым старым членом экипажа, можно даже сказать, древним, и вообще, чёрт знает как он умудрился до сих пор не отбросить копыта. А копыта у него, надо сказать, были – о-го-го! Огромные и волосатые. И всё же старость губительно повлияла на штурмана: старик не мог ходить, гадил по углам, разучился говорить, постоянно закатывал истерики, и, в конце концов, Хертенштейн уже начал сомневаться, является ли Петренко человеком. «Если б не чешуя – подумал бы, что ты не землянин», - смеялся Адольф.

Попецко, которого ещё в Академии космонавтов научили выполнять все предписания, тем временем отправился размораживать первого пилота, оставив решение основной проблемы за Хертенштейном.

Вытащив Изю Каца из холодильника, Попецко сунул его в микроволновку, а сам пошёл справить нужду.

Давным-давно, во время очередного затянувшегося полёта на Марс, первый пилот, как уже говорилось, до мозолей надоел команде. Поэтому пинком под зад он был отправлен в холодильник, где произошёл акт мгновенного замерзания.

Шли годы. Однажды, совершенно случайно, на борт Сверхписеца попал Гольдман. Это отдельная история, которой, возможно будет посвящена глава. Через некоторое время молодой фашист, из которого энергия прямо таки била ключом, стал неотъемлемым винтиком в сложном механизме, называемом пылесос, но это тоже отдельная глава.

Узнав, что на борту корабля есть еврей, Ганс Гольдман изъявил вполне справедливое желание разморозить сукиного сына и запытать до смерти, так как к тому же, он был ещё и нацистом. Ну и, конечно, расистом – он очень гордился своим партбилетом (состоит в партии Ку Клус Клана почти тридцать лет – а это немало, есть чем гордиться), а так же значками юного палача, заработанными в детстве во время отдыха в лесном лагере за убийство негров.

Хертенштейн, однако, запретил кому бы то ни было убивать Каца, так как это было прямым нарушением закона «Об убийствах первых пилотов евреев на почве беспросветной скуки». Гольдман внешне только усмехнулся, а у самого внутри всё в клубок сжалось. Попецко утешал его тем, что Кац, в общем-то, и не жив даже. Это состояние даже анабиозом назвать нельзя. Ганс был безутешен, уж очень хотелось пустить выродку кровь.

Восемь долгих лет Гольдман терпел и старался не смотреть на возмущённо-удивлённую рожу еврейского ублюдка, когда забирал продукты из холодильника. И вот теперь час настал.

* * *

Как только Кац оттаял, он выскочил из микроволновки и заорал, ведь последнее, что он успел ощутить перед заморозкой – пинок под зад. Это было ошибкой.

Гольдман сразу понял, что кричит еврей. Антисемитизм передался ему от родителей с молоком матери и с отцовскими генами.

Поразмыслив несколько секунд, он решил, что, наверное, лучше сразу убить еврейскую свинью, без вступления, кульминации и эпилога. Мда, ха-ха, этот псих считал убийство евреев чем-то вроде фуфайки, то бишь искусством.

Через пару минут в столовую вернулся Попецко.

- Странная штука – жизнь, - заметил Гольдман, прикуривая окровавленными руками сигарету. – Мы тут подрались немножко, - пояснил он.

Попецко невольно нахмурился, оглядывая забрызганное кровью помещение и останки первого пилота, разбросанные по всему полу.

- Вот чёрт! – сказал он. - Теперь нам точно влетит.

Гольдман утёр нос и пожал плечами.

- А что поделаешь?.. Ведь кто-то должен был это сделать.

Попецко с уважением глянул на свисающую с люстры двенадцатиперстную кишку. – Не слабо, - похвалил он.

Гольдман ещё раз пожал плечами и выпустил дым через нос.

Когда Хертенштейну доложили о произошедшем, он ничуть не расстроился.

- Давно пора, - сказал пилот. – Сам по себе факт незначителен. Но Попецко прав. Теперь нам точно влетит; если власти узнают, нас, скорее всего, посадят в тюрьму, или ещё чего похуже.

- И что же нам делать? – оторопело спросил Гольдман. У него, как у фашиста старой закалки, были свои представления о тюрьмах.

- Ну, я вижу два выхода, - заговорил вдруг Васюк, собутыльник космонавта Попецки. – Мы можем полететь на Землю, стырить там парочку евреев, выбрать подходящего и выдать его за Каца.

- А если откажется? – спросил Адольф.

Ганс Гольдман захохотал.

- Мы ему денег предложим, - пояснил Васюк.

- Какие нахер деньги?! – возмутился Ганс. – Не успел убить одного еврея, а они уже другого ищут! Ни в коем случае, вариант с евреем не подходит.

- А второй выход, - спросил Хертенштейн Васюка.

- Проще газонокосилки. За Каца можно выдавать, ну, Петренку, например.

- Так он же негр.

- Кто? Петренко? Не, он не негр, он человек. Просто он от старости немного испортился.

- Всё равно не подойдёт, - сказал Попецко. – Как мы тогда объясним пропажу штурмана?

Все задумались.

- Скажем, что помер, - предложил Ганс.

- А почему мы об этом не доложили?

- Сейчас и доложим.

Все снова задумались, оценивая вариант.

- Чёрта лысого. Дебильная затея. Там, на Земле, меня сразу схватят, и кто же тогда у вас будет рулить?

- Нам дадут нового второго пилота взамен тебя, - Васюк смахнул со щеки слезу.

- Нет! Нихрена! – снова возмутился Гольдман. – Хертенштейн! Ты наш пилот и командир, другого нам не надо!

- Правильно, правильно! – закричали все. Хертенштейн поблагодарил всех за солидарность и прослезился. Затем он поднялся и твёрдо сказал:

- Я знаю, как поступить. Мы не полетим на Землю, не понесём наказания. Мы станем Вольным кораблём.

продолжение следует