Литература

— День!!! — проорал Смотритель и резким движением поднял вверх белый рубильник.

На небе вспыхнуло солнце. Разогреваясь, оно последовательно проходило цвета от красного до белого с желтоватым оттенком. Шифт лежал на спине и наблюдал за этими метаморфозами.

Тем временем Он проснулся и пошлепал в ванную. Подошвы его ступней выглядели сонными и трогательно мятыми. Шифт даже улыбнулся от умиления.

Вернувшись из ванной, Он начал отжиматься. Серебряный крестик на красной веревочке размеренно звякнул сорок раз о стекло.

Потом принялся жать пресс. Ягодицы смешно расплющились о небесный купол. Шифт смотрел на Его волосатые яйца, и мне казалось, что они указывают дорогу.

Вся дорога уложилась в девятнадцать тезисов, обоснование которым, лично для Шифта не требовалось.

Вот они:

1. Бог есть.

2. Бог не то, что мы о нем думаем.

3. Бог непознаваем.

4. Бог дал жизнь.

5. Жизнь — дар.

6. Жизнь — испытание.

7. Жизнь — подготовка к смерти.

8. Бог создал человека.

9. Гип-гип-ура человеку.

10. Бог дал смерть.

11. Смерть была.

12. Смерть есть.

13. Смерть будет.

14. Человек смертен.

15. Ты умрешь.

16. Всегда помни.

17. Человек страдает.

18. Человек способен любить.

19. Надо быть добрым!

Увидев свою дорогу, Шифт приступил к действию. Заскрипел принтер. Шифт как одержимый рассылал по незнакомым адресам письма с девятнадцатью пунктами и припиской: “Перепишите это послание десять раз и отошлите по десяти адресам — тогда вам будет счастье”.

И ему ответили тем же.

Буквально через три дня он получил письмо. В письме содержалась одна фраза: “А не пойти ли тебе на хуй, козел?!!”

— Ага! — сказал Шифт.

Он не был примером для подражания.

Он был странным человеком.

— Смерть не приходит внезапно, — говорил Шифт. — Она начинается задолго до твоего рождения. Собственно, и жизнь тоже.

Шифт не был примером для подражания, и порой его трудно было понять. Многие даже не пытались.

Шифт видел то, чего не видел никто, чего не было в реальной действительности.

Скажите Шифту: “Ты болен”, и он рассмеется вам в лицо.

Понять Шифта было трудно потому, что он никогда ничего не объяснял. Он как будто констатировал факт.

— Мы никогда ничего не сможем изменить, — говорил Шифт, но ему никто не верил.

Они сидели на скамейке в парке и курили.

— Я не люблю читать, — сказала Лена. — По-моему это просто глупо: эти придуманные истории о людях, которых никогда не было, о мирах, которых никогда не было, о чувствах, которых никогда не было.

“И что ты ей на это ответишь, умник?!” — спрашивал себя Шифт.

Лена была худой осветленной блондинкой, высокой, с маленькими грудями, плоским задом, но широкими бедрами. Она носила слабенькие для полуслепого Шифта очки и волосы до мочек ушей. Не то, чтобы они очень дружили, просто Лена, как и он, перепутала недели и приехала за полтора часа до начала лекций.

Люди неспособны понять друг друга.

— Ленка, давай поженимся и нарожаем кучу маленьких бэббитят.

Скажите Шифту: “Ты болен”, и он заплачет. Трудно смириться со своей инаковостью, особенно в детстве, особенно если ты хуже одет, у тебя дешевый портфель и ботинки с лопнувшей подошвой. Шифт думал, что пережил это. Он думал, что он уже не робкий очкарик. На самом деле, если ты был маленьким робким очкариком — ты останешься им на всю жизнь. Достаточно встретить (случайно, на улице) своего самоуверенного, торжествующего в жизни одноклассника, чтобы убедиться.

Как Вы оцениваете свое место в окружающем мире?

а) Один из шести миллиардов человек, обитающих на одной из планет одной из солнечных систем одной из галактик Вселенной.

б) Человек, уважаемый на работе, дома, среди друзей, соседями.

в) Никого кроме меня здесь нет. Весь мир — плод деятельности моего сознания.

Шифт выбрал бы третий вариант.

Из глубин космоса прилетают на Землю Супер-человеки — с супер-мозгами и супер-бицепсами. Их превосходство над землянами неоспоримо и угнетающе. Прилетели они издалека и изрядно поиздержались в дороге. Им нечего кушать. Они решают кушать нас. В принципе, они могли бы генерировать питательные вещества с помощью своих технологий за счет энергозапасов корабля (пополненных, кстати, природными ресурсами Земли), но эти энергозапасы им еще пригодятся, да и невкусно… Земляне пытались протестовать и защищаться. Относительно так же ведут себя быки на бойне. После увлекательного сафари Суперы полетели дальше. Славное человечество прекратило свое существование.

И никаких тебе великих свершений.

Вам не кажется, что мы достойны сожаления? Почему же мы его не имеем?

Вам не кажется, что мы достойны любви? Почему же мы ее имеем?

Однако вернемся к нашему барану.

В субботу, 21-го июня, ночью Шифту приснился конец света.

Было это так: с неба посыпался песок. Он сыпал и сыпал, достигая трехметрового уровня за сутки. Все попытки уборочных работ были обречены на провал. Через неделю города исчезли. На сороковой день пескопад прекратился, но мало кто это увидел.

Всю субботу Шифт ходил довольный и нервный, с нетерпением поглядывая на небо. А вечером, по привычке просматривая старые программы телепередач, на странице про пятницу, 20 июня, обнаружил заметку “Законы Мерфи”.

По жизни надо пройти с горделивым прищуром, тем самым давая понять неведомому Великому Демиургу, что его блистательная шутка дошла.

После серии экспериментов Шифт осознал, что без природной предрасположенности горделивый прищур вырождается в нечто совсем уж непотребное. Осознав, Шифт остался смущен и малодушен, начал задумываться о высшем смысле существования и прочих бреднях и читать Коэльо, но наткнулся на мысль о том, что Творец создал Вселенную в минуту непостижимой рассеянности, и читать бросил, поняв, что более путного извлечь из Коэльо уже не сможет.

В таком душевном смятении в среду вечером, 25-го числа, он пошел на эстакадный мост плевать на проезжающие внизу машины. Так его застигли врасплох малознакомые и сомнительные личности и отвели пить водку.

Утром Шифт проснулся неизвестно где, и лежащая рядом девушка сказала:

— Привет. Меня зовут Ася. Тебе кофе или пиво?

Душевное смятение с новой силой охватило Шифта, смущение и малодушие заворожило его от пупка до пят, а верхняя часть его тела стала судорожно искать, чем бы прикрыться.

Девушка Ася умопомрачительно рассмеялась и пошла готовить пиво и кофе.

— Мы одни, — звенел по квартире ее голос. — Одежда под кроватью.

— Нет ее там, — глухо отозвался Шифт.

— Да и похуй, — пожала плечами Ася и подала Шифту бутылку.

За окном сыпал мелкий первый летний снег.

Неожиданность происходящего воодушевила Шифта.

— Смерть ебет ангелов на солнце, — сказал он, выпил пиво и удалился. На улице летали Моррисоны и горланили что-то невероятное.

*

Такое ощущение, будто мир разваливается в твоих руках.

“Я хочу лечь и уснуть, — думала она. — Я хочу лечь, уснуть и проспать очень долго. Я хочу проспать очень долго, и проснуться другой, в другом месте, в другое время”.

А еще она думала: “Убейте меня!”

Когда мир разваливается, и его осколки остаются лежать на твоих ладонях, это — довольно предсказуемое желание.

Говорят, желания бывают праведными и неправедными.

Вопрос на сообразительность: является ли желание собственной смерти праведным?

Ася Колчакова всегда была чувствительной девочкой.

Наблюдая у ребенка необыкновенную живость ума и воображения, интеллигентные родители Аси скорбно улыбались и сильно беспокоились за судьбу дочери в этом мире.

Беспокоится было о чем.

Жизнь — это только цепочка грустных и смешных случайностей.

Собственно, все наше существование — просто случайность. С таким же успехом нас могло и не быть. Так что не обольщайтесь на счет своей исключительности.

Известно, что шансы на выживание у человека на достаточно продолжительном отрезке времени несколько отличны от нуля.

В начале 2003-го Асе исполнилось девятнадцать. Она сильно удивилась.

А через два месяца мир развалился на части, и осталась только вязкая пустота и смутное желание умереть. И уже нет сил просто заплакать — хоть вены режь, но и на это сил нет. И снова пьяна — а хули толку-то? — держишь в ладонях осколки карманного зеркальца, красные осколки, и слезы на них капают, хотя минуту назад казалось, что слез больше нет.

Сигарета как повод подумать или просто оттянуть время, сидя на полу прихожей темной пустой квартиры, прислонившись спиной к входной двери.

Если не умереть, так хотя бы исчезнуть.

Ты уже отошла, отлежалась. Убрала, выдраила весь дом, чтоб как стерильный, будто бы никто здесь и не живет, и никогда не жил, будто бы никого нет.

А хули толку-то?

Время, словно небрежно скользнувшая по классной доске влажная тряпочка, затрет и эти знаки мелом. Время, словно влажная тряпочка, небрежно затерло из жизни эту ненужную, нелепую смерть.

Теперь Ася работала медсестрой в отделении крайне тяжелобольных. В ее обязанности, помимо прочего, входило вывешивание на доску объявлений списка умерших за сутки.

Поэтому Ася много курила и проводила свободное время за распитием спиртных напитков с сомнительными личностями в сомнительных местах.

Однажды она обнаружила в газете бесплатных объявлений следующее: “Дам приют всем одиноким, неприкаянным, уставшим”. Ася обрадовалась, обнадежилась и нанесла визит по указанному адресу. Однако на третьем собрании ее начали убеждать в том, что отдать свою собственность общине — наиболее верное жизненное решение, а на четвертом вообще рассказывали о вреде курения, так что она вернулась к своим беспокойным ночам.

В таком состоянии она и повстречала Шифта. Шифт был ей рад. Он-то как раз и был одиноким, неприкаянным и уставшим. И ему нужен был приют.

*

“Ангел сознательно пошел на это. Отдав крылья грязному человеку в рваной одежде, он зашагал по улицам города. Мужчины шли ему навстречу и курили. Дамочки в красных шляпках зыркали из-под темных очков и почему-то облизывались. Ангел старался не улыбаться, чтобы скрыть смущение. Зайдя в антикварный магазин на улице Гимлера, он приобрел пистолет-автомат системы Стечкина, дополнительную обойму и коробку патронов. Расплатился золотым локоном и получасовой возней в чулане с грудастой продавщицей.

— Ой, миленький, осторожно, шляпка! — попискивала она.

Ангел молчал, боясь улыбнуться. В чулане было пыльно, тесно и темно. Доски равномерно поскрипывали, какая-то железяка давила в спину, а продавщица пыталась выковырять лопатки да еще пребольно укусила за плечо.

Ангел вышел из магазина в смятении, но, почувствовав тяжесть полиэтиленового пакета с покупкой в руке, повеселел. Бабочки кокетливо кружились над его головой. Ангел пошел в парикмахерскую.

— Шестьсот, — сказал бородатый, но лысый парикмахер. Он был тучен и сверкал золотым зубом. — Меня зовут Хуан. Я никогда не обманываю.

— Верю, — ответил Ангел и все-таки улыбнулся.

Хуан побрызгал на бабочек дихлофосом. Бабочки попадали на пол, как сухие листья. Мальчик на побегушках резво принялся их подметать.

— Садись.

Ангел сел, и его обстригли. Получив деньги, он направился в бар. Аккуратно лавируя между писающими у стойки мужчинами, он заказал пиво и уселся за столик. К нему подсела шлюха и представилась:

— Сто пятьдесят в час.

— Нет, спасибо.

Шлюха подумала.

— Сто.

— Нет, спасибо.

— Мудак, — сказала шлюха и ушла.

Допивая отвратительное пиво, Ангел чувствовал злые взгляды на своей спине. Тогда он достал пистолет и всех перестрелял.

Вот и все”.

Шифт написал это после той ночи (события которой он так и не вспомнил, а Ася на все его вопросы безудержно и неизменно хохотала) в качестве не то любовного послания, не то попытки оправдания или извинения, а скорее всего — все вместе.

Ася была в восторге и потребовала его стихи. Шифт отбивался как мог, но — о! женщины! — сдал позиции и Ася заимела на пару ночей небольшое расстраивающее психику развлечение. Вот что она написала в дневнике:

“Эти стихи…

В них так много мрака и страха…

Отчего?”

Она написала это, когда кончалась ночь, и опротивели сигареты.

Ася почувствовала себя как тогда, после смерти Арика, после тех трех суток неизвестно с кем и где, когда вернулась домой, легла спать и проснулась утром — вот как в то утро, разбитая и сонная — мрак и потерянность в душе. Да, тогда Ася чувствовала мрак и потерянность в душе. И очень хотелось к Шифту, хотелось обнять его, уснуть рядом с ним, зарыться в него и поплакать, зная, что он поймет все без слов.

“Эти стихи нельзя читать…нет, не так…такие стихи…нет…только такие стихи нужно читать…”

И еще:

“В мире шесть миллиардов людей. Наверное, Творец только тем и занят, что придумывает им всем смерти. Не лучше ли облегчить ему дело?”

Однако, не все так скверно.

Встречаясь с Шифтом, Ася с ужасом ждала двухмесячного юбилея. Когда его не было рядом, она испытала беспричинный страх. Если бы ее спросили, чего она боится, Ася бы промолчала, но подумала, что боится смерти Шифта, хотя это было не так — она боялась, дико боялась просто, без причины, без оправданий, она испытывала страх.

Но ничего не случилось.

Шифт видел счастье на лице Аси и был счастлив.

Именно тогда-то на досках объявления университетов, в общественных туалетах, на витринах дурацких магазинов, на жестяных палатках, на мусорных контейнерах, на дверях супермаркетов, на таксофонах и банкоматах, на телефонных столбах и тумбах для афиш, на заламинированных и подшитых информациях для налогоплательщиков возле пунктов обмена валюты, на дверях и почтовых ящиках знакомых и совершенно незнакомых людей, в кабинах лифтов, под дворниками автомобилей, на автобусных остановках по всему городу появились наклеенные скотчем или клеем “ПВА” листовки следующего содержания:

Блаженны нищие духом, ибо их будет царствие небесное.

Блаженны любящие, ибо любят они.

Блаженны верующие, ибо верят они.

Блаженны непокорные, ибо творят они.

Блаженны борющиеся, ибо обретут себя в борьбе они и убьют себя в борьбе они.

Блаженны свободные, ибо знают они, что нет ее.

Блаженны сражающиеся, ибо не будут они победителями.

Блаженны ищущие, ибо найдут они.

Блаженны все живущие, ибо имеют они смелость жить.