Литература

Тогда я путешествовал по лесам. Как обычно, летом. Ягоды, грибы, травы, шишки… Хорошее питание. Правильное. И неплохие, следовательно, деньги от сельхозов и частников…

В лесу жить легко. Достаточно легко. Для меня. Раз в неделю я обязательно выходил в деревню. Так получалось.

Вот и в тот самый раз я вышел из лесу к деревне Крутянка. Сквозь заросли берёзовых кустарников, шиповника и папоротников я вышел на помойку. Ура, помойка! Раз помойка, значит, максимум, в ста метрах от неё должен быть дом. Так всегда бывает.

И вот я всхожу на помойную горку и взору моему предстает долгожданная бревенчатая постройка.

Я перешёл через дорогу, вступил башмаками на зелёную оболочку обочины и решительно устремился к воротам первого к лесу деревенского домика.

Медленно ступая по травянистой земле, я стал подходить всё ближе и ближе, и вот мой нос уже в сантиметре от дощатой двери. Я поднял руку, наклонил её и… не успел стукнуть. Ворота резко распахнулись, я неуклюже преодолел стремление тела упасть, иначе бы мне пришлось врезать рукой по ехидной роже старика, который возник в своих воротах.

- Заходи, блин! – с какой-то усмешкой промолвил Дед.

Я зашёл.

(Ненавижу описания. Почему, когда описываешь, как идёшь по лесу, надо обязательно описать лес, не менее, чем на страницу: «…Узкая тропа, окутанная туманистой пеленой, завораживающе указывала путь. Травянистые растения покачивались, блестя на просыпающемся солнце нежными каплями росы. Что-то прошуршало сквозь мхи близлежащих пней. С дерева перелетела большая птица, громко ухая на своём беспонтовом птичьем языке…». К чему всё это дерьмо в книжках писать? Так вот и здесь. Зашёл в дом. Надо непременно описывать, что ты здесь видишь. Обстановка бани. Портрет старика. Моральный облик стариковской собаки. Всё гадость! А посему не буду ничего описывать. Тем паче, что я ни хрена не писатель.)

Как-то я вот ничему тогда не удивлялся. Ну, пригласил меня Дед в дом. Ну, не стал он у меня ничего спрашивать. Ну, не стал я у него ничего спрашивать. Вроде бы странно, но тогда это казалось самой обычной естественностью.

Я просто шёл следом за Дедом и ни о чём не задумывался.

- Спать будешь здесь! – промолвил Дед, указывая на крепкую брусчатую кровать с дореволюционным матрацем, рваным верблюжьим одеялом и синтетическо-волоконной подушкой. – А сейчас пошли в огород!..

Ну, вот, подумал я в этот момент, - как обычно! Деревенские, мать их, жители. Извечно работай для них на огороде, с поводом или без. Бывало, придёшь к кому-нибудь продавать Курильский чай. Им и нужно, они и возьмут. Они и заплатят, как надо. Они и переночевать позовут. Но дверь захлопнут перед носом, если откажешься помочь с сеном, или ещё чем-нибудь. В качестве бесплатного приложения ты обязан выполнить просьбу хозяина. А то никакой контакт налажен не будет…

Но Дед, на удивление, просто стал показывать огурцы, морковь, капусту. Дескать, учись, сынок, как надо сажать, чтоб так всё безупречно было. Урожай у него, конечно, на славу был.

- Вот клубника, парень, - говорил Дед, держа меня за плечо. – Редко уродившаяся клубника… Вот салат, шпинат… Лажёвые продукты, конечно, да зато каково уродились-то, а?!

Дед зачем-то водил меня по огороду, расхваливая свои овощи, целый час, пока мы не дошли до конца огорода. До высокого дощатого сарая шириной метров в десять. Казалось, в сарае была одна только стена, но нигде не было двери. Дед ловко просунул худощавые пальцы за одну из досок и неведомым образом чуть отворил стену. Мы протиснулись в узкую щель.

- Вот она, моя родимая, - нежно сказал Дед.

Он опустился на корточки, а я стал смотреть за его плечо на аккуратные листья конопли, произрастающие на не менее аккуратной гряде.

- Здесь им самое место, - мило бормотал Дед. – Закурим? – вдруг вскочил он.

Я пожал плечами:

- Можно.

- Вот это дело! – широко улыбнулся Дед. – Ну полезли тады на сеновал.

…На сеновале Дед достал мешочек сушеных листьев, покоящийся среди других таких же мешочков, и запрятанных не менее тщательно, чем главная гряда в его огороде.

…В доме у Деда было чисто, прибрано и тепло. Дед любезно позволил расположиться мне на его жестком диване, а сам высыпал конопляные листья на газету, как будто заранее предусмотрительно положенную на стол.

- Кинь мне эти хуевы «Известия»! – вдруг сказал он.

Я осмотрелся и увидел свернутую в трубку газету, воткнутую в старый радиоприемник на длинных ножках. Дед взял газету, потер ладони и стал аккуратно сгибать и отрывать газетные листы. С дивана казалось, что он делает оригами. Но нет – он делал косяк! (Простите за пафос. Все-таки я хуёвый писатель.)

Первый сделанный косяк Дед протянул мне со словами:

- Тока подожди, без меня не начинай!

Сделавши и свой косяк, Дед присел на диван и достал зажигалку.

- Ты ваще шмалишь? – спросил он.

- Бывает, - сказал я… … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … …