Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Для лохов



Михайлов Валерий

САМСУНГ, РАЗРЫВАЮЩИЙ ПАСТИЛЬВУ (для печати )

САМСУНГ, РАЗРЫВАЮЩИЙ ПАСТИЛЬВУ

Часть 1.

ЗАПИСКИ НА ПОРТЯНКАХ.

Это все лень - мать всех пороков. Хотя скорее не лень, а праздность, причем вынужденная. Завтра… Завтра меня вызывает сам товарищ Сам. Когда мне сказали, что Сам хочет видеть именно меня, Ебана Пишишкова, я как будто стакан первача засосал, причем натощак и без закуски. Но это завтра, а сейчас только 11 часов ночи, пора ложиться, но на меня напал Кондратий, и теперь я вряд ли усну. Ни за что не усну.

Меня зовут Ебан Пшишков. Я пишу свою историю огрызком карандаша на портянках, вернее на портянке, но одной будет недостаточно. Портянки я только что снял вместе с сапогами, пусть ноги отдохнут. И навевает на меня портянка воображение, будто это вовсе и не портянка, а древнеегипетский папирус, и пахнет он нее вовсе не крепким потом мужских ног, а самой Историей. А как, по-вашему, пахнет история? Раскопают когда-нибудь мои портянки, и будет для них это запахом времени. Писали, скажут они, в том веке на длинных тряпках огрызками карандашей, и будут этому детей учить в школе. И придется детям заучивать эти записки, как памятник культуры нашего времени.

Как я уже говорил, зовут меня Ебан Пшишков. Мои родители приехали жить в Россию, когда меня еще и в проекте не было. Окрестил меня Ебаном отец в честь деда. Кроме имени от отца у меня ничего не осталось, так как умер он еще до моего рождения. А имя… Может там, на далекой Родине Ебан и хорошее имя, но здесь, у нас, в нашем захолустном городенке Колосистый Губернской губернии мое имя тут же превратилось в имя прилагательное, к которому все кому не лень стали прилагать самые нелицеприятные подробности, которых отродясь в моей биографии не было. Так в России я стал Е…м Пшишковым. Друзей у меня не было, а девчонки обходили меня десятой дорогой. Кому охота на всю деревню прослыть Е…й невестой.

Классовое сознание появилось у меня уже в детстве. Как я уже говорил, отца у меня практически не было, и жили мы вдвоем с матерью. Мать у меня была красивой. И не потому, что она моя мама, а значит самая красивая, нет, мама действительно была красивой, и в то время, о котором я хочу рассказать, она еще не была раздавлена тяжелой работой. А ей приходилось целыми днями гнуть спину, чтобы прокормить нас и дать мне хоть самое маленькое образование.

В тот день отменили уроки. Такое бывало, хотя и редко, но бывало, и было, надо вам сказать, настоящим праздником. С полными штанами счастья я примчался домой. Мать вернется только вечером, и можно целый день делать что угодно. Каково же было мое удивление, когда я увидел горячий самовар (из него шел пар) и тарелку вкусных (мама умела готовить) пирожков. А вот и мама. Она выбежала из своей спальни с глупой улыбкой на лице, и то и дело поправляла платье.

-А у нас уроков нет! - выпалил я, - Можно целый день быть дома!

-Может, на речку сходишь? - неуверенно спросила она.

-Какая речка, мама, апрель месяц.

-И то верно. Может, пойдешь с друзьями поиграешь?

-У меня нет друзей, и ты это прекрасно знаешь.

-Тогда сходи на ярмарку. Ты же просил меня…

-Мама, ярмарка была на прошлой неделе.

Вдруг из маминой из спальни кривоногий и хромой выбегает Умывальников - мамин начальник и качает головой:

-Ай-яй-яй! Вы только на него посмотрите! Не умытый, не чесаный, не бритый (а где он, интересно, встречал бреющихся детей?), а уже готов на печь завалиться! А ну быстро дуй отсюда, и пока не приведешь себя в порядок, чтобы и духа твоего тут не было!

-Мама, а чего это он тут раскомандовался? Дома пусть командует.

Лицо Умывальникова наливалось кровью точно, комариное брюшко.

-Ах ты паршивец! Ты еще огрызаться будешь! А ну марш отсюда, пока я тебя не растоптал как тлю! - И он, словно носорог перед атакой яростно затопал своими кривыми ножищами.

За столиком в летнем заведении Прошмана сидел мой друг, мой единственный друг, к тому же мой взрослый друг Донтр с Наташкой-Задавакой. Задавакой ее звали потому, что она всегда пахла дорогими духами и шила себе наряды в ателье Губернска по модным журналам, которые выписывала из Санкт-Петербурга, и почтальонша клялась и божилась, что стоят эти журналы целое состояние. Они пили кофе. Натуральный, и наверно жутко вкусный кофе, и заедали его пирожными с кремом. Как я хотел пирожное с кремом! Тем более такое! Околдованный вкусностями, я сел за их столик. Хоть посмотреть…

-Привет, как дела?

Задавака поморщилась, но на нее можно было не обращать внимание. Моим другом был Донтр.

-А ты чего гуляешь среди бела дня? - поинтересовался Донтр.

-В школе уроки отменили, а дома у мамки Умывальников. Злой и командует.

Задавака прыснула со смеху, как будто я анекдоты тут рассказываю, а Донтр улыбнулся и, хитро подмигнув, спросил:

-Хочешь пирожное с кремом, а может даже два?

-Еще бы! Кто же не хочет пирожного!

-Тогда срочно беги домой, пока Умывальников еще там, и скажи, как-бы между прочим, что видел тетю Таню и хочешь большое пирожное с кремом.

-И все? - недоверчиво спросил я.

-Я тебя когда-нибудь обманывал?

-Побожись. - Все еще не верил я.

-Вот тебе истинный крест! Хоть я и атеист.

Наташка вся раскраснелась от смеха.

Слово атеист окончательно развеяло мои сомнения, и я на всех парусах полетел домой.

К моему удивлению Умывальников значительно подобрел. Он важно восседал на кухне и пил чай из маминого сервиза, который она берегла, как зеницу ока. Пил он, разумеется, только из одной чашки, а никак не из всего сервиза, но это дело не меняло.

-Будешь есть? - Спросила мама.

-Буду.

-Как у молодежи дела? - Пропыхтел Умывальников.

-А я тетю Таню видел! - Заявил я, от чего Умывальников подавился чаем, - она несла вкусные пирожные с кремом…

-Дете хочет пироженого? - пришел в себя Умывальников.

-Я бы и два съел.

-Ебан! - Возмутилась мама.

-Ничего. На вот тебе… Сгоняй в магазин.

Так у меня впервые проснулось классовое сознание

С революцией, а вернее с революционерами я столкнулся намного позже. Мне тогда было лет 14. К нам приехали новенькие. Ну не совсем к нам, а в наш городок. Партдонт и Лиза Шторн. А вместе с ними в наш городок приехал сам дух революции. Раньше мы о социалистах слыхом не слыхивали, даже из газет, которые шли в основном по прямому их назначению, ну там рыбу завернуть, или папироску скрутить… В туалет мы с бумагой не ходили, Это в Петербургах буржуи с ума сходят и с жиру бесятся, а у нас бумага была вещью ценной и в хозяйстве необходимой, чтобы ее так коту под хвост.

Приезд Партдонта и товарища Лизы, как ее называли соратники по революции, ознаменовал новую эру нашего городка. Они моментально сколотили группу прогрессивных граждан, куда вошли и мой друг Донтр с Задавакой. Задавака была ничего, особенно задница… Но мы сейчас о другом.

В тот день я как обычно гулял, то есть брел, куда глаза глядят. Вдруг я увидел на лавочке в скверике Донтра и Наташку.

-Привет. Давно не виделись. - И я уселся на лавочку рядом с Донтром. - Я тут посижу с вами.

Задаваку перекосило.

-Скажи ему! - прошипела она Донтру на ухо так, чтобы я мог услышать.

-Хочешь революционное поручение? - Спросил меня Донтр.

-Смотря какое. - Решил я повыпендриваться, хотя сердце у меня не то, что забилось, а запрыгало по всему телу от радости.

Еще бы! Такое выпадает не каждый день. У нас теперь все только и говорили, что о революционерах, а некоторые даже стали читать газеты, до чего раньше никто бы не додумался. Теперь мы были, как Санкт-Петербург. Отовсюду слышалось: стачка, конспирация, демократия, социализм… Эти слова стали такими же обиходными, как молоко или сельдь.

Я давно уговаривал Донтра взять меня на сходку к революционерам, куда они с Наташкой ходили чуть ли не каждый вечер. Но Донтр постоянно отнекивался, и говорил, что революция - дело не детское, что мал еще, подрасти еще надо. И вот теперь он посылает меня в самое сердце революции с важным поручением. Я был на седьмом небе.

-Так вот, Ебан. Надо срочно передать товарищу Партдонту пакет зеленого табачку.

-А что в табачке?

Я еще не верил, что меня посылают просто с каким-то табаком. Тут, понимаешь ли, революция, пролетариат, свобода для всех, а я с зачуханным табаком. Должна же быть какая-то тайна, интрига.

-Зеленый табачок - это не простой табачок. Это особенный революционный табачок. Покурят его революционеры, и думают о революции. И смотри: Охранка очень не любит, когда революционеры курят зеленый табачок. Так что смотри не попадись. - И он протянул мне небольшой бумажный сверток.

Окрыленный, я побежал к Партдонту. Наконец-то сбываются мечты! Наконец-то я, Ебан Пшишков, а не кто другой, войду в эту святая святых! Я стану революционером! Социалистом! Другом всех угнетенных и врагом охранок и буржуев!

-А ну стоять! - Рявкнул, возникший словно из-под земли, ротмистр Голопопенко. - Подь сюда, паршивец.

Мое сердце похолодело. Ведь надо же, охранка! И кто бы мог подумать! Хорошо гады работают! Что делать? Я забился в темный угол, и, не знаю, как у меня это получилось, но я проглотил весь пакет одним махом, как был в упаковке. На мое счастье ротмистр этого не заметил. Он больно вывернул мне руку, и принялся шарить по карманам. От него несло перегаром, чесноком, гнилыми зубами и застарелым потом. Волна тошноты подкатила к горлу. Не сметь!, говорил я себе, ты не имеешь права! На тебя надеются товарищи по революции, а ты… Наконец, вывернув всю мелочь в свой огромный кулак, он отпустил мою руку.

-Пошел вон, мерзавец! - И я получил пенок казенным сапогом прямо под копчик. От боли я хотел заплакать, но, вспомнив, какая ответственная миссия на меня возложена, пересилил себя, и побежал к Партдонту.

-Я к вам от Донтра.

-А… Заходи.

В большой хорошо освещенной комнате сидели товарищ Лиза и незнакомец, одетый в пальто прямо на голое тело. Обстановка… Да, собственно, как и у всех. И чего рассюсюкивать про кровати и стулья? Так вот, вместе со мной и Партдонтом, который открыл мне дверь, нас было четверо. Все смотрели на меня.

-Донтр прислал меня с зеленым табачком.

-Это хорошо. - С довольной улыбкой проговорил нараспев человек в пальто.

-Только у меня его нету.

-Как нету? Ты чего, паря?!

-На меня напала охранка, и мне пришлось его проглотить.

-Давно?

-Минут пять…

-Может и не поздно. Донтр бумаги накручивает больше, чем табака, да и рожа у него…

Чего ему моя рожа? На свою бы посмотрел. Нет, не нравится мне этот тип в пальто. Может он конечно и революционер, но без таких вот… революция бы только выиграла. Я уже хотел было выдать ему все, что я о нем думаю, но меня опередил Партдонт:

-Будем делать клизму.

-Вы чего? - Вмешалась товарищ Лиза, - Какая клизма! Надо срочно промывать желудок!

-Может еще за апельсинчиками сбегать? - Съязвил тип в пальто.

-Оно еще в желудке! Какой же вы, Константин! - И товарищ Лиза презрительно сжала губы.

Так ему, гаду!

Несколько неприятных минут, и вот в тазике уже лежит мокрый, но совершенно целый пакет с зеленым табачком.

-Он же нихрена тянуться не будет! - Опять этот в пальто.

-В духовку?

-Будем варить молоко! - Вставила свое веское слово товарищ Лиза.

-После этого?!

-Что за мещанство, Константин! Перекипит, ты даже не заметишь… Лучше принеси даме папироску.

Константин в пальто достал из кармана портсигар (СЕРЕБРО!) и протянул товарищу Лизе. Она взяла папироску, и, прикурив от свечки, изящно закурила.

Партдонт молча указал мне на пустой стул, и удалился с Константином на кухню. Через несколько минут пошел приятный терпкий запах.

-Пей. - Партдонт протянул мне железную кружку с мутной, серо-зеленой жидкостью.

-Что это?

-Ты пей, узнаешь.

Напиток был душистым, горьким и в то же время приятным.

-В карты играешь? - спросил меня Константин.

-Смотря во что.

-В дурака. Мы тут бриджей не держим.

-А кто в дурака не играет.

-Я, например, - Сказала товарищ Лиза с вызовом в голосе.

-Ты только в дурочку можешь…

-Костя! - осадил его Партдонт.

-Да я ничего, шучу.

Играли они замечательно. То есть проигрывал все время я. С любой картой, и если на моих плечах пока что были только дамы, то это потому, что они не всегда могли собрать нужные карты. Я все ждал, когда же они заговорят о революции, но разговор все время вертелся вокруг сплетен, карт и какого-то Маркса, который что-то там написал про призраков. В общем мутота всякая.

-А ты хотел, чтобы вот так сразу они тебя в революцию и приняли. - Спросила меня пиковая дама.

-Но я же…

-Что ты же? - вмешался бубновый туз.

-Думаешь, принес пакет, так все, уже свой? Знаешь сколько таких своих оказались трусами, предателями и провокаторами?

-Тебе все расскажи, а вдруг ты на охранку работаешь?

-Вот они тебя и проверяют.

Туз и дама говорили, перебивая друг друга. Дама махала руками, а туз надувал подушечку до почти круглого состояния.

-Очнись, твой ход. - Услышал я голос Константина, и потянулся за крестовой десяткой.

-Нет! - Завизжала она, - Я щекотки боюсь! - и с силой отпихнула мою руку.

От неожиданности я выронил карты, и они пустились наутек, стараясь забиться подальше в щель.

-Клиент созрел.

-А тебя как звать? - Спросила вдруг товарищ Лиза.

-Ебаном.

-Е…ным? - переспросил Константин, - и кто же это тебя е…?

-Никто меня не е…! - Обиделся я.

-Никто-никто? - Строго посмотрела на меня товарищ Лиза.

-Никто-никто.

-И в революционеры тебя не посвящали? - Спросил Константин.

-Нет.

-А ты хочешь быть революционером?

-Конечно хочу!

-А кишка у тебя не тонка?

-Нет. - Неуверенно ответил я.

-Надо проверить. Снимай штаны.

-Но…

-Ваши возражения буржуазны! - вставила свое веское слово товарищ Лиза.

Сначала мне было больно, а потом… что-то теплое шевелилось во мне, и каждое движение волнами удовольствия распространялось по всему телу… Константина сменил Партдонт, потом я лежал на полу, а товарищ Лиза писала мне в лицо, и не было ничего приятней в тот момент, чем эта теплая, соленая струя с приятным запахом, и я старался ловить ее ртом, стараясь не потерять ни капли божественного нектара, потом мои губы ласкали…

-Послушай Ёбанушка, - начал чуть ли не с порога товарищ Партдонт, - у нас в среду революционное собрание. Приедут товарищи из Губернска, а может даже из центра. На тебя же мы возлагаем одну из самых важных сторон мероприятия, а именно конспирацию. Выдюжишь?

-Постараюсь, товарищ Партдонт.

-Постарайся, постарайся.

-Какая легенда?

-День рожденья Кости.

-Средства?

-Возьмешь у Лизы. Да, и скажи Донтру, что чуйские товарищи передали привет.

-Хорошо.

-Ну, с богом.

Собрание было делом ответственным, тем более, что охранка что-то подозревала. За мной, да и за всеми нами ходили подозрительные личности, а у Донтра несколько раз устраивали обыск под видом травли тараканов. Приходилось идти на всевозможные ухищрения, чтобы… но это революционная тайна.

К вечеру все было готово. Стол ломился от закусок. В погребе ждали своей участи бутыли с самогонкой.

Ну что, товарищи, вспомним чуйских товарищей? - Спросил с порога Донтр.

-Чаек будет позже. - Ответил Партдонт.

-Чуйские товарищи прислали красный революционный цветок?

-Мы просили зеленый революционный табачок.

-Ну так…

-Надо отдать дань уважения чуйским товарищам, всвязи с этим чуйский табачок будет по-восточному. Над этим как раз работает товарищ Константин.

-Тогда по рюмочке?

Следующим появился незнакомый мужичище с кавалерийскими усами и казачьим чубом в сопровождении двух девиц, чья профессия была написана на их вызывающе накрашенных лицах.

-Здравствуйте товарищи! - пророкотал он приятным баритоном, - Разрешите представить: Революционные товарищи Б…ди, а это просто революционные товарищи.

-Они наши? - Недовольно спросил Константин.

-Нашее не бывает. Товарищи Б…ди есть самые что ни на есть угнетаемые в Губернском бордели, кстати, рекомендую, самым что ни на есть бессовестным образом товарищи. Они день и ночь вынуждены гнуть спины, причем часто в буквальном смысле, на аморально-буржуазных субъектов… Может чайку?

-А как же, вас и ждали. - Мечтательно улыбнулся Константин.

-Вы хотите поить нас чаем? - разочарованно-капризно спросила товарищ Б…дь.

-Не поить, а потчевать, и не простым чайком, а самым что ни на есть революционным, полученным в дар от чуйских товарищей.

-Это другое дело, - Обрадовалась товарищ Б…дь.

Тем временем на столе появился пузатый заварной чайник из носика которого торчала папироса, а из дырочки в крышке тянулась длинная трубка с мундштуком.

-Ну что ж, сказал Партдонт, на правах секретаря первичной ячейки объявляю собрание открытым. Знамя вынести.

С этими словами он поднес чубук к губам, а Константин торжественно поднес спичку к папиросе. В чайнике забулькатело.

-Слово предоставляется, - продолжил Константин, - товарищу Мазерову. - И он торжественно передал мундштук гостю.

-Регламент? - Спросил Мазеров.

-По одной реплике в прениях.

-Понял, - Сказал он и сильно засосал в себя дым.

Папиросы едва хватило на один круг.

-Может еще? - Спросил Мазеров.

-Не думаю, - сказал Константин, - Чуйские товарищи дерьмо не шлют.

-Логично. - Согласился Мазеров.

-Ебунчик, а как насчет конспирации? - Спросил товарищ Константин.

-Несу.

Самогонка разлилась по стаканам. Первым встал Партдонт.

-Товарищи! Предлагаю поднять первый тост за товарища Маркса!

-А кто это? - Поинтересовалась товарищ Б…дь.

-Ну что это еще за классовая безграмотность! - Возмутился Константин, - С такими несознательными б…ми мы к коммунизму знаете сколько идти будем!

-А что такое коммунизм? - Спросила товарищ Б…дь.

-Это когда все для всех и все нахаляву.

-И что, каждый мудак сможет трахать нас нахаляву? - Возмутилась товарищ Б…дь.

-Не каждый мудак, а высоко сознательный член общества, и потом, для тебя тоже все будет нахаляву.

-А я халяву люблю. - Вставила другая Б…дь.

-Хорошо, пусть будет за этого… м…

-За Маркса. - Подсказал шепотом Мазеров.

Выпили за Маркса. Самогонка снова полилась в стаканы.

-А теперь, - взял слово Константин, - я предлагаю выпить за Энгельса.

-Только ж выпили. - Возмутилась несознательная товарищ Б…дь.

-Маркс неотделим от Энгельса, и пить за них надо без перерыва.

Выпили за Энгельса. Потом выпили за товарищей по партии, потом за конкретных товарищей по партии поименно, потом за конкретных товарищей по партии списком. Потом несознательная товарищ Б…дь, воодушевленная духом революции, забралась на стол.

-Революционный танец!

Распихивая ногами тарелки, она расчистила себе площадку.

-Попрошу музыку.

Революционеры запели интернационал, а проникнутая духом революции товарищ Б…дь принялась медленно раздеваться. Варшавянка застала ее в чулках и бюстгалтере нежно розового цвета.

-Вот он, флаг революции! - Взвизнул, Константин.

Товарищ Б…дь тут же сняла свой розовый бюстгалтер и повязала на голову Константина, который захрюкал от удовольствия. Чулочки достались Партдонтру и Мазерову, которые повязали их, как шейные платки.

-А вам идет. - Сказала Лиза.

-Надо будет ввести этот элемент в революционную форму одежды. - Отреагировал Партдонт.

-Дети с красными чулками на шее! Как романтично!

-Костя, ты гений!

-А теперь наш революционный ответ! - Взяла на себя роль конферансье товарищ Лиза, - Ебан, снимающий с товарища Б…ди зубами трусики.

Надо сказать, что мы этот номер тщательно отрепетировали с товарищем Лизой, правда, она не говорила для чего. Я неуверенно (исключительно от количества выпитого) встал со стула. Б…дь подошла к краю стола, и ее пахнущий духами животик находился как раз на уровне моего лица. Грянул веселый революционный марш. Я, стараясь делать все как можно нежнее, засунул язык под резинку трусиков и плавными движениями, облизывая ее животик, и бедра (до попочки я не смог дотянуться) начал стягивать трусики, затем, ухватившись зубами за узенькую полоску ткани между ног, потянул их вниз.

-Ссы на него! Он это любит! - Закричала Лиза.

-Революционный фонтан!

И она стоя, по мужски обдала меня горячей соленой струей, и я впился ртом в ее источник влаги.

-Браво, Ебан!

Товарищи аплодировали стоя.

-А можно я на него тоже поссу? - Спросила другая товарищ Б…дь.

-Сегодня для всех и бесплатно! Я разрешаю!

-Лизочка, ты сама щедрость, вставил Константин.

-Хотите прикол? - Из соседней комнаты выскочил Донтр как был, с расстегнутыми штанами, - Ленин Вернулся!

-Вызывали?

-А, Ебан, заходи…

Шла гражданская война. Наш революционный отряд стоял на окраине Губернска, в частном секторе, и Партдонт занимал небольшой флигель с целыми, что было удивительно, стеклами и хорошо работающей печкой. Этот же флигель был одновременно и штабом. Из мебели в нем была койка товарища Партдонта, служившая одновременно и столом, и несколько табуретов.

Партдонт сидел на койке в одном сапоге. Другой он глубокомысленно держал в руках.

-А, Ебан, заходи, - Сказал мне Партдонт и с каким-то мучительным сожалением надел второй сапог.

-Вот что, Ебан. - Продолжил Партдонт уже совсем иным тоном. - Товарищ Мазеров, оказав нам величайшее доверие, поручил нашему отряду заступить в засаду с целью захвата вражеских лазутчиков и раскрытия шпионской сети здесь, в Губернске. В связи с чем, твоим личным заданием будет следующее. М… В общем, возьмешь у Лизы чайник и отправишься к Вовочкину за кипяточком. Засада без кипяточка, это, твою мать, не засада.

Партдонта возмущала уже сама мысль, что можно вот так идти в засаду без кипятка.

-Может лучше здесь нагреть кипяточку? - Спросил я, - Остынет ведь.

-Весь не остынет, а у нас и греть-то не с чего.

Ничего не понимая, отправляюсь к Лизе.

-Кто там? - Кричит Лиза из дальней комнаты. Она, как единственная женщина в нашем отряде живет одна в двухкомнатной избе.

-Это я.

-А, Ебунчик! Заходи.

Лиза лежит в одних кружевных трусиках. Какая она красивая!

-Я за чайником.

-Раздевайся.

-У меня приказ.

-Ты меня не хочешь? А еще Ебунчик!

-Но революция… - Попытался я неуверенно возразить.

-А ты по-революционному. Слабо?

-Мне, правда, некогда. Меня Партдонт послал за кипяточком. Сказал, у тебя чайник взять.

-А я его отдала.

-Лизунь…

-Раздевайся. Я тебе такое сделаю. И кипяточек будет самый лучший.

Вовочкин занимал особняк казнокрада Аниськина, который (особняк) имел три этажа, мраморную лестницу и бесконечное количество залов. Но Вовочкин был не один. Вместе с ним в особняке квартировал весь свет революции Губернска.

Тяжело дыша (пришлось бежать бегом) я поднимался по мраморной лестнице, на которой еще недавно лежали ковры, а теперь, как и по всему Губернску лежали горы никому не нужной бумаги. Откуда она берется? Ведь отродясь ее столько не было. А теперь… Драные афиши, листовки, прокламации, газеты… Все это жило своей жизнью и разносилось ветром, как снег или опавшие листья. Революция - это осень бумаги… Интересно, Поэт уже так сказал?

За конторкой вахтера спит одинокий кавказец с пышными усами и трубкой, выпавшей из его рта.

-Простите, товарищ, где я могу найти товарища Вовочкина?

Кавказец поднимает голову и смотрит сквозь меня совершенно невидящим взглядом.

-Простите, товарищ…

-Враг народа? - Он медленно берет трубку и указывает ею куда-то в пустоту, - Зарежу, твою мать, - и добавляет длинную тираду на своем кавказском языке.

-Мне нужен…

-Расстрелять! - И он со стуком роняет свою голову на конторку.

В коридоре я нос к носу сталкиваюсь с небольшого роста человеком в кепке.

-Простите, товарищ, где я могу найти товарища Вовочкина?

-А на кой ляд он вам, собственно сдался?

-Меня послал товарищ Партдонт с революционным заданием.

-Не послал, а пьислал, - мужичок сильно картавил, - Посылают, батенька, не по этому адьесу. Это вам не… Ладно, пойдемте.

Они вошли в небольшую комнату, судя по всему, кухню. На столе среди старых газет сиротливо скучал обглоданный рыбий хвост. Пахло пивом.

-Наденька. - Позвал Вовочкин, а это был именно он.

-Да, Вовочкин. - Послышалось из другой комнаты.

-Пьими у молодого человека чайник, и отпусти ему кипяточку.

В комнату вошла немолодая и некрасивая женщина в скромном закрытом платье.

-Давайте чайник, молодой человек. - Сказала она, глядя как бы сквозь меня.

Я протянул ей чайник. Она совершенно механически сняла крышку и заглянула внутрь. Лицо ее вдруг озарила радостная улыбка.

-Вовочкин, взгляни на это.

Вовочкин тоже посмотрел в чайник и тоже остался доволен.

-Может молодой человек к столу, - скорее не спросил, а приказал Вовочкин, - Отведаем, так сказать, что бог послал.

На столе появилась бутыль самогонки, картошка с укропчиком, рыбка и копченое сало с толстым слоем мяса.

-Жаль, хлебушка нет. - Говорил Вовочкин. - но, сами понимаете, голод. Питеьские товаьищи совсем хлеба не видят. И не потому, что у них плохое зьение, отнюдь. Зьение у них что надо. Они отчетливо видят цели и задачи Ьеволюции.

-Вот вы, молодой человек, отчетливо пьедставляете себе задачи ьеволюции? - Говорил Вовочкин, не забывая выпивать и закусывать. Я тоже не отставал.

-Чтобы избавиться от контры и буржуев недорезанных.

-А для чего?

-А как избавимся, так и решим.

-А вот и нет, товаьищь! Ьешать надо сейчас, не медля ни минуты! Ьеволюцию надо твоьить на тьезвую голову!

-А какова, по-вашему, цель революции? - Спросил я.

-Постьоение социализма, а в пеьспективе и коммунизма.

-А что такое коммунизм?

-Свобода, ьавенство и бьятство, пьичем бьятство сьеди свободных и ьавных членов общества. Бьятства и сейчас хватает. Помнишь, Наденька, какое у нас было бьятство с немецкими товаьищами? А какое там было пиво. Уже ьади того, чтобы попить такого пива стоило ьаьскьутить ьеволюцию. А бьятство в Шушенском… - Вовочкин мечтательно подкатил глаза. - Да, молодой человек, ьеволюционное бьятство всему бьятству бьятство! Надюшь, ты пьинесла кипяточку? Тогда дай еще молодому человеку сахаьку. Какой чаек без сахаьку? А тепеьь, молодой человек, пьошу пьощения. Надо, понимаете ли, ьаботать. Ьаботать, ьаботать и ьаботать!

И с этими словами Вовочкин уронил голову на стол. Наденька взяла меня за руку и повела к выходу. В глазах все вертелось. Мои коленки норовили сгибаться назад.

-Девица-девица, дай воды напиться! - Преградил нам дорогу кавказец.

-Фу, Езя, нельзя, место… - Услышал я строгий Надечкин голос сквозь забытье. Наконец, еще теплившаяся во мне искра сознания на мгновение вспыхнула, чтобы уже окончательно погаснуть.

-…Ой! Смотри, шевелится, шевелится, шевелится! - Услышал я сквозь звон в ушах и дикую головную боль. Глаза открылись с почти слышимым скрипом. Во рту, напоминающем полуденную пустыню, трупом гиппопотама вонял язык. - Ой, глаза открыл! - Продолжал слишком для меня визгливый женский голос, который отдавался острой болью во всем теле.

-Иди подлечись. - Услышал я голос Партдонта.

-О, нет! Я лучше посплю.

-Это приказ, боец Пшишков!

Ах да! Шла гражданская война, и надо кого-то куда-то… Нихрена не помню. И что это за бабы здесь голосят?

-Иди к столу.

Я осторожно приподнялся. Суставы скрипели, как ржавые петли. Голова кружилась, голова болела, голова хотела покоя, желательно вечного. Наконец до меня дошло, что я лежу на кровати, вокруг полумрак и совершенно незнакомая обстановка. Пахло духами и дамскими папиросами. Рядом с кроватью за столом сидел Партдонт, полуголый, но с револьвером, а справа и слева от него были девицы в одних трусиках. Девицы были знакомыми, и в мое сознание пыталось пробиться далекое воспоминание класса: где-то я это видел.

-Б…ди! - Вырвалось у меня.

-А ты говорила, не узнает.

-Как дела, Ебунчик?

Я ничего не понимал. Мы должны были быть в засаде, мерзнуть, пить кипяток… Черт! Последнее, что я помнил, был кавказец с трубкой, и Надечкино, фу, Езя, нельзя, место. Хочешь опять на цепь и в намордник? И его скрежетание зубов, в котором слышалось, кавказское зарежу. В голове была каша, и я не нашел ничего лучше, чем спросить:

-Где я?

-На боевом задании, мой мальчик, - ласково ответил Партдонт, - иди кипяточка откушай.

Значит, кипяток я все-таки принес.

-Мне бы рассольчику…

-Ишь, чего захотел!

Б…ди пришли от моих слов в полный восторг.

-Держи. - Партдонт протянул мне рюмку.

-Что это?

-Отгадай с трех раз! - не унималась б…дь.

-Чистый кипяток, как слеза.

Я ничегошеньки не понимал, и это видимо отразилось на моей физиономии, отчего б…ди изошлись смехом.

-Да спирт это, настоящий.

-Горячий?

Б…ди скрутились, как будто получили по пуле в живот, и тихо повизгивали.

-Ты их так поубиваешь, Ебан. Я ж тебя за ним и посылал.

-Но кипяток…

-Конечно кипяток. 96 градусов, почти сто.

До меня начало доходить.

-Кстати, сахарок будешь вприкуску нюхать, или тебе в кипяточек высыпать.

-Это погодя. - Осторожно ответил я.

Спирт вернул меня к жизни. Самочувствие, а вслед за ним и настроение устремились вверх.

-Объясняю боевое задание. По сведениям агентуры, в Губернск направляется подрывная группа с контрабандным грузом антисоциальной направленности. Нам приказано обезвредить лазутчиков, с целью чего мы, и находимся в засаде в борделе города Губернска.

-А почему в борделе?

-А куда еще в Губернске можно пойти?

-Логично.

-Теперь слушай мою команду: Рассредоточиться среди посетителей и ждать приказа. Рассредоточиться мы уже рассредоточились, теперь, не привлекая к себе внимания, будем ждать. Раздевайся.

-Совсем?

-Конечно. Ты же в борделе в номерах. Кто же в номерах сидит одетым.

-Но…

-Ты мне хочешь все дело тут провалить? Выполняй приказ!

-Нюхни сахарку для храбрости. - Сказала ближайшая ко мне б…дь и протянула трубочку и зеркальце, на котором была дорожка из белого порошка.

Я с силой засосал в себя сахарок, и мощная свежая струя ударила мне прямешенько в мозг.

-Чем это ты так Вовочкину приглянулся? - Спросил меня подозрительно Партдонт.

-Не помню, - Ответил я, проваливаясь в кайф.

-Хочешь свежую устрицу? - вырвала меня из объятий нирваны б…дь.

-Да. - Ответил я, находясь в состоянии всесогласия.

-Сахарком присыпать?

-Да.

Она уселась на мой стол, раздвинула ноги и, сдобрив свое богатство кокаином, пропела ангельским голосом:

-Обед готов.

-Там какие-то люди гуталин предлагают. У них дедушка на гуталиновом заводе… - Услышал я сквозь искрящиеся алмазы.

-Будем брать. Вперед!

Застучали сапоги, завизжали бабы, кто-то куда-то палил. Истерический крик, пристрелю, гадов, и твердый голос Партдонта:

-Я тебе пристрелю! Я тебе таких пристрелю! На хлеб менять будем! Не выбрасывать…

-Товарищ Командир… вызывали… боец Контра…

-А, Семен, заходи.

Да, уважаемые товарищи, товарищ командир - это я, Ебан Пшишков собственной персоной. Не ожидали? Хотя ничего неожиданного в этом нет и не было. Шла гражданская война, а на войне пуля или повышение обязательно тебя найдет. Пули, слава богу, свистели мимо, так что стал я командиром революционного отряда, и стояли мы в Губернске. Душа же моя была в родном Колосистом, с моей матушкой, которую я не видел со времен революции и скучал… не то слово скучал. Сам я поехать к ней не мог, и решил я послать к ней бойца верного и проверенного, чтобы письмецо передал, да гостинцев.

Боец Контра мне нравился давно. Попал он к нам по комсомольской путевке. Скромный, застенчивый, но смелый в бою. С товарищами быстро нашел общий язык. Симпатичный приятный парень.

-Вот что, Семен, не в службу, а в дружбу. Хочу я тебя попросить навестить мою дорогую матушку и передать ей кое-каких гостинцев, да письмецо. Сам то я вырваться не могу, дела, а ты другое дело. Слетаешь?

-Слетаю.

-Тогда вот тебе рюкзачок, там письмо и гостинцы для матушки. Передашь, ну и так, на словах все расскажешь.

И вот скачет боец особого революционного отряда Семен Контра на своем любимом и единственном коне в город Колосистый, где живет мать его командира Ебана Пшишкова. Едет Семен и думает, что вот отвезет он заветную посылочку, а там, глядишь, и отпуск дадут, или служить поставят поближе к каше. Но каша - это конечно каша, тут и слов нет, если она с мясцом да маслицем, Семен сглотнул слюну, но лучше бы конечно отпуск. Больно он соскучился по отцу с матерью, да по супруге своей комсомольской, с которой обвенчали их на революционно-комсоморльской свадьбе, и сразу после вручения свидетельства, на фронт, его на один, а ее, уж как водится, на другой, так что семейной жизни он не знал совсем.

Задумался так Семен, и не заметил, как въехал в лесок. А лесок - не поле, тут надо ухо востро. Лесок не для мечтаний создан, да с кем не бывает.

-А ну стой! - Услышал он.

Бежать? Да куда убежишь от пули.

-Стою. - Семен остановил коня.

Тут же из леса выехало несколько мужиков, взяв его в плотное кольцо. От смотрящих в его сторону стволов Семену стало не по себе.

-Куда путь держишь, мил человек? - Нарочито ласково спросил Семена здоровенный мужик с хитрым лицом.

-В Колосистый.

-Ах, в колосистый. Ну в Колосистый эт можно. А позволь полюбопытствовать, зачем тебе в Колосистый? - Продолжал кривляться мужик.

-Родня у меня там. - Соврал Семен.

-И кто, если не секрет?

И тут Семен понял, что попался. От волнения он забыл имя матери командира, а адреса он и не знал. Зачем? В рюкзаке лежало письмо командира с адресом и прочем, но не полезешь же сейчас в рюкзак. Подождите, дескать, братцы, у меня тут все написано, а сам я свою родню не знаю.

-Мать… друга…

-А говорил родня.

-Мы с ним… как братья. Он из колосистого… Сам не может…

-А имя у твоего друга есть? - Продолжал как ни в чем не бывало мужик. Ему эта игра определенно нравилась. Остальные прыскали со смеху, но громко старались не смеяться. Видно, не первый раз так забавляются.

-Есть. Конечно есть. Как не быть имени?

-Да кончай его Палыч! Хорош трепаться. Жрать пора. - Подал голос тощий сутулый мужик.

-Кончать на бабе будешь, а у нас тут эта… следствие. Так как, говоришь, его имя?

-Ебан. Попросил к матери съездить…сам не может…

-Слыш, к Ебаной матери… - Они заржали в полный голос.

-Ебана мать…

-И кто ж тебя послал к Ебаной матери?

-Друг мой, Ебан…

-Ну вот, имя друга вспомнил. Эт хорошо. А может у тебя и документик найдется?

-Найдется! - Радостно сказал Сеня. Он как раз получил мандат на посещение библиотеки в целях борьбы с неграмотностью у неграмотного населения. Не ахти, но бумага, с подписью и печатью.

-А дай посмотреть.

Палыч долго вертел мандат перед глазами, после чего передал тощему мужичонке в старой шинели.

-Семен Контра. - Прочитал тот по складам.

-Дивись яка гнида! - Глаза Палыча сузились. - Так вы и по документам Контры!

-Я же говорил кончать…

-Не надо меня кончать! - взмолился Семен. - Никакая я не контра. Вернее Контра, но это фамилия, а я свой, революционный, и Ебан - мой командир…

-И что ты тут такой революционный делаешь?

-Выполняю приказ командира.

-Какой приказ?

-Передать письмо его матери.

-Так тебя не просто послали, а еще и с письмом!

-Мужики! Видали! Теперь к Ебаной матери с письмами посылают!

Они снова заржали.

-И где письмо?

-В рюкзаке.

-Давай.

Семен попытался открыть рюкзак, но Палыч его остановил.

-Ты чего?

-Письмо… сами сказали…

-Рюкзак кидай.

Палыч с головой забрался в рюкзак, из которого доносилось его одобрительное похрюкивание. Дальше, как из цилиндра фокусника, на свет появились шмат сала, тушенка, крупа…

-Хорошее письмецо. Можно мы почитаем? Налетай!

-Ой! Вот оно! - Палыч вытащил мятый конверт.

-И правда письмо. Огласи. - Палыч передал письмо тощему. Тот повертел конверт, понюхал, даже прикусил уголок.

-Нет, Палыч, я это не осилю.

-Вот что. Отведем мы тебя к командиру. Слезай с коня.

-Зачем?

-Пленным положено пешком.

Лагерь находился тут же в лесу и больше всего был похож на цыганский табор. Несколько кибиток образовывали круг, в центре которого горел костер. Пахло едой.

-Где командир? - спросил Палыч у мирно дремавшего часового.

-Тудыть твою мать! - Выругался тот, - Мне такая баба снилась, а ты…

-Я тебе покажу бабу!

-Что за шум?

Из ближайшей кибитки выбрался человек в пальто, одетом на голое дело.

-А это ты… - Он увидел Палыча, - чего шумишь?

-Да вот, контру с письмом поймали.

-Ну давай сюда свою контру. Сейчас разберемся.

-Сенька! Твою мать!

-Танюха!

Да, это была она, Танюха, его комсомольская жена. Она подстриглась под мальчика и в мужской кавалерийской форме была вылитый казак, если бы не ее аппетитная грудь. Она уже висела у него на шее и страстно целовала в губы. От нее пахло табаком и сивухой.

-Так вы знакомы? - Удивился Палыч.

-Да, мать мою туда, Палыч, это муж мой, Сенька! Где ты его взял?

-Вестимо где, в лесу.

-А вы меня шлепать хотели! - Осмелел Семен.

-Что? Моего Сеньку шлепать?

-Так он сам сказал, что контра.

-Ну да, Семен Контра. Я ведь тоже Контра по мужу! Бля буду мать твою! Не ожидала! Что ты здесь делаешь?

-Танечка, ты материшься? - Удивился Семен.

-Еще как! Я, твою мать, зам командира, а не траханная курсистка. Костик, дай папироску. - Обратилась она к человеку в пальто.

-Танечка, ты куришь?

-Нет, жру их, как коза. Знаешь, как козы папиросы жрут! Рассказывай, с чем пожаловал. Твою мать, Сенька!

И она вновь одарила его горячим поцелуем.

-Конечно знаю Ебана, - оскалился в улыбке человек в пальто, - сам его посвящал в революционеры. Моя школа.

-Только вот провалил я задание, - сказал шмыгая носом Семен, - Нет у меня ни письма, ни гостинца.

-А куда ж все это подевалось?

-Да мы его того… по дороге экспроприировали. - Потупившись сказал палыч.

-Соберешь из своего пайка. - Распорядился Костя, - а пока погутарим.

-Танюха!

-Уже!

Пока Константин разбирался, что да как, Танюха накрыла стол возле костра. Самогон, хлеб, картошка, сало, лучок…

-Здорово тут у вас. - Сказал Семен. - Тишина.

-Да уж, природой бог не обидел… За это и выпьем!

И Константин одним махом опрокинул стакан, больше, чем наполовину наполненный первачом.

-Ух! - Крякнул он, и закусил хозяйским пучком лука, предварительно побывавшим в солонке.

Танюха тоже выпила одним махом и, занюхав рукавом, налила еще. Семен закашлялся. Крепкая зараза!

-Как вы ее пьете?

-А вот так! - Сказала Танюха, и выпила полный стакан, как воду.

-Ты пьешь? - Продолжал удивляться Сеня. Он помнил свою жену тихой, застенчивой, домашней…

-А что, не пила? - поинтересовался Константин.

-Даже в рот не брала! - Ответила уже начавшая пьянеть Танюха.

-Кто бы мог подумать! - всплеснул руками Костя. - Революция тебе на пользу.

-Наливай.

-Скажи мне, Семен, А тебя в революционеры посвящали? - Похабно подмигивая спросил основательно захмелевший Костя.

-Не а.

-Ну так нельзя!

-Костя, он мой муж все-таки.

-Ну и что?

-Я первая. Тем более, что это мой медовый месяц.

-Так вы еще не…?

-Ни-ни.

-Тогда другое дело. Забирай его в кибитку.

Но Семену было не до кибиток. Волнения, да и лошадиная доза самогона с непривычки сделали свое дело, и он лежал ничком на траве с блаженной улыбкой на своем еще совсем детском лице.

-Голый номер. - Сказал голосом знатока Палыч. - Пусть лучше спит, где упал.

-Нет, но это принцип… - Не унималась Танюха.

-Давай я за него. - Предложил Костя.

-С тобой я и так каждый день почти, а вот с законным мужем ни разу.

-Непорядок. - Поддержал ее Палыч.

-У нас самовывоз.

-Да пошли вы все на х…! Я буду тут! Что вы меня, голой не видели?

Очнулся Семен в постели уже за полдень, если верить, конечно, пробивающемуся сквозь занавески солнцу. Голова болела неимоверно, при этом она гудела, визжала, сопела и пыхтела на все лады. Вот только соображать она не хотела. Семен с трудом вспоминал вчерашний день. Последнее, что он помнил, - это стакан самогона и почему-то расстегнутые штаны. Все пили за него и с чем-то поздравляли, а Танюха, почему-то совершенно голая орала похабную песню. Потом острая боль в заднице, которая несла в себе нечто очень приятное и что-то заполняющее рот…

Потом плясали звезды, а кто-то далеко кричал:

-Кому к Ебаной матери?

И полная пустота…

И вот он лежит в постели, у кого-то дома, совершенно ничего не помня и не понимая. А ведь он сейчас должен был быть… Острое чувство вины заставило его подняться на ноги. Одежда аккуратно висела на стуле. Кое-как одевшись, он отправился на поиски людей.

В маленькой кухоньке, пахнущей едой и домом, суетилась женщина средних лет. Кого-то она напоминала, но Семена сейчас волновал этот запах дома. Как он соскучился по домашней жизни. По матери с отцом, по сестрам, которых у него было семь, по работе рано утром, когда пахнет травой, а земля пышет силой. Только теперь, оказавшись рядом с этой совершенно чужой и почему-то ставшей ему родной женщиной, он понял, как он истосковался по дому.

-А, проснулся… иди завтракать. - Сказала она ласковым голосом. - Спасибо за гостинцы. Налить подлечиться?

Слава богу!, подумал Семен, и еще он подумал, вот ты какая Ебана мать.

Часть 2.

ЧЕЛОВЕК ЧЕЛОВЕКУ ВОЛК, ТОВАРИЩ, И БРАТ.

-Вот что, Ебан, - сказал мне товарищ Сам, - собирайся. Поедешь домой.

-Отпуск? - Обрадовано спросил я. Давненько я мечтаю об отпуске. Еще с того времени, как…

-Нет, Ебан. Гражданская война заканчивается. На фронте мы и без тебя справимся, а вот в тылу… Плохое дело в тылу, скверное. Совсем бандиты замучили. Последнюю кровь из людей пьют. Так что посылаю тебя на более серьезную войну, чем эта. Но ты парень крепкий, а главное сознательный. Выдюжишь. Поступаешь в расположение Губернского ЧК.

Я хотел, было возразить, что мое место здесь, на фронте, но после слов товарища Сама, любые отговорки выглядели малодушием. Мне оставалось только согласно кивать и сглатывать слюну.

-В общем, Ебан, партия направляет тебя в ЧК, а партии видней. Не подведи.

-Постараюсь, товарищ Сам, как можно бодрее сказал я и вышел из кабинета.

Я узнавал и не узнавал Губернск. Город сильно изменился за время моих скитаний. Вымершие было в период войны, улицы вновь были полны народа. Появились новые вывески. Кипела комсомольская кровь в жилах комсомольских строек, которых в Губернске было целых пять. Строили даже аэродром.

Отделение ВЧК находилось в помещении закрытого и ставшего мне вторым домом губернского борделя. Здание так и не отремонтировали, а некоторые окна скалились фанерными фиксами. Новую вывеску прибили аккурат прямо под старой, и моему взору открылось:

ГУБЕРНСКИЙ БОРДЕЛЬ

ОБЛАСТНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

ВЧК

ИМЕНИ ФРУНЗЕ.

При этом какой-то умник умудрился оторвать ВЧК. Внутри тоже почти ничего не изменилось, разве что исчезли некоторые предметы роскоши да со стен смотрели вожди, окруженные пикантными картинками. За любимым столом мадам сидела до боли знакомая женщина, затянутая в кожу и с папиросой в зубах. Она положила ноги на стол, и рассматривала сквозь дым носы своих сапог с выражением мучительной скуки на красивом лице.

-Молодой человек… - Строго начала она, однако ног со стола не убрала, - Ебан! Ты что ли! Узнаешь?

Она уже висела у меня на шее.

-Товарищ Б…дь?

-Уже нет. Теперь я секретарь комсомольской организации Губернска и ответственный секретарь ВЧК.

-Круто.

-А ты как думал?

-Как вы тут?

-Да ничего, живем. Бордель, вот видишь, закрыли, пришлось заняться общественной работой.

-Получается?

-Да в принципе то же самое

-А как девчата?

-Кто как. В основном в пионервожатые подались, а Наташка учительница начальных классов. Помнишь ее?

-Спрашиваешь.

-Так какими судьбами?

-Направлен к вам в ЧК на работу.

-Так ты теперь дома!

-Почти.

-Да брось, домой будешь каждую неделю ездить. Да, чуть не забыла! Ты уже определился?

-С чем?

-Остановился где?

-Да пока нигде.

-Вот и хорошо, будешь жить у меня.

-А удобно?

-Еще как удобно! Возражений не принимаю.

-Да я и не возражаю.

-Вот гад! Не возражает.

-Я рад безумно.

-Поцелуй меня.

-А где тут главный? - Спросил я после долгого страстного поцелуя.

-В комнате Мими. Помнишь?

-Еще бы я не помнил!

На двери главного мирно сосуществовали одна под другой таблички, гласившие:

МИМИ

НАЧ. ГУБЕРНСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ ВЧК

ПАРТДОНТ Яков Феликсович.

Из-за двери доносился громогласный баритон:

-Барышня, барышня, барышня… Что? Левинсона. Ле-вин-со-на… как уже на проводе? Что? Твою мать! Как повесился? Когда? Почему без разрешения? Что?

Я подождал, пока буря сменилась затишьем, и постучался в дверь.

-Войдите.

-Товарищ Мазеров. - Он был все такой же. Та же косая сажень, те же усы и казачий чуб, и даже озорной взгляд его глаз был прежним. Казалось, что этот энергичный, жизнерадостный человек был сильнее времени.

-А, Ебан, - узнал он меня, - заходи, гостем будешь.

-Гостем вряд ли.

-Это еще почему?

-А потому, что направлен я к вам в отдел ЧК на службу.

-Это здорово. У нас каждый боец на счету. Нашел, где остановиться?

-Дежурный по ВЧК уже все сделала.

-А, Леночка. - Мазеров улыбнулся, - Она тебя любит. Вот что, ты сегодня давай размещайся, а завтра утром приступишь к службе. Вечером, может, загляну.

-Буду рад.

Жила Леночка в большой просторной комнате с высокими лепными потолками и дорогим паркетом на полу, который, правда, давно уже мечтал о циклевке и лаке. Во главе комнаты стояла большая, просто огромная кровать, происхождение которой не вызывало сомнений. И уже вокруг этой кровати существовали стол, стулья, буфет, шифоньер и прочая мелочь. Но хозяйкой положения была кровать.

-Нравится? - Гордо спросила Леночка.

-Надо будет у Мазерова попросить раскладушку.

-Зачем?

-Еще одна кровать здесь более чем неуместна.

-А зачем тебе кровать? Ты что, брезгуешь?

-Нет, но… Что за глупости!

-Будешь спать со мной или у ног на коврике. - Продолжала дуться Леночка.

Я нежно поцеловал ее в губы.

-Мир?

-Ладно. Ты что сегодня делаешь?

-До пятницы я совершенно свободен.

-Отлично. Вечером будет слет пионервожатых. Знаешь, как они обрадуются!

-Мазеров обещал зайти.

-Вообще здорово.

Первой пришла Наташенька, которую я хорошо помнил по оперативной работе в борделе.

-Ой! - Воскликнула она и повисла у меня на шее. - Ебанушка!

Затем ее взгляд упал на кровать.

-Какая прелесть! Обалдеть! - И она с разбегу прыгнула на постель. Кровать жалобно застонала.

-Ты куда, твою мать, в ботинках! - Возмутилась Леночка.

-Профпривычка. Сама, небось, ботинки никогда не снимала.

-Так то ж на работе.

-Ну, знаешь ли…

Следом пришла Катюсик, которая, приложившись ко мне, как к чудотворной иконе, тут же забралась на кровать с ногами в модных дорогих туфельках. Олечка, Валечка и Галочка пришли вместе, и чуть было не разорвали меня на части, потом, как по команде кинулись на кровать.

-Никогда не думала, что буду настальгировать по средствам производства! - Сказала политически грамотная Олечка.

-Можно? - На пороге стоял Мазеров с коробкой конфет и железной банкой чая.

-А где самовар? - Спросила насмешница Валюша.

-А вот и не угадала. - Прогромыхал Мазеров, - Я дедушка Мороз, а это, - он поставил на стол банку, - мой снег, ну и конфеты для барышень.

-Давно нас так никто не называл. - Растрогалась Галюсик.

-А вот и наш ответ Чемберлену. - Леночка поставила на стол бутылку водки со льда в сопровождении милых сердцу закусок.

-Сейчас принято кокаин пить с водкой. - Заметила модная Катенька.

-А я предпочитаю традиционный способ. - Почему-то зло возразила Леночка и втянула хорошую порцию белого порошка своим изящным носиком.

-Весь не перенюхаешь! - парировала Катюша.

-Девочки, давайте жить дружно. - Остановил готовую съязвить Леночку Мазеров, который среди этого великолепия напоминал заботливую мамашу.

-Какова будет повестка дня? - Спросила Галюсик, когда всем было налито.

-Торжественное принятие в наши ряды…

-За нивелирование полов!

-Давненько мы не вспоминали молодость! - Катюсик подарила мне плотоядно-томный взгляд.

-Стар я для трех на одного. - Довольно проворчал Мазеров.

-Ой, шеф, не прибедняйтесь.

-Ату их!

Губернская карта преступности выглядела примерно следующим образом: Любимым занятием Губернских преступников были ночные налеты. В городе свирепствовали три банды, действующие каждая в своем секторе и не мешающие друг другу. Они же держали в руках всю мелкую шпану, которая и шага не могла ступить без разрешения отцов-основателей.

Были и независимые: игорные, питейные и наркозаведения. Эти еще не сформировались в так называемую мафиозную структуру.

Жили они припеваючи и наглели на глазах. Чекисты, в силу своей малочисленности и плохого технического оснащения, которого у них не было вообще, были практически бессильны, но делали все, что могли, как врачи у постели безнадежного умирающего больного.

В библиотеке имени Бакинских комиссаров было темно промозгло и сыро. Пара одиноких посетителей зябко куталась в пиджаки. С грязного, местами обвалившегося потолка лениво капала вода.

-Да? - Спросила у меня служащая, да таким тоном она спросила, будто посылала меня далеко-далеко. Двинуть бы ей по противной в бородавках роже!

-У меня привет для Ковальчука. - Пароль я узнал у старых друзей.

-О, товарищ! - Завиляла она хвостом, - Вам сюда, - Она услужливо открыла передо мной дверь с надписью ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН.

За дверью находилось чистилище в виде длинного узкого коридора, соединяющего ад, из которого я прибыл, с персональным раем товарища Ковальчука. Такого великолепия я не видел даже во сне. Сад, райский сад, в котором стояли уютные столики. От столика к столику, словно с цветка на цветок летали, порхали ангелы в виде обнаженных молоденьких официанток в одних трусиках и туфлях. И был джаз. Настоящий негритянский джаз.

-Позвольте вас проводить, молодой человек. - Сказал мне архангел Гавриил или Михаил и усадил меня за столик. В ту же секунду ангелочек был, а, вернее, была у моего столика.

-Что желаете? - Спросила она меня, сверкая зубками.

-Что-нибудь фирменное.

-Северную звезду?

-Хорошо.

-А еще что-нибудь будете?

-Что-нибудь.

-Поняла.

Минут через пять на столе появилась водка с кокаином и прекрасный обед, да такой, что икра по сравнению с ним покажется собачьим кормом. Следующие минут тридцать были посвящены исключительно трапезе, но не успел я поднять голову от тарелки, как ангел возник вновь.

-Чего-нибудь желаете?

-Счет.

-Пожалуйста.

-Чаевые включены?

-Мы не включаем чаевые в счет.

-Ну так включите.

-Спасибо, товарищ. Вы не хотите сказать мне пару слов наедине?

Мне стоило неимоверных усилий сказать ей нет. В конце концов, я на работе.

-Не сейчас. Сейчас, детка, скажи мне, где у вас управляющий?

-А кто его спрашивает?

-ЧК. - Я показал ей удостоверение.

Наверно появление Сатаны со всем своим воинством, пропахшим серой, произвело бы на нее меньшее впечатление.

-Не волнуйся. Я с деловым визитом.

-Подождите минутку. - Заикаясь, попросила она и быстро скрылась в зарослях.

Через мгновение передо мной, как лист перед травой возник мужичок маленького роста в черном костюме. Он был в очках, обрамленных бородой и пейсами.

-Старший библиотекарь Ковальчук. - Представился он.

-Хохол?

-Как скажете.

-Я пришел предложить вам шефство. У вас ведь нет шефов?

-Так чтобы постоянных нет, но периодически приходят люди из различных фондов.

-Жертвуете?

-А куда деваться? - Он тяжело вздохнул.

-Теперь будут постоянные.

Он ничего не ответил, только еще сильней втянул голову в плечи. Мне его стало жалко.

-Зато фонды и конкурентов я возьму на себя. Сразу же после первого взноса.

-Сколько?

-Вот это я понимаю, разговор.

На следующий день я был уже в сопровождении пятерых лихих парней, обвешанных патронами, проверенных бойцов из моего отряда. Они несли ящик с гранатами и катили "Максим", еще новенький.

-Вот, Ковальчук, знакомьтесь. Отдел по работе с общественностью. Зарплата моя, стол ваш.

-Конечно-конечно, о чем разговор. Я приготовил для них одну из лучших комнат.

-А теперь о конкурентах. Мне нужен список с адресами и фамилиями.

-Как скажете. - Ковальчук повеселел.

Вдохновенные Ковальчуком чекисты быстро навели порядок, устроив грандиозную чистку, а в библиотеке, кроме моих орлов появился красноармеец с винтовкой. Посетителей он не трогал.

Следующим пунктом были питейные заведения. Одно из них находилось в музее революции.

-Я сейчас милицию вызову! - Завизжал похожий на свинью директор музея, когда я предложил ему шефство.

Я с превеликим удовольствием сунул ему кулаком в лицо так, что он полетел со стула, а потом добавил несколько раз ногами в живот, пока его штаны не стали мокрыми.

-Молись, гнида! - Я навел на него пистолет, - Я тебя вспомнил. Это ты выдавал коммунистов бандитам!

Он что-то затараторил в свое оправдание, но я быстро пресек его словесный понос.

-А мне плевать. Сказал, выдавал, значит, выдавал, а в ЧК ты и не в том признаешься.

-Я сделаю все, что прикажете.

-Целуй сапоги, гнида!

И он принялся вылизывать мои сапоги до блеска.

-Хватит! - оттолкнул я его. - Мне нужны фамилии всех конкурентов.

Через месяц я владел всеми игорными питейными и наркозаведениями.

-А с чего ты взял, что я соглашусь?

-Начнем с того, что половина больше четверти.

-Я не гордая.

-Да, но другие как раз могут оказаться гордыми.

-Они тоже не захотят войны.

-Никто не хочет войны. Я тоже не хочу войны. И упаси боже, я никакой войны не предлагаю.

-Ага, они сами придут и скажут: забирайте наши территории.

-Они и пикнуть не успеют.

-И как же ты это сделаешь?

-А у меня волшебные слова есть.

-И, конечно же, секретные.

-Отнюдь.

-Тогда, может, поделишься тайной?

-Поделюсь.

-И что ж это за слова такие.

-Это не слова даже, а буквы. Три буквы.

-Х… что ли?

-Х…и есть у доброй половины населения.

-А мне и без него неплохо.

-Х… отметаем.

-Твоя очередь.

-ВЧК.

-И ты предлагаешь мне в шестерки к мусорам пойти?

-Зачем. Это они пусть нам пошестерят.

-Я не продам друзей ментам.

-Да какие они друзья. И потом, никто не узнает. А нет свидетелей, нет и дела.

-Какой ты добрый. Ладно, а у меня какие гарантии?

-Никаких. Но если ты откажешься, могу гарантировать, что желающие найдутся, и тогда…

-Ладно. Перейдем к основной части беседы.

После того, как я прибрал к рукам весь независимый бизнес, мною не могли не заинтересоваться. Я ждал и недоумевал отсутствием каких-либо шагов со стороны главных семей города. Они же настолько считали себя непоколебимыми, что опомнились только после нескольких совершенно неудачных попыток взять что-либо мое. Тогда-то они и узрели, что в городе уже не три, а четыре хозяина. Первым побуждением неорганизованных теорией Маркса бандитов было меня убить, но после ряда неудачных покушений, самая умная из боссов, Нина Шторн пожелала со мной встретиться.

Было ей лет под сорок. Начавшая жиреть, эпотажная, несдержанная, она вела себя скорее как модная футуристка, чем как глава банды. Вот и сейчас она сидела передо мной в платье с разрезом до северного полюса, перекинув ногу на ногу, и демонстративно курила сигарету в длинном мундштуке. Стареющая тупая шлюха, да и только. К тому же еще и истеричка. Но это была только маска. И те, кого эта маска сбивала с толку, расплачивались жизнью за свой промах. За всем этим стоял холодный расчетливый ум, вооруженный природной хитростью и огромным багажом знаний. Раньше она преподавала философию в каком-то университете.

Мы быстро нашли общий язык. Как я и говорил, конкуренты даже пикнуть не успели, как очутились в гробах или на нарах. Город стал наш. А еще через неделю состоялся большой совет в кабинете Мазерова. Да, дорогие мои, все это было хорошо и тщательно спланировано нами в комнате Леночки долгими вечерами. На работе мы боялись даже слово сказать. Там был стукач. Человек, работающий на бандитов. Благодаря моим усилиям, он был отправлен к уголовникам, причем я лично позаботился, чтобы в камере узнали все о его прошлой профессии.

Итак, все мои главы отделов, а именно Нина Шторн, Ковальчук, ресторанщик Пивоваров и глава игорных домов Ван Ли. Все они были в наручниках. Мазеров сидел в своем кресле. Когда в кабинет вошел я, мои собратья оживились. Первое, что появилось на их лицах, было выражение злорадства, сменившееся неприкрытой ненавистью, когда они увидели, что я без наручников.

-Сделал, гад. - Прошипел Пивоваров.

-Мусор! - Нина демонстративно сплюнула на пол.

Ван Ли продолжал сидеть с невозмутимым выражением своего азиатского лица, а Ковальчук втянул голову в плечи и жалобно шморгал носом.

-Хорошая работа, Ебан. - поздравил меня Мазеров. - Ну что, считаем собрание открытым?

-Да уж куда открытей. - Философски заметил Ковальчук.

-Мы собрались здесь не для обвинений и взаимных упреков…

-Какие могут быть упреки. - Изрек вновь Ковальчук.

-Мы хотим предложить вам открытое сотрудничество.

-Стучать на соседей по камере? - Зло прошипела Нина.

-Зачем вы так.

-Да есть причина. - Она помахала руками в наручниках.

-А, это. Ну, наручники мы снимем, если обещаете тут без глупостей.

-Да уж, какие могут быть глупости. - Ответил за всех Ковальчук.

-Мы собрались здесь для того, чтобы обсудить нашу дальнейшую совместную политику. - Начал Мазеров, после того, как наручники были сняты. - Да, на сегодняшний день мы можем покончить с преступностью в вашем лице, но что будет дальше? Дальше придут другие, свято место пусто не бывает, и эти другие займут ваши места. Гораздо выгодней, для всех, с вами договориться. Вот наши условия:

1. Отныне все ваши сотрудники во главе с вами должны состоять либо в компартии, либо в комсомоле.

2. Вы приведете в надлежащее состояние принадлежащие вам официальные заведения.

3. Вход в ваши заведения будет осуществляться только по партийным, комсомольским, пригласительным и членским билетам еще нескольких организаций. Вот список.

4. ВЧК оставляет за собой право ревизионной деятельности, а также право проводить на базе ваших ресурсов необходимые общественные мероприятия.

5. Ответственной за вашу работу назначается товарищ Шторн.

6. В обязанности первичной организации товарища Шторн также входит поддержание общественного порядка в городе и на прилежащих территориях.

7. ВЧК обязуется оказывать вновь созданным первичным организациям всяческую шефскую помощь.

Вопросы есть?

Американцев было трое. То, что это американцы было видно сразу, даже не надо было документы смотреть. Они бродили по Губернску в чудных, до колен штанишках и все время фотографировались. При этом они удивлялись всему, ну как дети малые. Милые сердцу даунята.

-Надо бы пригласить их в кабинет, и поинтересоваться, что они тут вынюхивают. - Сказал зло Санек, который терпеть не мог праздношатающихся граждан иностранного происхождения. Они все у него ассоциировались с антантой и шпионажем.

-А так спросить слабо?

-Так они тебе и скажут так. Они и тут не сразу расколются. Таких надо пор всем правилам ведения допроса. Их там, знаешь, как в шпионских школах учат.

-Да какие из них шпионы? Они на шпионов и не похожи совсем.

-А ты видел шпионов, похожих на шпионов?

-А что шпионам может понадобиться в Губернске. У нас же тут нет ничего.

-Вы газеты читаете? - Прервал наш спор Мазеров. Мы как раз сидели у него в кабинете и обсуждали текущие вопросы.

-Когда мне? - Обиделся Санек. - У меня работа есть, чтобы время разбазаривать.

Я благоразумно промолчал.

-Так ты говоришь, что газеты для бездельников пишут?

-А то для кого. Занятому человеку некогда на газеты время разбазаривать.

-А пишут их в таком случае тоже бездельники? Раз для бездельников.

-Конечно бездельники. Их бы на завод, а они…

-А вот скажи мне, Ленин - бездельник?

-Товарищ Ленин?!!!!!

-А у тебя получается, что бездельник. Вот смотри: - И Мазеров извлек из своего стола последний номер "Правды" со статьей Ленина на всю передовицу. Санек готов был влезть под стол. - А если бы ты читал газеты, - продолжал тем временем Мазеров, - Ты бы знал, что в далекой империалистической Америки трудовой народ не только вынужден пахать на буржуев-эксплуататоров, но, и не имеет права теперь на пролетарско-народный отдых. В Америке сухой закон. Теперь вам понятно, чего хотят американские товарищи.

Мне стало жаль, погибающих от пролетарской жажды американских товарищей, о чем я и сказал Мазерову.

-Это в тебе говорит пролетарский интернационализм, о котором пишет в сегодняшнем номере товарищ Ленин. - Мазеров посмотрел на Санька.

-Надо что-то делать. - Продолжал я.

-А давайте станем для наших заокеанских товарищей дедами Морозами. Передадим им подарок из далекой России. Объявляю операцию Новый год открытой. И еще, с сегодняшнего дня на каждой планерке будет прессобозрение. Ответственный Санек. Вопросы есть?

-Ну какие могут быть вопросы. - Сказал я тоном Ковальчука.

Уставшие от буржуазной заразы, американские туристы жаждали истинных пролетарских радостей и оттопыривались полными, так необходимой нашей Родины, валюты карманами.

-Извините, мисс. - Неловкий американец, залюбовавшийся памятником старины, не заметил, как толкнул очаровательную юную леди. Ее сумочка выпала из рук и по придорожной, исторической пыли рассыпались всякие мелочи, хранящиеся в дамских сумочках.

-Не стоит извиняться. - Ответила она на чистом английском.

-О, вы говорите по-английски!

-Немного. - Она присела на корточки и стала собирать вещи. Американец бросился ей помогать.

Через пол часа они входили в помещение общества охраны памятников старины.

-Вы здесь работаете? - Спросил американец.

-Нет, что вы.

-Живете?!

-Какой ты смешной, Майкл.

-Тогда…

-Вам надо вступить в общество охраны памятников старины.

-Но я не хочу охранять памятники старины.

-Надо, Майкл, надо.

-Я понял. Вы должны приводить сюда людей. Это ваша работа.

-Да нет же.

-Тогда что мы здесь делаем?

-Скоро узнаешь.

-Я должен знать сейчас.

-Хорошо, мы идем в клуб, куда пускают только по членским билетам, и вам с друзьями…

-О, я понял, мы будем членами.

-А вам не надо быть членом?

-Нет, я комсомолка.

-Вы будете вступать в членство или нет? - Раздраженно спросила бесцветная девица за стойкой, уставшая от заморской речи.

-Да, конечно, товарищ.

-Триста долларов.

-Сколько?!

-Триста. Я, кажется, русским языком говорю.

-Товарищи не говорят по-русски. Они из Америки.

-А я говорю. - Гордо сказала девица и посмотрела на них сверху вниз.

-И за что только я вывалил такие деньги! - Не унимался американец.

-Когда узнаешь, тебе этот взнос покажется мелочью.

-Вы уверены?

-Более того. Я это знаю.

У входа в здание обновленной библиотеки имени Бакинских комиссаров стоял человек в штатском, но с военной выправкой.

-Только для членов. - Остановил он их.

-О, мы уже члены. - Сказал на ломанном русском американец и помахал членскими билетами.

-Тогда проходите, пожалуйста.

-Вау! Фак ми! И это защита памятников?! - Американец был сражен наповал.

-Не только. Но членом быть обязательно.

-Скажите, а вы тоже из общества защиты памятников старины? - Спросил американец у обнаженной красотки, принесшей аперитив.

-Нет, но я комсомолка. - Гордо ответила она.

-О, я люблю комсомол!

-А хотите комсомол у себя в Америке?

-Спрашиваете!

-Ну об этом после, а пока вы можете познакомиться с нашим Советским комсомолом. Выбирайте.

-А можно тебя?

-Нет. Я работаю не здесь, а мы не конкурируем.

-Кажется я в раю!

Утро встретило американцев в номерах. Девочек уже не было, зато на тумбочках лежал счет, выписанный на прекрасном английском языке. Это был Советский рай. О бренности напоминала головная боль и сухость во рту, но это было излечимо, и наши американские друзья нетвердой походкой отправились к источнику живительной влаги.

-А, проснулись. - Я поднялся из-за столика, - Присаживайтесь, сейчас будем завтракать.

-Спасибо, но мы…

-Знаю, знаю. Сейчас вылечим.

Водка с кокаином оказала свое освежающее действие.

-Ну как вы?

-Спасибо, уже хорошо.

-Как вам здесь у нас?

-О, это рай! Особенно комсомол!

-Вот об этом давайте и поговорим. Хотите комсомол у себя в Америке?

-Кто же не хочет комсомол?

-Буржуи и прочие эксплуататоры. Авторы сухого закона.

-Сухой закон это так ужасно. - Грустно сказал Американец.

-Так вот, зная о тяжелом положении трудящихся в империалистической Америке, мы хотим предложить вам Советско-Американскую дружбу.

-Пролетарии всех стран соединяйтесь!

-Типа того. Все это, - Я обвел зал рукой, только у вас в Америке.

-Но как?

-Ваши доллары, наш комсомол. Будем переправлять через Аляску.

-Но ваша ЧК?

-А я и есть ЧК. - Я показал удостоверение, - ЧК трудовому народу друг.

-Стоять, суки, мать твою! - Услышал я неуместную в этих краях русскую речь. Нас окружили выросшие словно из-под земли, а вернее из под снега люди в защитных белых комбинезонах.

-Не стрелять!

Прекрасно настроенный, наш бизнес вдруг ни с того ни с сего начал давать сбои один за другим. Наши караваны с огненной водой стали бесследно исчезать в бескрайних просторах севера. Естественно, мы понимали, что обойтись без потерь в нашем деле просто невозможно, но когда они превысили 50%, мы сильно призадумались.

-Может, там еще один бермудский треугольник открылся? - Предположила любознательная Леночка.

-Не знаю, сколько там угольник, но этот вопрос надо решать и немедленно. Страна терпит колоссальные убытки, падает бизнес, теряется престиж комсомола, американские трудящиеся перестают на нас надеяться. Мы не можем сидеть, сложа руки. - Сказал Мазеров. - Следующий груз будет сопровождать особый отряд ВЧК во главе с Пшишковым.

-Со мной? - Честно говоря, перспектива отправиться к черту на кулички, да еще туда, где бесследно исчезают люди, да еще в мороз, мне совсем не хотелось. Пригрелся я на Леночкиной кроватке.

-Да, Ебан. Эскорт возглавишь ты. Ты единственный, кому я могу доверять, как себе.

-Когда выезжаем?

-После завтра.

Мы отправлялись под видом научной экспедиции, целью которой было изучение природы крайнего севера. Наше научное общество выписало железнодорожный вагон. Я, как начальник экспедиции выбил себе отдельное купе и Леночку в качестве ассистентки, к явному неудовольствию Мазерова. Несколько соседних купе занимали мои товарищи и научное барахло, которое мы тащили с собой для отвода глаз. Все остальное пространство было отведено под вакцину от этамбутии - первосортную смесь водки и кокаина.

Трудности начались уже при погрузке. Золотушного типа транспортный милиционер остановил погрузку вакцины.

-В чем дело? - Резко спросил его я.

-Ты, папаша мне тут не груби. - Хороший папаша, лет на пять его моложе, - Я тебе тут не интеллигент. Документы где?

Документы он держал в правой руке, о чем я ему и сообщил.

-А зачем вы везете столько вакцины? - Подозрительно спросил он.

-Для вакцинации. - Ответил я.

-Будешь умничать, папаша, оформлю на пятнадцать суток. Будешь улицы мести. Хоть какая от вас дармоедов польза будет.

-Я не умничаю, а вот ты зарываешься.

-Никита! - Крикнул он на весь вокзал.

-Здесь, товарищ командир! - Отрапортовал примчавшийся на зов конопатый ментеныш, совсем еще пацан.

-Отведи-ка ты Никита этого умника в участок, да подсади его к хулиганам. Пусть вежливости поучат.

Тут я уже не выдержал.

-Слышь, ты, быдло ментовское! Сейчас я звоню в ЧК и ты до конца своей жизни пойдешь тайгу тяпать. Ты понял?

-А причем здесь ЧК? - Спросил он уже на пол тона ниже.

-Ты под мандатом подпись смотрел?

-Где?

-В п…де!

-Начальник областного отделения ВЧК тов. Мазеров.

-Да, начальник областного отделения ВЧК товарищ Мазеров. Так что если мы хоть на минуту задержишься, я сообщу Мазерову, а он расстреляет тебя за саботаж. Ты понял, гнида?

-Да… я… только… я что… Никита! - Истошно завопил он, хотя тот стоял в двух метрах от нас.

-И еще, - продолжал я, - по твоей милости я не успел позавтракать.

-Не извольте беспокоиться, сейчас все организуем.

Дать бы ему еще ногой в пах. А потом пыром по носу, чтобы кровью захлебнулся, гад. Ну ничего, я до него еще доберусь. Мне бы только задание выполнить.

Чукотка встретила нас морозным ветром и снегом. Я сразу продрог до самых костей. Укрыться от ветра было невозможно, и чтобы хоть как-то согреться приходилось бежать рядом с упряжкой, что в целой куче одежды, а мы нацепили все, что у нас было, было совсем не интересно. Ненавижу север! В поезде было здорово. Водочка, патефон, голенькая Леночка под боком и сколько угодно папирос. Потом было терпимо. В кабине грузовика тоже можно жить. Хоть и без водочки, без патифончика, но зато с Леночкой, правда, уже одетой. Но когда нас вывалили на мороз, в странные сооружения, запряженные собаками…

Когда я уже, было, решил, что замерзну тут окончательно, мы увидели самоедскую деревню. Нашему подношению в виде огненной воды они несказанно обрадовались, и пригласили нас переночевать. Первым испытанием для нас было их самоедское любимое угощение. А угощали они нас тухлой рыбой, да еще предварительно сдобренной старым рыбьим жиром. И попробуй откажись. Холод не тетка, особенно здесь, на севере. Еле сдерживаясь, чтобы не вырвать, я кое-как доел лучшие куски и отправился спать.

Каково же было мое удивление, когда в отведенной мне постели я увидел толстенную самоедку.

-Ты кто? - Спросил я ее.

-Жена, однако.

-Какая еще жена.

-Вождя жена, однако.

-А тут ты что делаешь?

-Ты начальника?

-Ну я.

-Жена вождя спит с начальника. Начальника гость вождя. Вождь уважает начальника. Жена вождя с начальника спит. Обычай, однако.

Мне в нос ударила жуткая вонь отхожего места. Она воняла вся. Воняла мочой, грязью, потом, воняла нечищеными зубами и немытыми ногами. Да, мясо по сравнению с ней было действительно деликатесом. Я еле сдерживался, чтобы не вырвать, а она, в знак уважения вождя, старалась изо всех сил понравиться гостю. И мне предстояло сделать это! Держись, Ебан, думал я, это тебе не с шашкой на пулеметы, это тебе настоящее испытание. И ты должен, обязан справиться, во имя комсомола, во имя партии, во имя нашей советской Родины и коммунизма во всем мире…

И вот после всех этих тягот и лишений на нас нападают посреди ледяной пустыни, в Аляске, там, где по замыслу Создателя вообще не должна ступать нога человека, накрывают русским матом сумасшедшие снеговики, у которых закрыто даже лицо. Только дырки для глаз прорезаны. Нас грубо хватают, обыскивают, связывают и куда-то тащат под снег, в свою морозную преисподнюю. В лицо веет теплом. В снежной избушке жарко горит буржуйка, в топке которой ковыряется кочергой человек, который кажется мне до боли знакомым. В голове вертится строчка из песни: "Бьется в тесной печурке Лазо". Человек поворачивается.

-Донтр?!

-Ебан?!

-Что ты здесь делаешь?

-А ты?

Часть 3.

ПЯТИЛЕТНИЙ ПЛАН

-Здравствуйте товарищи коммунисты, комсомольцы и беспартийные товарищи! День, о котором мы с вами так долго мечтали…

Но не будем забегать вперед, а лучше вернемся назад в 19… год. Итак, 19… год. Февраль. Я, Ебан Пшишков… Нет не так. Попробую еще раз.

Шел 19… год. Гражданская война, ставшая уже буднично-неотъемлемой частью нашей действительности, вдруг ни с того, ни с сего закончилась. Уже отвоевали Крым, и лишь в далекой отсталой Азии продолжалась плановая охота на басмачей. Уже не было того размаха бандитизма. С бандитами у нас дела пошли на лад, а вот с селом…

Февраль 19… года. Кабинет товарища Сама. Товарищ Сам уставший и постарелый. Доконала его партийная работа, но жалеть себя тогда не было принято. Все мы были солдатами революции, а это вам…

-Вот что, Ебан, - сказал мне товарищ Сам, бывший теперь первым секретарем Губернской парторганизации, - ты нам нужен не здесь.

-А где, товарищ Сам?

-Ты давно был в Колосистом?

-Да вот, как мамку похоронил…

-Там недалеко есть хутор Небритов.

-Знаю такой хутор.

-Вот туда и поедешь.

-Но что я там буду делать, товарищ Сам?

-Поднимать сельское хозяйство.

-Вы же знаете, я ничего в этом…

-Знаю, Ебан, знаю, но мне нужен там именно ты. Боюсь, что больше никто не справится.

-Так плохо?

-Плохо, Ебан, плохо. Третий уполномоченный, посланный нами для создания колхоза, под трибунал идет, как враг народа. Очень нездоровое место. Вот ты туда и поедешь, чтобы значит скальпелем опытного хирурга… А чтобы ты не скучал, даю тебе помощников. Люди проверенные, а главное в таких делах способные. - И уже в трубку телефона, - Леночка, зови архаровцев.

-Боец Заботливый для построения коммунизма прибыл!

-Я тебе!

В кабинет вошла сладкая парочка. Молодой битюг лет двадцати и дамочка в галифе, мужских сапогах для верховой езды и кожаной куртке. Во рту она держала… Во рту у нее была не прикуренная папироса.

-Знакомьтесь: Андрюша Заботливый и Мария Мандаринова, а это живая наша легенда Ебан Пшишков.

Настоящей легендой Губернска был этот самый Заботливый. В свои двадцать он уже был первым секретарем комсомольской организации одного из Губернских райкомов комсомола и готовился к стремительному взлету по партийной линии. Вид у него был простой. Здоровенный рыжий увалень с наивным выражением лица. Но эта наивность была искусной маской, при помощи которой он брал города. Андрюшенька был из тех…

Представьте себе ситуацию: Праздник. Народ гуляет, девочки… Опять таки водочка. Народ без водочки не гуляет, без водочки народ уныло бродит. Так вот, гуляет народ, под водочку, как положено. Ну и как обычно в таких ситуациях. Две компании. Представители выясняют отношения. Пока еще без кулаков. Остальные… Мы смело в бой пойдем… Руки чешутся. Толпа вокруг. Как можно такой цирк пропустить? Но парни уже почти договорились, уже разочарованные зрители начинают расходиться, и тут:

-Мочи гада! - Кричит кто-то из толпы, и понеслось.

Так вот, Андрюша и был этим гласом народным.

Когда же он, будучи уже первым секретарем комсомольской организации, стал по роду службы бывать в Кабинетах, полюбилась ему такая забава: Он заранее мочил платочек в туалете, и пока все скучали на очередном совещании, натирал до блеска кусочек подоконника, сантиметров тридцать, или половину стола, но так, чтобы на самом видном месте. И когда народ расходился, проклинающие все на свете уборщицы…

В детстве же он запукал с приятелями до смерти волнистого попугайчика. Попугайчик был волнистым и говорящим. Вернее поющим. Пел он "Вихри враждебные…". Жил на окне в клетке и был любимцем семьи. Даже с котом сумел договориться. Но попался он на глаза Заботливому.

-А что если его пропердеть? - Спросил он Месячнина, у которого с еще двумя шалопаями они прогуливали уроки.

-Да что с ним будет?

-Проверим?

И вот клетка стоит на стуле, а отроки тужатся, что есть мочи, приблизив свои задницы как можно ближе к клетке. Попугай носится по клетке, матерится на своем попугайском языке, пальцем у виска крутит.

-Слабаки. - Говорит Андрюша и издает своей попкой тихий грустный вздох.

-Сам ты позорник. - Пытается возразить кто-то из компании, но тут…

Попугай вскакивает по стойки смирно, хрипло, даже для попугая декламирует "Вихри враждебные", строчек пять, после чего падает замертво. Но этого уже никто не видит, так как все зажимают носы и, отпихивая друг друга, бегут прочь из кухни.

Про Мандаринову я не знал ничего, кроме того, что она была хороша собой и имела б…ски-вульгарное выражение лица.

-Ну что, друзья, присядем на дорожку…

В Небритов мы прибыли глубокой ночью. Промерзшие, злые. Выпили совершенно без удовольствия по стакану самогонки, как лекарство, чтобы не заболеть, и завалились спать прямо на полу в холодном сыром сельсовете, стараясь расположиться поближе к печке.

Утром наш новый дом предстал во всей своей красе. Снег, мороз, ветер… Такой ветер бывает только в бескрайней степи, лишенной растительности. Жить нам предстояло, по крайней мере первое время, в сельсовете - худой избенке с забитыми досками окнами и плохой печкой. Вокруг же, как бы насмехаясь над нами, стояли добротные крестьянские домища, в которых жили местные кулаки и прочая сволочь. Были и черные остовы сгоревших домов и хозяйственных построек - следы имевших место недавних событий. И из всего этого нам предстояло сделать оплот революции.

-Что будем делать? - Спросил я.

-Раскулачивать. - Зло сказал Андрюша.

-Да подождите вы с раскулачиванием!, - Вмешалась Мандаринова, - Сначала дом надо привести в порядок.

Попытка организовать революционно-коммунистический субботник разбилась о жестокое непонимание среди местного населения идей Ленина и партии, и пришлось нам несколько дней заделывать щели, чинить печку, промерзать до костей на крыше. В сердцах же зрела классовая ненависть.

Через пять дней приехал долгожданный отряд ГПУ во главе с оперуполномоченным Бурцманом Владимиром Владимировичем. Первым делом мы объявили дома кулаков экспроприированной в пользу революции собственностью, и переселили их с семьями в сельсовет.

-Пусть теперь гады локти кусают. Сами не захотели выходить на субботник.

Теперь у нас было жилье, да и чекистов мы смогли разместить не без комфорта.

Между Андрюшей и В.В. шла битва не на жизнь, а на смерть.

-У меня приказ! - Визжал Владимир Владимирович.

-У меня тоже приказ! И поприказней твоего будет!

-Согласно…

-Да знаю, знаю, но у нас тут покруче, чем Сибирь.

-Это меня не касается!

-Да ты мне тут построение социализма срываешь! Ты, контра недобитая! На днях комсомольцы приедут, куда…

-За контру можно и…

-За контру можно…

-У меня письменное распоряжение!

-Засунь его себе, знаешь куда?!

-Да я тебя арестую, гада!

-Это я тебя арестую за срыв великой комсомольской стройки!

-Какой еще, твою мать, стройки!

-Великой и комсомольской! Понял ты, гнида меньшевистская!

-Сам ты гнида!

И они срывались с места, мчались на перегонки в Колосистый, долго звонили в Губернск.

На следующий день все повторялось сначала.

-Будем ликвидировать кулачество на месте. - И прекратите этот никому не нужный спор! - Стукнул я кулаком по столу. - А то вас обоих арестую за саботаж и контрреволюцию!

Ликвидация кулачества проходила в два этапа. На первом этапе кулаки практически круглосуточно строили комсомольское общежитие на триста человек. Конечно, некоторые неразумные кулаки пытались халтурить и даже жаловаться в Губернск, но после пары-тройки расстрелов стали работать, как миленькие. Получив дневную норму, кулаки работали вплоть до ее выполнения, после чего отправлялись на ужин (кормили мы их один раз в день) и загонялись в холодный, полуразобранный, а если точнее в недособранный сельсовет.

И все косились на дом крестьянина Израела. Крестьянин Израел никому не давал покоя самим фактом своего существования. Был он самым зажиточным в Небритове и даже имел свой собственный трактор, причем единственный в округе. Жил он с двумя сыновьями Михаилом и Данилой. И продолжал жить спокойно, готовясь к посевной и ремонтируя свой трактор. Кулаки ненавидели его лютой классовой ненавистью неимущих. Они лишились всего, а он!… Ненавидел его и Владимир Владимирович, искренне считавший, что если с кого и надо было начать раскулачивание, так это с Израела. Но Израел был неприкосновенным, а Машка бегала к нему со свежими пирожками, строила глазки и все спрашивала:

-Когда же вы меня, Кузьма Георгиевич на тракторе покатаете?

-Теперь уже скоро. - Отвечал он, - Вот только колечки поменяю.

Владимиру Владимировичу не жилось спокойно. Каждое утро он отправлял на нас доносы в Губернск, и даже написал одно длинное письмо в ЦК, но все шло своим чередом. Он даже пошел на низость, и заставил раскулаченных кулаков подписаться под очередным своим посланием. На следующий день его вызвали в Губернск, откуда он вернулся злым, но уже тихим, и больше не путался под ногами.

Наконец, общежитие было готово, и Андрюша выступил перед кулаками с пламенной речью. Говорил он долго и грамотно. На языке Толстого и Тургенева. Говорил о светлом будущем, о расцвете Небритова, о торжестве справедливости и всеобщей любви и благодати.

-Вот каким будет Мир. Но для того, чтобы сказка стала былью, необходимо покончить с разной сволочью, которая забилась по углам нашей светлой отчизны, и заражает своим зловонием… - Его слова заглушил своим грохотом трактор. - …вы будете, зная, что свою небольшую лепту вы внесли в дело революции своим трудом для будущих поколений. Вы испытали на себе, почувствовали, что чувствовали те, кого вы нещадно эксплуатировали. Но вы работали не на мироеда-кровопийцу, которыми были вы все, а на историю, на детей и внуков, которые будут жить уже в…

Снова загрохотал трактор, теперь уже надолго. Шум приближался, и ошалелые от всего происходящего люди увидели Израела с Мандариновой, лихо подъехавших на тракторе. Мандаринова, спрыгнув на землю, уверенно подошла к двум чекистам, прошептала им что-то на ухо, и они, не долго думая, лихо заломали руки Израелю. Все это происходило под рев мотора, и было похоже на сцену из немого кино. Только после того, как Израел был успокоен хорошим ударом сапогом в живот, Мандаринова догадалась заглушить трактор. Она была довольна.

-Вам предстоит отдать последний долг. Вы слишком долго пили соки из нашей народной земли. Настал час вернуть все сполна. Разрешите поздравить вас с успешным окончанием первого этапа раскулачивания и переходом ко второму.

Кулаков разбили на тройки и вывели в поле, где их заставили рыть неглубокие, не глубже метра траншеи. Затем их расстреливали по очереди. И следующая тройка закапывала предыдущую. Последнюю могилу чекистам пришлось зарывать самим.

-Понял теперь, дура? - Говорил Андрюша Бурцману, - Стратегически надо мыслить. Ну, расстреляли бы его сразу, кто бы тогда трактор делал?

И они выпили на брудершафт.

-Едут! Едут!

Весь день мы готовились. Еще раз проверили комнаты в общежитии, накрыли столы, приготовили хлеб-соль. Над входом красовался свежеиспеченный плакат ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ! Несмотря на раннюю весну, в каждой комнате стояли цветы.

-Едут! Едут! - Вопил истошно с крыши общежития юный чекист Вася Лютиков, которого мы отправили туда впередсмотрящим. Васек же был счастлив. Но он радовался не столько явлению новой эры в лице трехсот комсомольцев, прибывающих на нашу стройку, сколько возможности слезть с крыши и отправиться в теплую комнату, да накатить водки. Молодежь.

Комсомольцы не ехали. Они шли. Извивающаяся серая колонна, а сбоку… Конный конвой! Да и сами комсомольцы… Они все были в одинаковых телогрейках, с вышитыми на груди и на спине номерами, в одинаковых валенках и шапках!

-Мать твою за ногу! А это еще кто?! - Вырвалось у меня.

-Комсомольцы, товарищ Ебан, как и заказывали. - Андрюша был доволен.

-Но почему…?

-Взяты на трудовое перевоспитание.

-Они заключенные?!

-Бывшие. А теперь это ударный комсомольский отряд №1 и ударный комсомольский отряд № 2. Мальчики и девочки. Причем поровну.

-Но почему они?

-Отстали вы, товарищ Ебан, от жизни. Сейчас эпоха комсомольских строек. Строек много, комсомольцев мало. Да вы не волнуйтесь. У нас половина ударников пятилеток из заключенных будут.

-Чего ж ты раньше-то не сказал.

-Да как-то вопрос не поднимался, и потом…

-Черт!

-Что с вами?

-Я совсем забыл про речь!

-Ничего. Вы у нас живая легенда. Найдете, что сказать.

Комсомольцы прибыли. Мы расписались в получении партии, слово "заключенных" было старательно замалевано, а вместо него стояло "комсомольцев", видать формуляр стандартный, в количестве 300 человек.

-Может к столу? Намерзлись ведь. - Пригласили мы конвой, но начальник что-то буркнул про службу, остальные обречено вздохнули, и они отбыли восвояси.

Комсомольцы выстроились в две очереди перед столами регистрации, держа в руках новенькие, вчера только полученные комсомольские билеты. Многие по привычке называли номера, но сидящие за столами сотрудники ГПУ их резко одергивали:

-Ты, мать твою, комсомолец или кто! Чтобы больше этой уголовщины!

Наконец комсомольцы были распределены и зарегистрированы. Они бросили вещи и спустились в столовую, к накрытым столам. Там же стоял стол президиума и трибуна.

-Товарищи комсомольцы! С приветственным словом…

С богом! Бодрым шагом я взошел на трибуну, и…

-Здравствуйте товарищи комсомольцы! Сегодня мы стоим на рубеже эпох! Вся страна в едином порыве строит новый светлый мир! И все это в окружении империалистической сволочи, которая так и видит наш трудовой народ на коленях, в рабстве! Не выйдет! Не выйдет у них, товарищи! И ваша судьба, товарищи комсомольцы, во многом является символичной и характерной для нашей эпохи! Вчерашние отверженные, сегодня вы здесь, сегодня вы отряд передовой молодежи, на который равняется вся страна! Оправдаем же доверие партии. Не осрамим почетное звание Комсомолец! И пусть сейчас здесь голый пустырь, продуваемый всеми ветрами. Скоро здесь будет великий индустриальный гигант! И воздвигнут он будет вашими руками, товарищи комсомольцы. Именно нам страна поручила построить здесь, возродить, воссоздать сердце отечественной пенькопромышленности. И это очень важное, ответственное поручение! Страна задыхается без нашей народной пеньки! Дефицит пеньки петлей сдавил горло нашей Родины, и мы… - И так минут сорок пять.

Все это время комсомольцы глотали слюнки и, по взмаху руки Бурцмана кричали ура. Когда же я закончил, по залу пронесся вздох облегчения, и все накинулись на еду. Мы, а именно я, Андрюша и Мария удалились к себе в дом на маленький производственный междусобойчик. Стол, водочка, закусочка. Опять таки коленки Мандариновой… Эстетизм.

-Ну, командир, вы даете! Такую речь на ходу отбабахать! - Андрюша был восхищен. - Первый тост за вас однозначно.

-Ты мне лучше скажи, что мы будем делать с нашими комсомольцами без охраны и колючей проволоки?

-Организовывать. Они ребята неплохие, а после тюряги комсомольская стройка им раем покажется.

-Нам сеять надо.

-Высеем. Вы видели, как у них при слове пенька глаза заблестели?

-У тебя вон они до сих пор блестят.

-Да я как представлю себе целое поле анаши!

-Вот-вот. А кто от них это поле защищать будет?

-Все не перекурят.

-Ты думаешь?

-А вы думаете по-другому?

-Для советской молодежи нет ничего непосильного. Забыл?

-Ничего, прорвемся.

И мы выпили еще по одной.

-А с чего стройку начинать будем?

-Я думаю, с хранилища.

-Нет. Начинать надо с дороги. Не будем же мы из Губернска все на себе тягать?

-Дай, я тебя поцелую! - С этими словами я впился в губы Мандариновой. - Умочка.

-Я тоже хочу Мандаринову.

-Только для командира. Да, зайчик?

Вообще-то это была непростительная с ее стороны фамильярность, но я так давно не был чьим-нибудь зайчиком, что вместо положенного бы выговора вкатил ей еще один страстный поцелуй.

-Тогда будем строить узкоколейку.

-Это еще почему?

-Отпилим излишки шпал, будет, чем зимой топить.

-Правильно мыслим, товарищи.

И мы выпили еще по одной.

-С дорогой мы разобрались.

-Теперь с дураками.

-Я возьму на себя организацию пионерского отряда. - Сказала Мандаринова.

-А я займусь ликвидацией безграмотности. - Решил Андрюша.

-А кто у нас займется комсомольской работой?

-А это пусть Бурцман занимается. Они быстро общий язык найдут. Взаимоподходящие рефлексы.

-Кстати, а чего его не пригласили?

-Он на работе не пьет. - Зло сказал Андрюша.

-А он разве на работе?

-Он всегда на работе.

Посевная прошла, как праздник. С песнями, шутками, прибаутками. Энтузиазм был невиданный. Работали весь световой день и все сумерки. Поле покидали только, когда уже вообще ничего нельзя было разглядеть. Уставали жутко, но на следующее утро, не выспавшиеся, полуголодные люди, наспех похватав невкусный завтрак, рвались в бой. И вновь были песни и шутки.

В общежитие оставались только дежурные, которые занимались благоустройством своего нового дома.

И каждый день меня донимали просьбами выписать из Губернска маковых семян, чтобы создать при помощи этого революционного цветка… Силу этого революционного цветка я испытал в свое время на собственном опыте, и предпочитал не спешить с выполнением опасной заявки, но комсомольцы были настойчивы.

-Да уступите вы им. - Уговаривал меня Андрюша. - Они ж тогда еще лучше работать будут.

-А вы знаете, что такое мак, молодой человек? - Спрашивал я Андрюшу.

-Страшен не мак, а дурь человеческая.

-Вот-вот, а они все-таки бывшие зэки.

-Они комсомольцы. Герои комсомольской стройки и будущий костяк партии. Косно мыслите, товарищ Ебан.

-Котик, не упрямься. - Включалась в разговор Мандаринова, - Выпиши. Ничего они тебе не сделают. Я им верю.

Пришлось уступить, тем более что… В общем, мы с Мандариновой решили пожениться.

Герой Коргачев. Павел Коргачев.

Страна возрождалась из руин, питаемая энтузиазмом трудящихся. Эпоха великих контрастов. С одной стороны ГПУ, массовые репрессии, процессы над врагами народа, с другой эпоха великих героев. Великий Бог Иосиф требовал новых апостолов, и нам, жрецам новой церкви приходилось быстро лепить их по образу, созданному Им. Одним из таких героев стал Павел.

Его революционная биография начиналась в Засранске тьмутаракнского уезда. В 19… году состоялась в Засранске первая и последняя Засранская рабоче-крестьянская забастовка, и надо ж было Пашке, сперев у отца бутылку самогонки, засесть с дружками возле тайника с прокламациями и листовками. Там их и взяли.

В охранке его сильно избили и заставили написать признание, в котором он чистосердечно выдал всех руководителей подполья. В тюрьме он держался поближе к политическим, так как уголовники над ним сильно издевались. Он стал профессиональным революционером, мальчиком на побегушках.

В 17 -ом он брал Зимний, и даже ворвался внутрь, но в самый неподходящий момент его пополам перерезала страшная боль, и, схватившись за живот, он повалился на пол. Как хотелось жить! Но по ногам текла кровь, и… Кровь была с характерным неприятным запахом, да и боль в животе стала значительно меньше. Так острая кишечная инфекция встала на его пути в революцию. Весь штурм он просидел на корточках среди снующих мимо него людей, заливая драгоценный паркет своим революционным дерьмом.

В гражданскую он воевал в легендарной Чапаевской. Как-то раз, напившись разбавленного в плохой воде гуталина, оказался он вдруг в окружении белых сволочей. Не долго думая, выхватил он саблю, и принялся крушить им головы направо и налево, пока, охреневшая (все эти головы оказались кочанами капусты в ее огороде) баба Клава, долбанула его лопатой по голове. Да долбанула хорошо, то вей своей несознательной крестьянской души. Так долбанула, что провалялся он в госпитале с контузией и историческое поражение и последующую историческую победу.

После этого он бросил пить и вернулся в строй. Но, накурившись анаши, полез целоваться к собаке, которая покусала его за лицо да так, что навсегда остались на Пашкином лице страшные шрамы.

Во время партийных чисток его опять приняли не за того, и чтобы не сгинуть в лагерях, пошел он к нам добровольцем, первым и единственным добровольцем нашего добровольного комсомольского отряда.

Уже здесь, на комсомольской стройке, он пристрастился к шахматам, но, будучи ужасным игроком, постоянно проигрывал. На деньги играть запрещали комсомольская совесть и бдительное око ГПУ, поэтому сначала играли на всякую забавную ерунду, а потом стали играть на сверхурочные. И вот Паша в обеденный перерыв, после работы, днем и ночью, в дождь, в снег, без сапог, без фуфайки, а иногда и с голой задницей, один продолжает строить дорогу. При этом он гавкает, мяукает, кричит: "я дурак", поет песенки, бегает с кастрюлей на голове. Но были и менее безобидные шутки. Так, проиграв в очередной раз, пришлось ему останавливать пассажирский поезд и заставлять пассажиров разгружать шпалы.

Именно ему и суждено было стать героем. А все потому, что кроме специалистов, шпионов, врагов народа и, как следствие, сотрудников ГПУ крутились вокруг строек корреспонденты всевозможных изданий и кинохроник. Один такой репортерище и узрел работающего среди ночи Коргачева. Благо Недалеко выпивали Бурцман с парой ответственных товарищей. Узрев на стройке постороннего, они мигом проявили бдительность, скрутив работнику пера руки и надавав от души по лицу. Отвели беду. Не дай бог, прорвался бы борзописец к Коргачеву с вопросами! Отвела нелегкая.

Позже, конечно, все выяснилось, и специальный корреспондент газеты "Рабочий труд", шморгая разбитым носом, объяснял, что да как.

-Мне репортаж нужен, а тут он один, среди ночи… Хотел интервью взять.

-Ну нельзя же так, товарищ. - Миролюбиво говорил Борцман. - Время-то какое, а вы среди ночи, на стройке. Мы и пальнуть могли.

-Поломались мы в поле. Еле добрались. Ночь. Будить никого не хотелось. Думал до утра перекантоваться, а тут он…

-Вот что, товарищ. Вы тут пока располагайтесь, а мы…

-А можно у него интервью взять?

-Всему свое время. Вы располагайтесь, а потом мы вам все покажем. И с Коргачевым беседу организуем.

-А просто поговорить с ним, в неофициальной обстановке…

-Павел - патриот и работает сверх положенного по личному почину. Он не любит, когда его отвлекают, но мы его уговорим.

Короче, выпроводили мы корреспондента, а сами с ужасом Гоголевской компании собрались на срочное совещание.

-Что будем делать? - Спросил я, ловко настраивая кальян.

-Для начала курнем, а там видно будет.

-Нам пришлось пообещать интервью…

-Это недопустимо!

-Герой должен сказать свое веское слово.

-Придется его натаскивать, как Павлов своих собак.

-Слишком долго. Да и столкнуться они могут в любой момент.

-Об этом мы позаботимся.

-Все равно придется им встретиться.

-А что если его накурить, а потом читать газеты в оба уха?

-Думаешь, это поможет?

-Иного выхода нет.

-Есть. - Тихо сказал гордый собой Бурцман.

-Тебе еще ничего не приказывали. - Съязвил Андрюша.

-Подожди. Пусть он скажет.

-Надо к нему применить гипноз.

-И где ты его возьмешь?

-Нас обучали. Я могу вбить в его голову все, что угодно.

-А не врешь?

-Да что я…

-Побожись.

-Андрей!

-Молчу, молчу, молчу.

-Ладно. Надо ему еще биографию придумать.

-А если так: О Павле Коргачеве мы узнаем в 1915 году, когда он, будучи еще сколько то там летним подростком, принимал активное участие в деятельности городского отделения РКП(б), когда весь актив партийной организации был схвачен охранкой, юный Паша, ценой собственной свободы спас от неминуемой смерти партийного командира товарища…

-Клима.

-Кто такой?

-А хрен его знает. Да какая нам разница.

-Ладно, пусть будет Клим, только с двумя "м". Климм. И пусть это будет фамилия. -

Это еще прочему?

-Так звучнее. Климм. Как стулом по голове.

-А если кто захочет проверить?

-Героев не проверяют. В них верят или верят посмертно. Так что можете быть спокойны.

-Он принимал активное участие во взятии Зимнего, где и был контужен.

-В гражданскую же закрыл собой командира от сабельного удара, в результате которого и пострадало его лицо.

-Где ты видел, чтобы так саблей били. Это надо быть отличником макраме какого-нибудь.

-Ладно. Ранен он был пулей, когда закрывал командира грудью.

-И уже раненый попал в плен, где его пытали…

-Но он с честью выдержал все пытки и был освобожден…

-Нет, бежал перед расстрелом, захватив собой в плен вражеского капитана.

-Пусть уж лучше полковника.

-Не жадничай. Капитаны тоже не на халяву доставались.

-После войны по зову сердца попал к нам на стройку, где героически трудится, являясь примером для остальных.

-Ну как?

-Чего-то не хватает.

-Любви.

-И помидоров.

-Да подожди ты! Была у него девушка. Любили они друг друга так, как могут любить только истинные большевики-подпольщики.

-В общем, ее зверски убили враги революции.

-И он поклялся всю свою жизнь посвятить отчизне.

Надо сказать, что Бурцман оказался хорошим гипнотизером, и Коргачев не только поверил во все до последнего слова, но даже написал о себе в последствии книгу. Так он стал героем.

Прав был товарищ Сам, говоря о незаменимости моих помощников. Борьбу с неграмотностью Андрюша повел неожиданным и очень оригинальным образом. Первым делом вместе с ГПУ и комсомольскими отрядами он провел облаву по вей округе, конфисковав, временно все самогонные аппараты, да и саму жидкость. Вежливые чекисты оставляли растерянным хозяевам резолюцию № 22. Почему 22 не знал никто, тем более что предыдущих 21 никто никогда не видел. Несчастные люди ставили крестик в протоколе и получали в руки листок бумаги следующего содержания:

РЕЗОЛЮЦИЯ № 22

О ЗАПРЕЩЕНИИ НЕСАНКЦИОНИРОВАННОГО ПРОИЗВОДСТВА, ХРАНЕНИЯ И УПОТРЕБЛЕНИЯ СПИРТНЫХ НАПИТКОВ.

Начиная с момента получения данной резолюции любое изготовление, хранение и употребление спиртных напитков объявляется противозаконным и приравнивается к антинародно-подрывной деятельности, саботажу и бандитизму с обязательной ответственностью по всей строгости закона революционного времени (расстрел).

После ознакомления с данной директивой гражданам вменяется в обязанность добровольная сдача всех несанкционированных алкогольных напитков и оборудования для их производства (самогонные аппараты) вплоть до момента получения лицензии на производство, хранение и употребление алкогольной продукции домашнего производства.

Для получения лицензии на производство, хранение и употребление алкогольных напитков домашнего производства необходимо всем членам семьи старше 10 лет собственноручно ознакомиться с требованиями по техники безопасности и технологическими нормами термической ректификации алкоголя, коей является процесс самогоноварения. После чего граждане могут получить назад временно изъятые алкогольную продукцию и технологическое оборудование.

За всеми необходимыми разъяснениями обращаться…

Дальше шло перечисление Андрюшиных регалий и адрес его комиссариата. Теперь у нас были свои комиссариаты.

На следующий день у комиссариата просвещения толпился почти весь Колосистый и крестьяне из ближайших деревень. Люди безропотно ждали Андрюшу.

-Вы все ко мне? - Спросил он нарочито удивленно.

-Так эта. Там сказано, к вам за разъяснением.

-Ах, за разъяснением. Все очень просто. Вам надо будет внимательно прочитать инструкцию и ответить на пару вопросов. После этого пишете заявление и забираете свое добро обратно.

-А кто грамоте необучен?

-Обучайтесь. Для этого у нас открывается вечерняя школа, где вы после работы сможете овладеть правилами чтения, письма и счета в достаточном объеме для успешной сдачи сертификационного экзамена.

Тут бы впору ввернуть про мудрого своей крестьянской смекалкой мужика с фирменной козьей ножкой и хитрым прищуром, который бы своими вопросами… Но мудрые своей крестьянской смекалкой мужики белели костями в земле сибирской, а те, кто остался в живых на всю жизнь поняли, что надо помалкивать с глупым лицом и кричать ура вместе со всеми, иначе… Вопросов не было, и Андрюша продолжил:

-И прошу не рассматривать эту акцию как мероприятие по борьбе с пьянством и алкоголизмом. В наш век, надеюсь, этого не случится. А теперь грамотные могут получить инструкцию, а все прочие свободны.

На следующий день под всеобщие аплодисменты и крики ура счастливцам вручали их самогонные аппараты. Менее везучие сограждане изо всех сил учили буквы.

-Вот и все. Когда со склада исчезнет последний самогонный аппарат, можно будет рапортовать об искоренении неграмотности.

Первые несколько лет своей крохотной и еще внеклассовой жизни жил Вовочка, как все. Ходил в школу, гонял в футбол, воровал папин табак и чистил кому надо лица. Лицо ему тоже периодически начищали до блеска, но до поворотного момента в его, Вовочкиной жизни это воспринималось вполне спокойно. В общем, был Вовочка обычным счастливым ребенком, пока в один, трудно сказать прекрасный, момент Вовочкиного папу не убили недруги, и мама вышла замуж за товарища Ульянова. Товарищ Ульянов, не долго думая, (а зря) усыновил Вовочку и дал ему свою фамилию. Ерунда, мелочь, а жизнь Вовы Ульянова (не путать с Лениным!!!) превратилась в сплошной кошмар.

-Вы только посмотрите на свою контрольную! - Выговаривал Вовочке учитель по математике. Они все теперь обращались к Вовочке на вы, когда полоскали ему мозги. - Вы же сделали грубейшую ошибку в простой задаче! Вы же понимаете, что это такое? Это четыре! - Говорил дрожащим голосом учитель, как будто это была бомба или лопнувшая пробирка с чумой. - Четыре! Вы понимаете, или нет? Своей четверкой вы позорите ЕГО имя!

На улице его останавливает директор школы.

-Владимир! Нам надо поговорить. Вы должны нести свое имя, как знамя, а вы в грязных ботинках! - Была слякотная поздняя осень, а в Колосистом, как кто-то уже заметил, вместо дорог были направления, так что и сам директор был по уши в… Но он не был Ульяновым. И Вовочка молча втягивал голову в плечи.

Дома его уже ждала мать.

-Вова! Товарищ Кувалдин… Скажи, что это неправда!

-Это неправда, а что?

-Ты издеваешься надо мной? Сегодня видели, как ты сорвал соседское яблоко!

-Все рвут.

-Да, но у них не ЕГО имя!

И так изо дня в день. Не знаю, чтобы он делал, если бы не Мандаринова с пионерским движением. Выбрали Вову председателем совета дружины. И, будучи умным мальчиком, он быстро сообразил, что такое быть Владимиром Ульяновым.

-Вы кроме уравнений о чем-нибудь думаете? - Пытал он математика, - Цитирую: У мальчика было три яблока, а у девочки два. Почему? Вы разве не слышали, что в нашей Советской Родине больше нет половой дискриминации?

-Но это учебник, утвержденный…

-А вы разве не слышите о постоянных процессах над врагами народа, прячущимися за званием интеллигент? Вместо того чтобы проявить бдительность…

И уже старый учитель математики втягивал голову в плечи и бормотал что-то нечленораздельное.

Товарища Кувалдина вскоре увезли ночью. Говорят, причиной его ареста послужил вовремя написанный донос в ГПУ.

Далее он кликнул клич, и по всей округе развернулось движение под девизом ВРАГ В СОБСТВЕННОМ ДОМЕ! и теперь бедные родители боялись сболтнуть лишнее даже во сне. А по ночному городу кружили черные вороны. Городу грозило полное безлюдье, но дядя пионера-героя, узнав, что тот готовился публично обвинить в пособничестве врагам народа его 14-ти летнюю дочь (она отказала герою в любви), двинул невзначай его топором по голове. Дядю, конечно, расстреляли, а горожане, вздохнув спокойно, быстро призвали своих осиротевших без вожака деток к порядку и, назвав главную улицу в честь пионера Володи, зажили спокойно.

И вот этот день настал. Первый пятилетний план, товарищи! Наш! Первый! Пятилетний! План! Повсюду флаги, транспаранты, музыка. С украшенного по случаю праздника поезда угощают водкой и читают стихи. Так мы следуем принципу народности в искусстве.

В новеньком театре имени Вовы Ульянова торжественное собрание. Милиция в парадной форме проверяет пригласительные билеты. Только лучшие из лучших! Мы в президиуме: Генеральный директор Небритовского аграрно-промышленного комплекса А.А. Заботливый, Начальник областного отдела ГПУ полковник В.В. Бурцман, первый секретарь райкома партии М.Е. Мандаринова-Пшишкова, и я, Ебан Пшишков. Меня приглашают на трибуну. Зал встречает меня криками ура и бурей оваций. Я на трибуне. Поднимаю руку, прося тишины, и, словно по мановению волшебной палочки зал мгновенно затихает.

-Здравствуйте товарищи коммунисты, комсомольцы и беспартийные товарищи. Сегодня наш с вами праздник. Праздник Первого Пятилетнего Плана. И это наш план! Наш с вами план! Добытый кровью и потом! Ровно пять лет назад в такой же погожий осенний день мы собрали наш первый план и общим собранием коллектива решили сохранить его для истории. И вот сегодня первый исторический момент! Нашему плану ровно пять лет. И сейчас вам раздадут папиросы с этим историческим планом! (Многократное ура). Сегодня же шкатулку с первым пятилетним планом передадут в музей Революции, чтобы наши потомки… (окончание фразы потонуло в криках ура и продолжительных аплодисментах, переходящих в овации). И сегодня же мы заложим снаряд времени в стену нашего индустриального гиганта. Это будет такая же шкатулка с планом и послание потомкам в 2000 год. Именно тогда мы наказываем вскрыть нишу! (Бурные аплодисменты, переходящие в овации). А теперь, товарищи, я предлагаю всем встать, и, вспоминая товарищей, не доживших до этого светлого дня, и вспоминая всю нашу героическую жизнь здесь, в Колосистом, выкурить наш первый пятилетний план!

19 06 01



проголосовавшие

Для добавления камента зарегистрируйтесь!

комментарии к тексту:

Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Владд

Театр
Геррантокоб
Чойбалсан
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.027653 секунд