Литература

Дождь и серость холодного дня решили разорвать весь это мир. Капли похожи на пули, а ветер – как завывание голодного зверя. И я уже не помню, сколько времени прошло в этом сером аду; моё сознание как диковинное насекомое запуталось в радужной паутине сна, чьи нити становятся омутом, уносящим меня всё дальше от климатической серости прозрачных иероглифов, которые чертят слёзы дождя на моём окне. Мир становится радостно-спокойным, словно тихая прозрачность вечернего ожидания. И уже не ветка сумеречной акации стучит мне в окно. Это пришёл ко мне какой то демон, хочет войти, дурачок, рассказать мне сказки о запредельные городах, в которых пропадают как в лабиринте Минотавра. Но я не открою, пойду посмотрю лучше на зарева далёкой грозы на краю Мироздания. Такой я романтик.

В моём доме так много комнат, что в нём немудрено заблудиться. Я и сам не помню, сколько их всего и что в них находится. Есть комнаты, которые мне нравятся и каждая деталь в них, каждая вещица мне дороже, чем любое сокровище. Некоторые комнаты заперты, и давно утеряны ключи от их дверей. Зато я точно знаю, что в подвале у меня живут демоны, а на чердаке полно ангелов. Иногда демоны выходят из подвалов и бродят по дому, и тогда я прячусь в бесчисленных его комнатах, пока не спустятся с чердаков ангелы. Недавно вылезал из своей мрачной обители демон Чёрной Тоски. Помню его глаза, полные пустоты и сводящий с ума шелест его крыльев, разносящийся по коридорам. Я едва успел спрятаться от него в комнату последней Надежды. Демон был силен, и битва продолжалась очень долго, но был он побеждён. Хотя особой радости это у меня не вызывает: скоро дадут знать о себе его отпрыски, да и прочая нечисть не дремлет. В тот раз передохло столько ангелов… Их трупы я до сих пор иногда нахожу в коридорах моего странного Жилища. Мёртвые ангелы ни чуть не лучше демонов. Воняет от них ужасно.

Мне нравится рассматривать фотографии, развешанные вдоль стен коридоров и комнат по всему Дому. На них запечатлены разные воспоминания – приятные и не очень. На некоторые фотографии я вообще стараюсь не смотреть, даже как-то раз порывался их снять и спрятать подальше, но слишком прочно привинчены они к стенам. Их держат шурупы, которые, наверно, заколдованы. Придётся разнести половину стены, чтобы снять хотя бы одну фотографию, да и стоит ли? В конце концов, память – это связующая нить нашей жизни, придающая ей смысл, а воспоминания – единственное доказательство того, что мы жили. Я вообще философски отношусь к жизни. Ведь она состоит не только из плохих воспоминаний. Есть и хорошие: лица друзей, посиделки у ночного костра, любимые книги, музыка, места, где так часто любил бывать, минуты творчества, первая любовь… Всегда есть воспоминания, которые стоят всей памяти. Даже те, которые не хочется вспоминать, но они бесценны, ведь это – уроки самой Жизни.

Галереи памяти – штука не простая. Длинные и извилистые, со множеством переходов, коридоров и закоулков, они всякий раз обрастают новыми экспонатами. Бывает, иногда бродишь по ним, бродишь, и в один прекрасный миг вдруг понимаешь, что все твои хождения не стоили усталости ног. И что многие воспоминания, вообще-то, давно покрылись пылью и паутиной. Краски потускнели, осыпалась позолота надписей, как осенняя листва, сметаемая в кучи угрюмым, как пасмурный день, дворником, чтобы сгореть в костре Забвения. Мне не жалко, но порою бывает обидно, что не успел воспользоваться памятью в полной мере, забывая то, что нужно было помнить. Память о прошлом полезна только тогда, когда живёшь в настоящем, а взор твой обращён в будущее. И дом, каким бы большим и уютным он не был, в конце концов, в нём становится тесно и хочется выйти на свежий воздух. Странно, но я не помню, чтобы когда-нибудь выходил за пределы Дома. Петляя по бесконечным коридорам, лестницам, комнатам, переходам и галереям, я не мог найти выход из этого лабиринта. И потому я имел очень малое представление о том, что находится снаружи, ибо даже в тех немногих открытых окнах было видно только небо и звёзды, словно кроме них снаружи больше ничего нет. Но я – то знал, что есть. Не может же Мир состоять из одного лишь неба, с которым даже не поговорить и звёзд, которым в своей немыслимой вышине до тебя вообще нет никакого дела. А выхода всё нет и нет… Так и брожу я по Дому до тех пор, пока воздух не подернется рябью, пока реальность не задрожит в конвульсиях перерождения и всё вокруг не покроется мелкой сеточкой перламутровых трещин, разлетаясь на тающие осколки картинок и миражей. И я просыпаюсь.