Литература

3 октября 1994 Сегодня мне исполнилось 19 лет. Это был первый день рождения, который я отмечала не дома. После смерти отца, моя беззаботная мать поспешила выйти замуж за влиятельного албанского дельца, родить ему сына, а меня отправить в Швецию к тетке Инне - сестре отца. Стоит ли говорить, что жизнь с теткой была не лучше жизни с вечно отсутствующей матерью? Впрочем, теперь я не держу зла ни на одну из них, ведь сегодня, в день моего рождения, мне посчастливилось встретиться с НЕЙ. Сегодня, в вестибюле отеля «Готика», где моя тетка управляет персоналом, я лицом к лицу столкнулась с Лени. Лени Свенгрен, вокалисткой молодой, но очень перспективной шведской группы «Case of Space». Она была одна - без сестры Конни, брата Ханса, друга семьи Ульриха, кого бы то ни было. Одна. И она улыбалась, хотя, кроме меня, ее никто и не заметил. - Добрый день - улыбнулась я ей в ответ, хотя на Готеборг уже давно спустился вечер. Улыбнулась и оцепенела. Нет, не оттого, что встретилась со знаменитостью, а оттого, что нордическая красота этой женщины, словно удар молнии, поразила меня. Я не могла сдвинуться с места. Отель был полон людей - я загородила проход. Лени улыбалась. Казалось, ей было наплевать, что мы мешаем людям пройти, что они, быть может, все спешат на деловые встречи или просто-напросто хотят отдохнуть после насыщенного впечатлениями дня... Ей было наплевать, что пожилой швейцар просил ее пройти в холл и не загораживать проход, и уже не ждал от нее чаевых. Ей было наплевать на все. Для этой дерзкой блондинки время как будто остановилось. Она смотрела на меня и улыбалась. - Анн! Анн! Куда ты, черт возьми, запропастилась? - истошный вопль тетки Инны мгновенно вывел меня из ступора, и я была вынуждена снова идти работать за двоих, дабы моя тетя успела обзвонить всех своих подруг и посмотреть любимый сериал «Голливудские жены» в служебном номере. Злясь на нее за то, что она прервала мой прекрасный миг, и на себя за свою покорность, я направилась в конец вестибюля, где моя тетя уже была готова выплеснуть на меня очередную порцию гнева и недовольства. - До скорой встречи! Я обернулась. Но Лени уже покинула здание. Проведя последующие три часа в компании недовольных постояльцев и вульгарных горничных, я не кляла себя за то, что не успела вышмыгнуть из отеля, дабы хоть немного перекусить в ближайшем кафетерии. Меня согревала мысль о том, что скоро я, возможно, снова увижу Лени. И снова утону в ее нереально зеленых глазах. Нет, я не была лесбиянкой. Никогда. Дома - в Варшаве - у меня были друзья, большинство из которых были парнями. Я даже встречалась с некоторыми из них, влюблялась, писала стихи, прогуливала уроки в гимназии, тайком от родителей бегала ночью с ними на дискотеки. Короче говоря, вела обыкновенную жизнь обыкновенной девушки. И никогда не грезила о знаменитостях. Но никто из симпатичных мне парней за всю жизнь не вызывал у меня и доли такого невыразимого чувства душевного смятения, как Лени за мгновенье, когда в моей голове прозвучал ее прекрасный грудной голос: - До скорой встречи! О Лени, Лени! Когда же мы встретимся снова? Не знаю, что я скажу тебе при встрече, поприветствуешь ли ты меня, или же просто будешь смотреть на меня и улыбаться? А может... Ты придешь в отель не одна... Нет, нет, не дай Бог! Хотя, смею ли я говорить о Боге, совершая смертный грех - влюбляясь в женщину? О нет... И почему она обратила внимание именно на меня? Ведь в Готеборге, да и во всем мире полно парней и девушек, мечтающих хотя бы на миг встретиться с ней глазами... А что, если она со мной просто попрощалась? И уже обо мне не помнит, погрузившись в дела... Она же, как-никак, звезда! Ладно, подумаю об этом завтра. Если сегодня мне все же удастся заснуть. 4 октября 1994 Едва открыв глаза, я сразу вспомнила о Лени. И блаженно улыбнулась. Но, как только я посмотрела на часы, улыбка сменилась постным выражением лица: уже полвосьмого, а значит, скоро сюда забежит моя тетя, и обрушит на меня гневную тираду, почему я - эдакая лентяйка - до сих пор не начала помогать ей, старой больной женщине, вынужденной работать как вол, дабы прокормить себя, да еще и меня, хоть я ей не дочь. И, хотя, Инне Камински всего сорок лет, на здоровье ей жаловаться грех, ее содержит бывший муж, а работает она, чтобы не сойти с ума от скуки, я все же не рискнула искушать судьбу, и ровно в восемь была на ресепшене. По всей видимости, тетка Инна еще спала, или же пила кофе, и я радовалась, что никто не донимает меня рассказами о том, какой ее бывший муж жмот, как тяжело нынче живется умной польской женщине, и как поразительно ее (откровенно говоря, весьма сомнительное) сходство с голливудской актрисой Фаррой Фоссет. Я даже не злилась на постояльцев, которые постоянно что-то от меня хотели, как будто не зная, что для тех или иных услуг существует горничная, белл-бой, дежурная по этажу или портье. Всем почему-то хотелось поделиться своими проблемами именно со мной. А вот я своей проблемой ни с кем делиться не хочу. Я, кажется, люблю Лени, и это никто не должен знать, кроме нее самой и моего дневника. Между тем, наступил полдень, а Инна все не выходила. Я уже начала волноваться - это было так несвойственно для нее - находиться одной столько времени... Я уж было хотела послать за ней белл-боя, но вдруг... Как гром среди ясного неба! Из лифта вышла Лени. Снова одна. И снова великолепна. Стоит ли говорить, что я об отсутствии тети я уже не думала? Я замерла. Грациозно, словно кошка, шла эта женщина по направлению ко мне. И улыбалась. Казалось, она уже давно знала, что я здесь буду. - Здравствуй, Анн. - Спокойно произнесла она, снова сводя меня с ума своей улыбкой. - Здравствуй... - с трудом выдавила из себя я. - Откуда ты знаешь мое имя? - Ты племянница хозяйки, фру Камински, ведь так? Вы похожи... Впервые я искренне радовалась сходству с тетей, причем, не задумываясь, так ли это на самом деле или же просто комплимент в мой адрес, за которым может стоять просьба заказать такси до ближайшего концертного зала или что-нибудь в этом роде. Но Лени, как оказалось, совсем не страдала звездной болезнью, и имела, судя по всему, совсем другие мотивы. - Не хочешь со мной пообедать? Я знаю неплохое кафе. - Пообедать? Но сейчас время ленча... - Но в Польше же в это время обедают, ведь так? - Вообще-то немного позже... Наплевав на отель и тетю, я пошла обедать с Лени в кафетерий напротив. Признаюсь, была искренне удивлена ее познаниями в иностранных языках, включая польский... Она рассказала мне о том, как училась на преподавательницу, пела в церковном хоре с сестрой Конни, пока брат Ханс и друг семьи Ульрих не предложили создать поп-группу, о своем парне по имени Снорри, который был против ее выступлений, и которого, она впоследствии бросила, о матери Брунгильде, об отце Юргене, который был тяжело болен, но всячески поддерживал детей во всех их начинаниях,...о желании быть моделью, о недовольстве длиной своих ног... Она, казалось, готова была рассказать о себе и о своей жизни все... К нам подошел официант по имени Рич, по всей видимости, ее знакомый, и попросил ее подойти к телефону. Звонил Ульрих. Они говорили примерно пять минут, после чего Лени вернулась за столик и улыбнулась Ричу: - Запиши все на мой счет. Я не возражала. Не потому, что понимала, что у знаменитости есть возможность заплатить за нас обеих, а потому, что, когда она говорила, я не могла ничего возразить. Я просто слушала ее прекрасный низковатый голос. - Я сказала Ули, что я с Зэлом - снова обратилась она к официанту, - Выдашь меня - убью. Рич подмигнул ей: - Свенгрен, ты же знаешь, я завтра еду в Рим. И мне совсем не до этого. Лени расплатилась с ним, и он ушел, напевая себе под нос нечто на итальянском языке. - Мы собираемся работать над новым альбомом... Ули, Ханс и Конни уже написали несколько песен... - сказала она, отпив пару глотков холодного пива. - Хотят, чтобы и я присоединялась... - А ты разве не хочешь? - поинтересовалась я. - Я пробовала писать песни, но шедевров у меня не получалось. - засмеялась она. - Все не было вдохновения... - А может, ты просто не любила? Честно говоря, я сама от себя не ожидала, что это скажу, но как-то вырвалось... - Может... Но теперь я, к счастью, знаю, о чем будет моя первая песня. Я от удивления поперхнулась кофе. Лени слегка постучала меня по спине и начала тихонько петь: "Я говорю о тебе, ты дразнила меня я говорю о том, какая ты невыносимая.. останься со мной, никто мне больше не нужен, останься со мной, люби меня, и лги мне..." Это было так проникновенно... Она смотрела мне прямо в глаза, гладила мою руку, показывая, что я являюсь ее вдохновением, что нужна ей не меньше, чем она мне, хоть все это и было похоже на бред... "Останься со мной, никто мне больше не нужен, твой голос так сладок, но прикосновения невыносимы..." Затем Лени слегка пододвинулась ко мне, желая слиться со мной в поцелуе, но я отстранилась. - Ну, хватит, Лени. Здесь полно народа. - А мне плевать на всех. Ты нужна мне, Анн. Я всю ночь не могла уснуть, думала о тебе, о той нашей случайной встрече... - Она снова попыталась поцеловать меня, но я встала со стула. - Нет, Лени. Тем более, я уже опаздываю. Спасибо за все, желаю удачи с новым альбомом. - И я направилась к выходу. Но белокурая бестия перегородила мне дорогу. - Я никуда тебя не отпущу. - Что? Я очень тебе благодарна, но всему есть предел. Мне, правда, пора. - Я договорилась с твоей тетей. Заплатила ей, чтобы она уехала по магазинам. На целый день. Сказала, что ты без нее справишься, а ей же надо выглядеть как эта... ну как ее... Фарра Фоссет! Ах вот где пропадала моя тетя! - Что тебе нужно, Лени? - Я люблю тебя, Анн. С первого взгляда. Со мной никогда такого не было. Не оставляй меня. - Я тебе не верю. Не знаю, как мне это удалось, но я оттолкнула любимую женщину, и вышла из кафетерия. Лени последовала за мной. Вместе мы зашли в отель. - Не знаю, что у вас, шведок, на уме, но я не лесбиянка! И не девочка по вызову! - выпалила я так, что идущие впереди люди обернулись, а весьма флегматичный швейцар прошептал: «О, черт подери!» Лени, видимо, побоялась испортить репутацию, и отошла в сторону. А я стремглав понеслась к лифту... Закрывшись в своей комнате, я упала на кровать, и долго рыдала, уткнувшись лицом в подушку. 5 октября 1994 Мазохистка. Тоже мне, Мама римская! Как я могла уйти от такой женщины? Я ненавижу себя. Я ненавижу свою тетку, которая купилась на какую-то тысячу крон, оставив меня с этой обольстительницей? Как болит голова... Черт, уже восемь часов! Инна убьет меня, непременно убьет... Не убила. Дорогой Дневник, ты себе не представляешь, что было дальше... Я спустилась вниз, мысленно готовясь к изрядной взбучке за вчера и сегодня, и увидела премилую картину: тетка Инна взахлеб рассказывала Лени о том, как ей повезло с племянницей. Обе смеялись. А мне стало дурно. - А вот и моя Анни! - приторно защебетала Инна, едва увидев меня. - Смотри, кто к тебе пришел! Клянусь, за все девятнадцать лет моей жизни Инна никогда не была со мной так ласкова! Лени снова улыбнулась. - Фру Камински, мне было очень приятно с вами побеседовать, но можно мне на пару слов вашу племянницу? - Конечно, хоть на весь день... Меня чуть не стошнило. Когда же тетка отошла, я схватила Лени за руку и потащила к лифту. - О Боже, Анн, не знала, что ты такая страстная! - воскликнула Лени. - Я и не думала... - Да уж, не думала... Едва двери лифта сомкнулись, я нажала на stop. - Итак, фрекен Суперстар, признавайся сейчас же - что ты задумала? - схватила я ее за грудки. - И почему вы с моей тетей решаете, что мне делать, как будто я вещь??? Лени побледнела, и замотала головой: - О нет, нет, все не так... - А как? - прижала я ее к стене. - Как? Ты думаешь, если ты известна, то можешь помыкать мной, простой смертной? - Я люблю тебя, Анн. - Только лишь сказала Лени, и заплакала. - Я тебя тоже... чертова шведка! - я заплакала вслед за ней, не заметив, как ее руки медленно обвились вокруг моей шеи... Мгновенье спустя, она уже целовала меня в губы так страстно, как ни один парень не смог бы... ни одна девушка... никто. Я ответила ей не менее жарким поцелуем. - Анни... - Что, любимая? - Там люди... Им нужен лифт. Рассмеявшись, я нажала на go. Выйдя из лифта, Лени направилась на встречу с Ларсом Фредрикссоном - продюсером «Case of Space» -, обговорить ее планы относительно сольных песен, а я вернулась к своим прямым обязанностям - на ресепшен. Я ждала ее до самой ночи. Но она так и не появилась. Наверное, много работы... Хоть бы с моей милой ничего не случилось! Я ведь так люблю ее. Да и она меня, наверное, тоже любит. С этими мыслями я и отправилась спать. 6 октября 1994 В шесть утра меня разбудил негромкий стук в дверь. - Кто? - равнодушно спросила я, приоткрыв один глаз. - Лени. Услышав вожделенное имя, я подорвалась с кровати. Лени стояла на пороге с букетом ярко-красных роз - немного уставшая, но безумно красивая... - Я ждала тебя почти до утра... - прошептала я, глядя на это прекрасное зеленоглазое создание. - Мы записали «Шёпот во тьме». Ну, помнишь...? Ту песню, что я тебе напела в кафетерии... Всем очень понравилось... - говорила она чуть дрожащим от волнения голосом. - Это тебе... Я вдохнула пьянящий аромат цветов. - Лени, они... Но Лени не дала мне договорить, прильнув ко мне, и начав целовать мои глаза, шею и губы. - Такие, как ты... - прошептала я, обнимая ее стройное тело. - Чертова ты шведка... - Ты хочешь послушать мою песню? Она посвящена тебе... Еле сдерживая порыв своей страсти, я кивнула головой. Лени вытащила из сумочки кассету, вставила в отельный магнитофон и нажала на play. Полилась до головокружения приятная музыка. Свенгрен, словно прочитав мои мысли, шепнула: - Музыку тоже написала я. И, наконец, зазвучал ее голос... Клянусь, я никогда ТАК не восхищалась пением. С первых аккордов это была не песня, а гимн любви, симфония нежности... Я и раньше любила слушать песни «Case of Space», но такого я не ощущала прежде никогда. Лени не просто солировала, она рассказывала о нас, о нашем внезапно вспыхнувшем чувстве... Признаюсь честно, если бы мне пришлось выбирать между счастливой семейной жизнью с посредственным мужчиной и неразделенной любовью к ТАКОЙ женщине с одной лишь возможностью слушать ее прелестные песни, я бы без колебаний выбрала второе... "Ты была очаровательна, когда пришла ко мне, и пригласила на танец я ответила «да», почувствовав себя королевой Шведские летние ночи такие жаркие... и, слушая шёпот деревьев, мы лежим на траве Так прост и так божественен Шёпот во тьме, Но ты не обняла меня в ответ.." На припеве я, не удержавшись, схватила ее за запястья и, повалив на кровать, принялась целовать ее прекрасное лицо, шею, волосы, руки... Сейчас эта звезда плакала от радости и отвечала на мои поцелуи... - Знаешь... - исступленно шептала она, принимая мои ласки - я никогда не хотела быть певицей... я просто хотела петь... любить, и быть любимой... "Останься со мной, никто мне больше не нужен, Останься со мной, Люби меня, и лги мне твой голос так сладок, но прикосновения невыносимы..." - Ты будешь, любовь моя... Клянусь жизнью, ты будешь! - отвечала я ей, не помня себя от безграничного экстаза, который мне дарила эта совершенная во всех отношениях женщина. 7 октября 1994 На следующий день я, вдрызг разругавшись со своей теткой, переехала в «люкс» к Лени Свенгрен. Она пообещала с этого времени брать на себя все мои расходы. Сначала это меня немного смутило, но потом я поняла, что назад пути нет, да и если бы он был, я все равно бы предпочла остаться с любимой женщиной. У которой, как выяснилось позже, было огромное количество фобий. - Я боюсь толпы, большого скопления народа... - призналась она мне, когда мы лежали в джакузи. - Боюсь открытого пространства... - И поэтому живешь в отеле? - спросила я, улыбаясь, не понимая всей серьезности проблемы. - Нет, Анни, я не могу жить дома... - дрожащим голосом, чуть не плача, продолжала она. - К нам постоянно приходят люди, многие из них родом из моего детства - друзья и деловые партнеры отца и Ханса... Которые считали меня дурнушкой, а Конни красавицей... А теперь они удивляются, как же я так расцвела и... научилась петь, смеются, фотографируют... А родные думают, что, раз я уже взрослая, заступаться за меня не нужно... А Фанаты... Они тоже предпочитают Конни, я знаю! Она более раскованная, а я... - Лени, дорогая... Зато она не так чувственна, как ты! - А здесь в отеле... Меня мало кто знает... И здесь ты... Мне хорошо с тобой. И больше мне никто не нужен! - она разрыдалась, прижимаясь ко мне. Тушь растеклась маленькими черными струйками по белоснежному лицу. Я попробовала умыть ей лицо, но она не унималась: - Анни, мой отец болен... А я не могу находиться в одном помещении с тяжело больным... Хотя они с мамой столько для меня сделали... - Лени, я прошу тебя, успокойся, а то с тобой будет истерика... - Я не люблю людей, мне нужна только ты, я останусь с тобой.... - А зачем их любить? - поразмыслив, сказала я. - Они же нас не любят. А узнают, что мы лесбиянки - так вообще ненавидеть станут! Лени улыбнулась сквозь слезы. - Я написала новую песню... И она запела. "Сама того не ведая, Ты превратила этот камень в сердце Я вижу как ты борешься с огнём, в котором я горю..." Немного отойдя от впечатления, я спросила, как называется песня. - «Странности». Поцеловав меня, она продолжила: "Да хранит тебя Бог, за то, что ты всегда рядом, когда мне плохо Ты меня услышишь, мой мир всегда открыт для тебя..." - А можно послушать запись? - поинтересовалась я, когда она закончила. - Вот поедем в понедельник в студию - там все и услышишь. - подмигнула Лени. - Нет, любовь моя, я не могу... Там же все твои знакомые... Что они скажут? - А мне плевать на них! Многие великие женщины имели гомосексуальные - Марина Цветаева, Марлен Дитрих, Билли Холлидей, Сафо... - ...и Магдален Софи Катрина Свенгрен! - завершила я, припав к губам моей очаровательной и такой необычной Лени. "Иногда я теряю, не знаю, куда идти дальше, но я надеюсь, что ты последуешь за мной" 10 октября 1994 И почему я не замечала раньше всей этой красоты ночного Готеборга??? Почему прежде я никогда не гуляла ночью по его старинным узким улочкам? Почему не вдыхала его ночной воздух - более свободный и свежий, чем дневной? Почему не улыбалась запоздалым продавцам, спешащим отдохнуть после длинного трудового дня? Почему не радовалась за влюбленных, бродивших по темным улицам в обнимку? Почему огни Готеборга никогда не ослепляли меня так, как сейчас? Потому что никогда раньше, на фоне этого ноктюрна, со мной не было такой ослепительной дивы! Вчера мы с Лени целый вечер катались на велосипедах по городу. Она смеялась... Ее длинные светлые волосы развевались по ветру... На ней был черный вязаный свитер, сделанный моими руками и блестящие обтягивающие брюки... Лени всегда одевалась скромно, но женственно и элегантно. Ее фигура просто идеальна. Никто не может сравниться с моей блондинкой в очаровании и обаянии! С моей Лени. Она моя. И только моя. Я никому ее не отдам. Пусть и не надеются! А позавчера Лени все-таки познакомила меня со своими коллегами по группе: братом Хансом, сестрой Конни и другом Ули. Последний, кстати, бывший скинхед и человек весьма мрачноватый, принял меня радушнее всего, и даже, шутя, взял с нас обещание забить для него местечко на гей-параде. Поначалу Хансу, несмотря на прозвище «Клоун», наоборот, было совсем не до шуток. Еще издали, завидев нас с Лени, идущих под руку, обреченно вздохнул: - Так вот почему ты от нас скрывалась! Конни заплакала. Мне отчаянно захотелось убежать, но Лени, не в первый раз прочитав мои мысли, сжала мою руку, и шепнула на ухо: - Привыкнут. В конце концов, я уже взрослая девочка. И вот, после пятиминутного молчания, Конни, вытерев слезы носовым платком, спросила: - Ты действительно любишь мою Магдален? Я посмотрела ей в глаза. Как ни странно, ни ненависти, ни презрения я там не нашла. В глазах этой темноволосой девушки был страх. Страх за сестру, которую она обожала. Но я ее обожаю больше. - Вы слышали ее песни? - обратилась я ко всем троим. - Конечно! - закивали головой сначала Конни с Ули, а потом и Ханс. - Думаю, что этим все сказано. Ханс широко улыбнулся. Такого эффекта я, сказать по правде, не ожидала. Лени подмигнула мне, что означало: поздравляю, пани Камински, вы приняты в семейный круг Свенгренов! - А сколько вам лет, Анни? - поинтересовалась Конни. - На вид вы ещё совсем дитя... - Брось, Коко! - похлопал ее по плечу Ханс. - Это не имеет значения. Главное, что нашей Лени с ней хорошо. - Безумно хорошо. - добавила Лени, приобняв меня. - Приезжай к нам в студии вместе с Лени! - доброжелательно произнес Ульрих. - Да, да, и отпразднуем ее День рождения все вместе! - подхватила Конни. - Ну, если наша сестренка так похорошела благодаря тебе, то я перед тобой в долгу! - снова улыбнулся Ханс. А после мы все впятером отправились в ресторан национальной шведской кухни, чтобы как следует отпраздновать наше знакомство. И естественно, дорогой Дневник, по возвращению в отель мне было совершенно не до тебя. Я напилась успокоительного, и легла в постель, где моя сладкая Лени видела уже десятый сон. 1 ноября 1994 Сегодня День рождения моей Лени. На столе уже стоит ее любимый шоколадный торт с двадцатью четырьмя золотистыми свечками и бутылкой «Вдовы Клико»! Моя принцесса еще спит. Все эти две недели «Case of Space» мотались по студиям звукозаписи, находящимся в разных городах. Я не была с ними - хотела как следует подготовить сюрприз для именинницы. Я подарю ей кольцо из белого золота. Все эти дни я почти ничего не ела и не ходила по магазинам, откладывая деньги. Я так хочу, чтобы Лени оно понравилось! Но это еще не весь сюрприз! После обеда моя любовь поедет праздновать к родителям, где, кстати, будет присутствовать Йохан - новый бой-френд Конни... Лени говорила, что раньше она встречалась с Ули, но они не сошлись характерами. Еще бы - Конни порядочная, трудолюбивая и религиозная девушка, а Ульрих - эдакий разгильдяй в темных очках по кличке «Кришна»! Так вот, я, естественно, на семейный ужин не поеду, потому что Брунгильда Свенгрен, между прочим, милейшая женщина, настоятельно попросила меня не являться перед очи Юргена - дескать, отец Лени и так серьезно болен, а тут еще и любимая старшая дочь оказывается лесбиянкой. В принципе, я ее понимаю. Когда болел мой отец, я пыталась всячески скрыть от него тот факт, что мать ему изменяет с тем самым богатеньким усатым албанцем, которого он когда-то, будучи добрейшей души человеком, взял на работу. Что же касается моей матери, то ее совсем не волновало, что станет с отцом, когда он обо всем догадается. Но, к счастью, он умер раньше, чем моя бабушка застукала свою невестку в постели с этим тупейшим денежным мешком по имени Боги. Кажется, моя певица просыпается... Надо спешить, дорогой Дневник, спешить поздравить мою скандинавскую богиню! Едва моя Лени, немного выпившая и уставшая, переступила порог номера, где везде горели красные свечи, пахло розовым маслом, и на широкой двуспальной кровати лепестками роз было выложено имя «Магдален» в сердечке, у нее от радости перехватило дыхание: - О... Боже! А я стояла и наблюдала, как эта прелестная фея ходила по номеру в своем белом шелковом платье, подчеркивающем ее тонкую талию, округлые бедра и безупречные плечи... - Анни! - восклицала она. - Как ты догадалась, что я... Именно так себе и представляла этот вечер? Я ничего не отвечала, а лишь смотрела в ее нереально зеленые глаза и улыбалась ей так же дерзко, как и она мне в день нашей первой встречи. А где-то вдалеке звучала «Losing My Religion» - любимая песня моей любимой. 5 ноября 1994 Запись бэк-вокала и аранжировки песен занимают все больше и больше времени. Лени все время отсутствует. Я медленно схожу с ума. Я совсем не выхожу из отеля, ни с кем не разговариваю, не смотрю телевизор. Я слушаю ее записи и плачу. Плачу горько, навзрыд. Плачу до тошноты, то боли в висках, до головокружения. Я зависима. Полностью зависима от Лени. И она от меня. Только почему-то ей там без меня не очень-то и плохо. Вчера она звонила, смеялась, говорила, что благодаря мне ее все чаще и чаще посещает вдохновение, и новый альбом «Мост» непременно получится еще успешнее дебютного. Но мне, почему-то, глубоко наплевать на то, что ждет этот дурацкий альбом. Мне нужна Лени. Здесь. Сейчас. Всегда. Иначе я умру от горя. 6 ноября 1994 Ближе к полуночи, так и не дождавшись от нее звонка, я спустилась вниз. Мне было душно, и я решила подышать воздухом. Я, конечно, обещала Лени не гулять так поздно, но ведь и она обещала мне звонить каждый вечер… Мне было все равно, что со мной станет. Я не спала уже неделю. Меня бросало то в жар, то в холод. Я не видела смысла жить дальше. Лени – мой наркотик, без которого все внутри горит как в адском пламени. У меня уже не было сил плакать. Дойдя до ближайшего сквера, я упала на траву. В глазах у меня потемнело. Я зажмурилась, пытаясь вспомнить какую-нибудь молитву: - Радуйся, Мария, благодати полная… – начала было я, в надежде, что Пресвятая Дева не оставит даже такую безнадежную грешницу как я. - Ты полька?! – услышала я мужской голос над головой. – Тебе, что, плохо? Я открыла глаза. Надо мной стоял высокий парень в белой куртке и светлых брюках. - А ты, наверное, ангел… – слабо усмехнулась я, и снова закрыла глаза. – И за что мне такая честь? Парень рассмеялся. - Если бы я был ангелом, меня бы давно уже изгнали из рая. Вставай, я провожу тебя домой. - Зачем? – равнодушно спросила я. – Мне и здесь неплохо… - Не выдумывай – отрезал парень, взвалив меня себе на спину. – Тут собак выгуливают.… - Эй, Ванда! – свистнул он. - Вообще-то я Анн… - А я Карл. Будем знакомы. Но вообще-то я звал собаку. Я открыла один глаз, и увидела огромную немецкую овчарку, идущую рядом с моим спасителем. - Где ты живешь, Анн? - Нигде. В отеле. Но я туда не хочу. - Понятно. Придется, Ванда, тебе сегодня немного потесниться, потому что эта юная леди будет ночевать у нас. Я открыла второй глаз. – А что, разве, вы настолько джентльмен, что не воспользуетесь беспомощностью юной леди? - Ничуть. – Серьезным тоном произнес Карл, открывая входную дверь. – Потому что я гей. Надеюсь, ты не расстроилась? – улыбнулся он, впуская Ванду, и занося меня в свой дом. - О нет. Я сама лесбиянка. Ванда, одарив нас презрительным взглядом, свернулась калачиком под столом. Карл, положив меня на диван, сел рядом. - Ну, рассказывай, что стряслось. Я вздохнула. - Ты не поверишь… - Я постараюсь. – Он укрыл меня пледом и подложил под голову подушку. - Я девушка Лени Свенгрен. Только никому не говори об этом, ясно? Карл расхохотался: - Черт, я давно предполагал, что старшая Свенгрен лесби, но мне никто не верил! С ума сойти! Я привстала. - Лежи-лежи, прости… Я просто мог поспорить с этими козлами на тысячу крон! Они были уверены, что пани Свенгрен спит с этим… ну как его… Ульрихом Линдквистом! - К твоему сведению, с ним действительно спала Свенгрен, только не Лени, а ее сестра Конни. - О Боже! Во дают шведы, а? – хлопнул Карл себя по ноге. – Вот это я понимаю! Я зевнула. - О, Анн, прости, что я тут несу всякую чушь… Ты ж, наверняка, хочешь спать.… Нет, сначала расскажи, что стряслось! – засуетился Карл. – Хотя нет, ты пока подумай, а я принесу тебе травяного чаю. Он побежал на кухню, а я улеглась поудобнее, и… провалилась в сон. 8 ноября 1994 Утром меня разбудил заливистый лай Ванды, раздававшийся с улицы. Карл ее выгуливал, и очевидно, кидал ей мяч. Я проспала целые сутки. Я потянулась, и села по-турецки. На столике рядом с диваном стоял горячий завтрак: тосты, кофе в кофейнике, апельсиновый джем и порезанный аккуратными ломтиками сыр. Стоит ли говорить, что я, не евши примерно неделю, моментально все смела со стола? Едва я закончила трапезу, вернулся Карл. Приказав Ванде сидеть возле двери, пока он не протрет ей лапы, он подошел ко мне. - Как себя чувствует любовница Лени Свенгрен? - На удивление прекрасно… - улыбнулась я. – И все благодаря тебе. - Благодаря моей поздней работе. И Ванде, которую я выгуливаю после нее. Если бы не эти два фактора, я бы не прогуливался ночью в парке, даже ради уникальной возможности встретить землячку, и подтвердить свою гипотезу относительно сексуальной ориентации своей любимой певицы… - Карл, может, хватит? – не выдержала я. - Прости, просто все это так странно… - Я знаю. Мы с Магдален столкнулись случайно в отеле "Готика”, где моя тетя… Удивленно выпучив глаза, Карл присел рядом со мной. - Ты – Анн Камински? Племянница этой кур… Инны Камински, отсудившей у мужа бешеные деньги и отель??? - Совершенно верно. А теперь подбери с пола челюсть. Ванде пришлось ждать мытья лап два с лишним часа, пока я не закончила рассказывать ее хозяину историю нашей с Лени любви. Как и все гомосексуалисты, Карл оказался крайне эмоциональным парнем: он то смеялся, то плакал, то хватался за голову, то сочувственно ею кивал, а в конце повествования он принялся меня ругать: - Анн, то, что твоя тетя – первая стерва города, не давало тебе права покидать Лени. Что, если она звонит сейчас, а тебя нет? Что, если она уже вернулась? Твое отсутствие убьет ее! - Не думаю. – Вздохнула я. – ей сейчас совсем не до меня. - Ну что ж ей, совсем не работать, что ли? На чьи деньги вы живете, Анни? – не унимался Карл. – Ты и так всецело владеешь ею, что ты еще хочешь? – встал он с дивана и пошел в ванную за тряпкой для собаки. - Я хочу быть с ней… - Так будь с ней, черт тебя подери! Почему ты до сих пор тут? – заорал Карл из ванной так, что в гостиной задрожали стекла, а меня будто током ударило. Но я не растерялась. - В ЧеМ ТВОЯ ПРОБЛЕМА, КАРЛ? – заорала я еще громче. Ванда поджала хвост и попятилась к двери. Карл подошел ко мне, сел рядом, обнял меня и заплакал. - Ну прости меня, прости, Анни. Я идиот, параноик, шизоид… Я не должен был на тебя кричать, прости… - В чем твоя проблема, Карл? – спросила я уже гораздо тише и мягче. - Адам… - рыдал он, уткнувшись носом мне в колени. – Его звали Адам… Он был всем для меня.… А я не ценил этого, я опоздал.… А он мне верил…Он звал меня, ждал до последнего, но я так и не явился… - Звали?! Верил?! Ждал?! Прошедшее время.… О Боже… - ужаснулась я. – Почему он умер? - У него был рак. Мои родители запрещали мне с ним встречаться. Они заставили меня уехать в эту чертову Швецию, даже нашли мне там работу! Они знали, что он болен, но скрывали от меня! - О Карл… - Лицемеры! Они хотели, чтобы я был истинным католиком, а сами даже не дали мне с ним попрощаться! Но я любил его! Любил, понимаешь? И он обожал меня. У него, кроме меня никого не было, а эти подонки.… Знаю, - поднял он глаза, - ты, наверное, считаешь, что грешно так называть своих родителей… - Что ты, Карл? Я лесбиянка. Мне ли говорить о грехе? К тому же, я сама ненавижу свою мать. Карл усмехнулся. - А отца? - Мой отец умер год назад. Так что с раком я знакома не понаслышке. - Прости.… Но тогда ты, тем более, должна понимать каково это – терять любимого человека… - Да уж… - вздохнула я. – Я не хотела терять и Лени, и поэтому ушла сама. - Послушай, Анни. – вцепился в меня Карл так, что я вскрикнула. - Я упустил свой шанс. Но тебе я этого не позволю. Ты сейчас же сядешь в такси и поедешь назад, к Лени. Никто тебя не бросал, и не собирался. Поэтому и ты ее не бросишь, ясно? Тут моему воображению на миг представилась картина смерти Лени. Меня охватил такой невыразимый ужас, что я пулей выскочила из дома Карла, и понеслась ловить попутную машину. Меня уже совсем не волновало то, что я стою на тротуаре босая, растрепанная, в длинной футболке Карла на голое тело, и ловлю весьма неодобрительные взгляды окружающих. - Переоделась бы ты сначала… - крикнул мне с порога Карл. – А то ни один нормальный водитель не захочет тебя подвозить. Но мой животный страх был сильнее стыда. Я побежала. Семь кварталов до "Готики” показались мне семью метрами. - Беги, Анни, беги. – Крикнул мне вслед Карл. – Я как-нибудь вас навещу! Едва я забежала в холл гостиницы, мне навстречу выбежала Лени. Вид у нее был не лучше моего. Но ни подтеки туши на лице, ни синяки под глазами - результат бессонных ночей, ни дурацкая ночная рубашка со звездочками ее не портили, а, наоборот, придавали ей какую-то необъяснимую сексуальность. - Где ты была? И почему не отвечала на звонки? Я всю полицию Готеборга на уши поставила! – рыдала она, обнимая меня. – Я первым же рейсом прилетела сюда из столицы, даже не переодеваясь! Что с тобой, Анни? Почему ты в таком виде? - Ничего, Лени, ничего.… Все в порядке… Я больше никогда никуда не уйду. Я боялась, что ты меня бросишь... Я не могла без тебя! Прости меня, любимая. – отвечала ей я. Меня саму душили слезы, но я почему-то никак не давала им волю. Я смотрела на Магдален, и была счастлива уже оттого, что ОНА вернулась. 15 ноября 1994 - Я больше никогда не оставлю тебя одну! И пусть горит альбом синим пламенем! - восклицала Лени на протяжении трех или четырех дней, пока не написала новую песню. В этот день меня зашел навестить Карл, я познакомила его с Лени, и мы втроем отправились в бассейн. Пока мы с ним наперегонки плавали кролем, пытаясь притопить друг друга, она сидела в шезлонге со стаканом апельсинового сока и что-то писала. - Лени, иди к нам! - звал ее Карл. - Давно хотел увидеть, как плавает солистка группы «Case of Space». - Никак. - Не поднимая глаз, она продолжала писать. - Я не умею плавать. - Вот тебе и раз! - собрался, было, захохотать мой друг, но я в очередной раз отправила его под воду. Отплевываясь, он отплыл к бортику. - Я тебя убью, Камински. Честное слово, убью. - Пошутил Карл, выбивая воду из ушей. Тут моя Лени подняла глаза. - Только посмей ее тронуть, и тебя ждет медленная и мучительная смерть. - Ледяным тоном изрекла она, переворачивая страницу своего блокнота. Карл побледнел. - И всегда она такая? - шепотом спросил он. - Только когда пишет песни. - Соврала я, чтобы приободрить его, хотя на самом деле такой я видела Магдален впервые. - Приревновала... - вздохнул Карл, и ушел в раздевалку. Я посмотрела на Лени. Ее прекрасное лицо излучало не гнев, а доброту и любовь. - Я закончила песню. Мы обе расхохотались. В действительности, процесс написания ее песен требовал полного отсутствия третьих лиц. Даже если этим лицом был мужчина-гомосексуалист, спасший мне жизнь тем ужасным вечером. Когда мы вернулись в отель, Лени исполнила мне свою песню. Она назвала ее «Всего лишь образ», и напоминала нам обеим о недавней тяжелой разлуке. "Я еду в ночь, Я еду в дождь, ревёт мотор, я на пути к тебе, моя боль..." - Анни, я так боялась, что с тобой что-то случилось... Я не думала уже ни о чем, я летела назад, к тебе... Никогда больше так не делай, ясно? - говорила она, обнимая и медленно снимая с меня блузку. "Снова, и снова Я напрягаюсь сильнее и сильнее…" - О Лени, жизнь без тебя не имеет смысла... Не покидай меня больше... - шептала я, теряя рассудок в ее объятиях. "Ты - всего лишь образ, Ты - нереальна, Ты - картина неизвестного художника..." - И прошу, прекрати встречаться с этим... Карлом... - Обязательно... Лени... Любимая... "Быстрее, быстрее, быстрее - вперёд, как будто ты там меня всё ещё ждёшь..." 30 ноября 1994 Лени улетела в Стокгольм, едва ее брат Ханс позвал ее на съемки очередного видео. Я, понятное дело, тоже нарушила свое обещание, продолжая общаться с Карлом. - Если бы не я, ты бы сгнила в этом номере заживо... - говорил он, выгуливая меня каждый вечер, как Ванду. Самое страшное, что я была с ним согласна. Лени звонила не так часто, как мне хотелось бы. А я обливалась слезами, каждый раз думая, что эта талантливая и успешная женщина нашла мне замену. - Карл, ещё немного, и мои нервы сдадут... Тогда я уж точно плюну на эту бесстыжую северную девку, и уеду домой в Польшу! - Да не убивайся ты так, Камински! - хлопал меня по плечу Карл. - Ты нужна ей как воздух... Без тебя она и строчки не написала бы! - Неправда! - мой гнев на Лени резко сменился готовностью защищать её честь до последнего вздоха, - Она пыталась писать и до знакомства со мной! Она талантлива! Она... - Она, она, она. - передразнивал меня Карл. - Подумай о себе, Анни. Ты же так от тоски помрешь. Найти бы тебе работу... - Работу? Да, Карл, возьми меня к себе на фирму! - загорелась я, понимая, что мне нужна хотя бы материальная независимость. - Видишь ли, Камински, я работаю жиголо... - КЕМ?! Карл расхохотался, и подхватил меня на руки: - Шучу, конечно же! Я обычный сантехник! Я криво усмехнулась. - Ну и шутки у тебя, Витовски! - А ты поверила? Думала, я и вправду стою на панели, и развлекаю богатеньких дяденек на новеньких «Вольво»? - все не унимался Карл. - Да у меня, если хочешь знать, последний раз был секс еще с Адамом - больше пяти лет назад... Я остолбенела. - Я не могу отдаться человеку без любви. Не получается. Я, хоть и гомик, но не животное. Адам был единственным мужчиной, к которому я был привязан. С ним умерли все мои желания. И чувства. Кроме дружбы с тобой, Анни. Я обняла его, и поцеловала в нос. Тем же вечером, я получила письмо от матери. Обвиняя во всех смертных грехах, она требовала меня приехать к ним в Албанию, чтобы понянчить моего сводного брата, которого я видела всего один раз в жизни. Не дочитав письмо до конца, я порвала его надвое, и выкинула с балкона. Ну уж нет, мамуля. Не поеду я в твою Тирану. Там тебе и без меня есть, кого тиранить. Ровно в двенадцать позвонила Магдален. Выслушав ее восторги по поводу нового видео, я набрала номер Карла. - Я завтра же иду работать к тебе в бригаду. - сказала я, и, не дожидаясь ответа, повесила трубку. 3 декабря 1994 Итак, дорогой Дневник, у меня уже есть работа. Я диспетчер. Принимаю звонки от мирных жителей, пострадавших от стихийных бедствий в собственных квартирах. Разумеется, под словом «бедствия» подразумеваются засоры в трубах, утечка газа и прорыв канализации. Приняв сигнал об опасности, я вызываю какого-нибудь крепкого и плечистого сантехника, вроде Карла Витовски, который сразу же мчится в условленное место, и спасает мир от очередной экологической катастрофы. А может, сразу от двух, или даже трех вышеперечисленных. Но, к сожалению, зарплата у нашей бригады оставляет желать лучшего... Нет, лично я не жалуюсь, ведь у меня есть Лени, но вот за Карла порой обидно. А моих он денег не берет. Из принципа. Говорит, что самое противное - это одалживать деньги. А уж принимать их в подарок - это совсем не по-мужски. Что ж, он абсолютно прав: это низость. Как странно: Карл - гей, но человек куда более порядочный, чем большинство гетеросексуалов. Помню, был у меня один парень, еще в Варшаве... Сыночек русских эмигрантов. Нравился очень маме. С виду такой обходительный, вежливый. Всегда приходил к нам поужинать. А вот папа его не любил. Говорил, что голодранец нам в семье не нужен. Но Юрий любил пускать в глаза пыль, цитировать Пушкина, обещать золотые горы и светлое будущее... Такие пижоны как раз в мамином вкусе. Короче, вовремя я его бросила. Через год его семья обанкротилась, отец спился, и Юре пришлось подметать улицы и читать Александра Сергеевича местным бомжихам. Разумеется, когда моя мать увидела его за подобной работой, она с ним даже не поздоровалась. Да, все мои парни оставляли желать лучшего. Никто из них меня по-настоящему не любил, и в этом была виновата я. Потому что и я никого из них по-настоящему не любила. Я могла в два счета придумать себе любовь, но парни всегда чувствовали неискренность, и, как правило, давали мне возможность уйти первой. Но не все, и не всегда. И тогда я впадала в депрессию: пропускала занятия в гимназии и мессы в костеле, предпочитая им просмотр похабных фильмов и прослушивание похабной музыки. А когда друзья пытались хоть немного меня отвлечь, приглашая с собой на вечеринки, я придумывала разные отговорки, лишь бы не выглядеть в их глазах еще большей неудачницей, чем я на самом деле являлась. Я пила, курила, писала грязные памфлеты, могла оклеветать кого угодно в глазах кого угодно, ненавидела себя, своих родителей, друзей, парней, пока, однажды чуть не сдохла от приступа стенокардии. Меня спасла мать - она, хоть и была натурой легкомысленной и влюбчивой, имела сильную веру. Она верила, что Бог меня спасет, и он меня спас. После этого я стала другим человеком: с отличием окончила гимназию, выучила несколько иностранных языков, научилась помогать людям... И, наверное, если бы не умер отец, и мать не отправила меня к тетке, окончила бы институт, стала бы образцовым филологом, вышла бы замуж за дантиста, родила ему троих детей, и смотрела бы мексиканские сериалы вместе со своими подругами-домохозяйками. Кто знает - возможно, это было бы даже лучше. Сейчас я диспетчер с мизерной зарплатой, живу на иждивении у любовницы, чей образ жизни чуть не сделал из меня неврастеника, у меня всего один друг, который, ко всему, еще и гей, но я, представь себе, счастлива. Настолько счастлива, что, если бы Бог предложил мне променять мою жизнь на вечное блаженство в раю, я бы ни за что не пошла на это. Не из протеста, а оттого, что всегда ставила любовь и дружбу выше любых других земных и небесных благ. Кстати, сегодня Карл подарил мне серебряный кулончик в виде скорпиона. Он не силен в астрологии, и почему-то перепутал знаки зодиака. Но я не обижаюсь: моя Лени как раз Скорпион, и ей эта милая вещица явно придется по вкусу. А Карл пообещал мне на Рождество подарить весы. Не то, чтобы я сильно располнела... Просто родилась я под знаком Весов - 3 октября 1975 года. 7 декабря 1994 Сегодня Карл меня снова выручил. И не просто выручил, а совершил невозможное: благодаря ему родители Магдален прямо-таки благословили свою дочь на брак со мной! Хотя еще с утра Брунгильда, не поленившись приехать в «Готику», ледяным тоном заявила мне следующее: - Надеюсь, Анни, на сегодняшнем карнавале в честь дня рождения Ульриха, я вас не увижу. - Еще как увидишь. - возразила Лени. - Ули пригласил нас обеих. - Там будет твой отец. И ему вряд ли придется по душе тот факт, что его маленькая Лени... - Мама, черт возьми! - воскликнула Лени, ударив кулаком по столу. - Хватит давить мне на жалость! Не важно с кем я сплю - отцу уже не станет легче, и это факт! Брунгильда поджала губы. - Конни никогда не поступила бы так. - Faber est suae quisque fortunae, мама. - Значит, ты уже заговорила по-польски... - Вообще-то это латынь, фру Свенгрен. - поправила ее я. - Лени сказала... - Мне плевать, что сказала Лени. Мне только жаль Юргена. - она повернулась к дочери. - Он посвятил тебе всю свою жизнь, а ты связала ее с... - Мама, по-моему, тебе лучше уйти. И Брунгильда ушла, громко хлопнув дверью. Минуты две мы с Магдален молчали, глядя друг другу в глаза. Наконец, я изрекла: - Возможно, твоя мать права... Ты должна пойти туда одна - ради своего отца. Лени нахмурилась. - Ты меня больше не любишь? - сказала она, чуть не плача. - Конечно, люблю, но... - Решай сама, Анни. Ты знаешь место и время. А я пойду прогуляюсь. И она ушла также, как и ее мать. А я упала на кровать и разрыдалась. Ну почему жизнь всегда заставляет нас выбирать между разумом и чувствами в самый неподходящий момент? Почему чье-то счастье всегда оборачивается чьим-то несчастьем? Почему Бог разделил людей на мужчин и женщин??? Зазвонил телефон. - Добрый день. - Карл! - обрадовалась я. - Как хорошо, что ты позвонил! - Как ты, милая? - Хреново. - вздохнула я, и снова разревелась. - Что-о-о? Кто посмел обидеть мою Анни? Всех порву, не помилую! Слезы лились так, что я не могла говорить. - Хорошо. Сейчас приеду. Я немного успокоилась. Карл всегда знал, как мне помочь, поэтому я ему доверяла. Даже больше, чем Лени, потому что Лени предпочитала уйти от проблемы, чем разобрать ее, и устранить. Карл приехал очень быстро - очевидно, взял такси на последние деньги. - Ну, Камински, в чем проблема? Я ему все рассказала. Он напрягся, почесал затылок, походил по номеру, сел на кровать... - Неужели, ты не сможешь мне помочь? Карл взял меня за руку. - Я - нет, но я знаю того, кто тебе поможет... - он таинственно улыбнулся. - И кто же? - Зорро! - спрыгнув с кровати, он изобразил несколько па какого-то латиноамериканского танца. - Что моя бамбина делает сегодня вечером? Я рассмеялась. - Ты знаешь испанский? Карл подошел ко мне, и, будто взмахнув невидимой шпагой, прошептал: - Я - нет, но Зорро... он знает все! - Ну и где нам искать этого Зорро? Неужто нам придется ехать за ним в Испанию? - Ну почему в Испанию? - улыбнулся Карл, поднося ко мне зеркальце. - Вот он! Взглянув на свое заплаканное отражение, я горько усмехнулась: - Я не Зорро, а скорее кляча Дон Кихота. Карл, еле подавив смех, поднял меня на руки. - Если хочешь, я буду твоим Росинантом! - и он галопом понесся к лифту, захлопнув дверь. Я начала вырываться. - Куда ты меня несешь? - Делать из тебя Зорро! Это ж бал-маскарад, как-никак! - Ты сумасшедший! - смеялась я, ловя неодобрительные взгляды окружающих. - Ты же надорвешься! - Не надорвусь! - смеялся Карл. - Ты же легкая! Я действительно была тонкокостной и мелкой унисекс с фигурой подростка. Мой пол выдавали порой лишь длинные волосы и яркий макияж. Дома Карл достал откуда-то костюм Зорро: черное боди, маску, бутафорскую шпагу, сапоги и плащ. - Откуда у тебя все это? - удивилась я. - Я играл Зорро еще в школьном драмкружке... Адам сшил мне этот костюм, и я храню его как память. И теперь он, похоже, снова актуален! Я обняла Карла. - Спасибо, друг. Но неужели ты думаешь, что никто меня не узнает? - Никто, кроме Лени, бамбина. Вот, только, соберу твои волосы в хвост! На карнавал я прибыла с опозданием - когда все гости уже порядочно выпили, и не были озабочены желанием заглянуть друг другу под маски. Как только уже веселый Ульрих в костюме Наполеона, приняв от меня подарок, сказал мне: «Спасибо, сэр», я поняла: наш с Карлом план сработал. Пройдя на танцплощадку, где уже отплясывали Конни-Мадонна, Ханс-Джеймс Бонд, а также незнакомые мне клеопатры, цезари, карлсоны, ведьмы и ангелы, я заметила Лени. Она сидела за столом рядом с родителями и смотрела в одну точку. Ей было плохо, но она сдерживалась, чтобы не дать отцу повода для беспокойства. Я подошла к ним. - Добрый вечер, херр и фру Свенгрен. - сказала я низким голосом. Брунгильда и Юрген улыбнулись. А Лени даже не взглянула в мою сторону. - Здравствуй, Магдален. Она подняла глаза и, моментально узнав меня даже под маской Зорро, еле сдержалась, чтоб не вскрикнуть от радости. - Разрешите пригласить вашу дочь на танец. - обратилась я к ее родителям, целуя руку Брунгильды. Юрген одобрительно кивнул, а ее мать, еще полдня назад ненавидевшая меня, удовлетворенно промурлыкала: «Какой чудесный молодой человек! Они такая прекрасная пара!» Мы с Лени вышли на середину зала. Она шепнула мне на ухо: «Не зря я сегодня надела костюм Кармен». Действительно, она была одета как героиня Мериме, но я так волновалась, что поначалу этого не заметила. Играла классическая музыка, и мы пытались танцевать вальс, хотя на самом деле, не умели танцевать и польку, зато то и дело ловили восхищенные взгляды родителей Лени. - Похоже, твоя мать сменила гнев на милость... - улыбалась я. Лени смеялась: - Анн, где ты нашла этот костюм? - Карл дал... - Зря я его ненавидела... Теперь, похоже, я ему обязана. - произнесла Лени, и поцеловала меня. - Нам лучше поскорее убраться отсюда... - прошептала я. - Как не странно, я подумала о том же. Я знаю неподалеку хороший греческий ресторан... Отметим нашу победу там, а потом вернемся домой. - ответила моя Кармен, и мы, ни с кем не прощаясь, выскользнули из банкетного зала. 20 декабря 1994 Вчера к нам снова заявилась фру Свенгрен. Только на этот раз с более дружеским визитом. - Не думайте, что я такая дура, юные леди. Я прекрасно поняла, что за молодой человек танцевал с моей дочерью на вечеринке у Ули. - И что? - спокойно спросила Лени. - И я сдаюсь. - Улыбнулась Брунгильда, разводя руками. - Похоже, вы и вправду любите друг друга, если пошли на такое... - Фру Свенгрен, а как же... - хотела я, было, спросить об отце Лени, но она меня перебила: - Юрген давно все понял. К тому же, Анни, твой рост... Шведские мужчины, как правило, гораздо выше, чем метр шестьдесят шесть. Ты даже ниже, чем Лени. - Всего на два сантиметра! - хмыкнула Лени, и мы все втроем рассмеялись. Напоследок Брунгильда обняла нас обеих, и пригласила на Рождество, чтобы официально представить возлюбленную своей дочери родственникам. - Вот видишь, Магдален, на что способны два любящих сердца. - Сказала я ей тем же вечером во время просмотра ее любимого фильма «Король-рыбак». Лени снова одарила меня своим «фирменным» взглядом. - Анни, я решила больше не петь в группе. - Почему? - удивилась я, зная об ее искреннем желании петь. - Я не хочу, чтобы сцена нас разлучила. - О Лени, этого не будет, Карл научил меня ждать и терпеть... - Не спорь со мной, Анни. Я люблю тебя, и хочу быть с тобой. - Но Лени... Чем же ты будешь? У тебя же нет образования... - До истечения контракта я буду числиться в составе «Case of Space», но принимать участия в концертах я не буду. Я буду писать им песни, и если нужно будет, сниматься в видеоклипах. - Правда? - Да, ведь у меня теперь есть своя муза. - Но, Лени, твои фанаты... - Для них есть Конни... Она с детства любит, когда ей восхищаются. К тому же, она давно хотела петь соло, а не на бэк-вокале. Ну а мне - продолжала она, обняв меня за плечи, - достаточно одной, самой верной и преданной поклонницы. И она погасила свет. Постскриптум Лени Свенгрен действительно покинула группу «Case of Space», но несколькими годами позже - в 1999-м, когда скончался ее отец Юрген. Его смерть настолько травмировала психику Лени, что она приняла решение уехать в Иерусалим, и начать там новую жизнь. Карл Витовски все же помирился с родителями, и, вернувшись вместе с верной подругой Анн домой в Варшаву, сочетался с ней законным и счастливым браком. Да, мой Читатель, жизнь непредсказуема. Потому, что основа её - Любовь. Любовь в своей жизни может встретить каждый, однако не всем дано распознать её, и предпочесть столь прекрасное чувство губительной страсти, порождаемой одиночеством.