Литература

«Я люблю тебя!» - выкрикнул он. «Люблю!!!» - повторил, взяв на себя роль эха. Повторил. Проговорил. Прокричал. Он стоял прямо перед ней на коленях. Горячие слёзы струились по его щекам сплошным потоком. Насквозь промокшие мутные круги плавали между его глазами и окружающим миром. Как в детстве…

Как в детстве, прося прощения у матери, он ощущал кристальную влагу слёз, лёгкую ткань подола, прикасающуюся к щекам. Тяжесть на сердце, пульсирующая боль, отказывающаяся покидать голову. Всё это так знакомо…

Всё это уже было. И не раз. Только в памяти не отложилось, когда это было, где и при каких обстоятельствах. В мягкую и податливую кору памяти врезались лишь образы, мутные и расплывающиеся от слёз. Вспоминая эти случаи, он словно смотрел наоборот кинохронику. Мутные, непонятные и уже почти не узнаваемые лица умерших. С каждым следующим воспоминанием «изображение» становилось всё мутнее и мутнее. И везде он плакал, стоял на коленях и причитал…

«Люблю! Ты слышишь меня?» - вновь взвыл он… Взвыл и ударил её по ногам.

Она упала… Попятилась назад, отталкиваясь от пола ногами и ползя на локтях. Её ноги раздвинулись, подол платья задрался. Заметив это, она одёрнула его, дабы прикрыть срам. Даже в такой ситуации она думает о том, как будет выглядеть! Даже сейчас, пред ликом смерти, не теряет своего неповторимого шарма.

Неповторимого… Никто его уже не повторит… Никто. Даже она…

Говорят, что от любви до ненависти всего один шаг. Не всегда. Иногда этот шаг можно и не делать. Иногда они граничат, а иногда – переплетаются в крепком союзе, словно чёрное и белое в символе Ин и Ян. И даже не знаешь, куда тебе ступить, чтобы не вляпаться в чёрную сторону. Чёрный – мужское начало. Сила. Мужество. Актив.

Он увлечён востоком. Недавно. Но кое-что успел полюбить. Ароматические палочки. Они всегда сводили его с ума. Зайдя же в коем то веке за ними в магазин, он купил тогда кучу всяких книг, украшенных восточными мудростями на непонятном языке чёрточек.

Она забилась в угол и хлюпала носом, опасливо поглядывая в его красные, налитые кровью глаза.

Страх… Он почти чувствовал его.

Чудовищные выбросы адреналина. Он почти видел их.

Дрожь. Он почти чувствовал вибрацию от пола.

Встав с колен, он подошёл к своему письменному столу и достал из длинной коробочки тоненькую пахнущую сандалом палочку. Вставил её в лыжеобразную подставку и поджог скругленный кончик.

Все говорят о запахе смерти… Для него она пахла сандалом.

«От любви до ненависти» - прошептал он, бросая в неё взятый со стола подсвечник.

Она выставила руку, встречая удар, словно стараясь пожать ему ладонь. Тяжёлый предмет старины, отлитый два века назад из бронзы, перебивает пальцы. Слышен мерзкий хруст. Горящая, словно для обряда, свеча вылетает и падает прямо рядом с ней.

Страх в её глазах, непонимание, неизвестность сменяются неподдельным ужасом, боязнью за собственную жизнь!

Он взял со стола бутылку водки и хлебнул прямо из горлышка обжигающей внутренности жидкости. Три больших глотка. Не отрываясь от бутылки. Можно было видеть, как его зрачки мутнеют и расширяются.

Его рубашка была расстёгнута. Галстук – сбит в сторону. Ненависть клокотала внутри. Или любовь? Один шаг. А иногда и шагать не нужно.

Он подошёл ближе. Ударил её, забившуюся в угол наотмашь по лицу.

«Сука! Зачем ты пришла? Почему именно сейчас?» - кричал он.

Ноги подкосились, он упал. Прямо на неё. Широкая часть ладони уперлась в левую её грудь. Твёрдый сосок впивался в ладонь и пульсировал от каждого удара её сердца.

«Зачем?!! Ведь я тебя люблю!» - он ещё раз ударил её. Затем поднял с пола подсвечник и нанёс тяжёлый удар по коленке, которую она инстинктивно прижала к груди, защищаясь. Теперь она не может идти. А тем более бежать. Теперь у неё нет и малейшей мысли об этом. Каждая тень подобного помысла натыкается на отзывающуюся болью причину. Она ненавидит его! Он её любит. Пол шага…

Он встаёт и делает ещё один глоток русской сорокоградусной как прошлогодний мороз водки. Морщится. Не закусывает. Не запивает. Лишь пьёт.

В душном и липком от пота и крови воздухе растекается запах сандала…

«Понимаешь, ты не вовремя!» - он берёт со стола нож для бумаги и распарывает свою грудь под мокрой от пота рубашкой. Он проводит алую линию от правой ключицы до левого соска, чуть не разбурив его напополам. Это ему нужно. Он не может просто так. Боль, она нужна человеку. Во всех видах и ипостасях. Душевная и физическая.

И ей нужна эта боль. Но не столько…

И ей нужна эта боль. Но не смерть…

«Теперь придётся тебя убить!» - кричит он и падает на колени. Она пропадает за пеленой мокрых кругов перед глазами. Окровавленной рукой он стирает слёзы с глаз, чтобы видеть, чтобы знать, что она ещё здесь, никуда не убежала.

Её руки обвивают его голени.

Её губы целуют его стопы.

Её глаза мокры от точно таких же, как и у него слез. Слёз от такой нужной им боли.

Её жизнь на лезвии ножа, на правом рожке подсвечника.

Свеча её тепла уже почти совсем стекла серыми слезами парафина вниз по медным завитушкам.

Он хватает её за волосы. Нежные, мягкие волосы, которые так любил целовать. Резкий рывок и её лицо разбивается о паркетину. Ту самую, на которой он её полюбил. Тогда они были совсем маленькие и умещались вдвоём на одной паркетине. Вечерами любимым занятием для них было кочевать с паркетины на паркетину. Потом они выросли, повзрослели. Стали совсем взрослыми, доросли до убийства…

Он рвал на ней одежду и тащи её на ту самую паркетину, где всё произошло впервые. Естественно, она одна не умещалась больше на неё. Не говоря уж и о нём. Сильные руки разрывали в клочья её одежды. Пуговицы летели в стороны, врезались в стены и летели уже в другом направлении. Здесь тесно! Слишком тесно, раз пуговица может преодолеть расстояние от стены к стене. От любви к любви? Слишком тесно для двоих! Она должна умереть.

Он попытался раздеться сам… Но клокочущая в нём ярость за него нанесла очередной удар подсвечником… Он пришёлся в голову… Двухсотлетняя медь обагрилась кровью. Не впервые, наверное…

Она потеряла сознание. Его рука ещё три раза опустила тяжелый предмет на её прекрасную голову, заливая ту самую паркетину кровью… Обагряя ей шёлковые волосы… Разрубая кожу, сминая череп… Убивая…

Пахло кровью, воском и сандалом…

Он всегда убивал свою Гордость, прежде чем преступить через неё…