Литература

До соседей вдруг донёсся слух,

что в доме номер два в кух

не горел большой огонь,

который едва потушили.

Кухарку назвали дурой Милли

он раз.

Сказали, чтобы она смотрела лучше.

А. Аверченко

Бледной, дрожащей рукой наркоман свой извечный окурок

в мусорный бак опустил, на стене письмена прочитав.

В тысячный раз Прометей на Олимп пробирался украдкой…

Тихо! Похищен огонь – значит циррозную печень

снова сегодня орёл будет клевать на обед.

***

Алый, смешной уголёк на клочке туалетной бумаги

лихо отплясывал степ, с мокротой испражнений сражаясь.

Долго, как только могла, сохраняла бумага следы Посейдона.

Но сын Борея помог – и вот уже яркое пламя,

мусорный бак осветив, рвётся в бездонную высь.

***

Тихо вокруг и темно. Ночь ожидает прихода Авроры.

Пламя уже высоко – пятый лобзает этаж:

копотью красит в цвет ночи узкую душную шахту.

Спят работяги. Им звуки шальные завода

добрый Морфей подменил нежным шелестом женских прозрачных одежд.

***

Свет ламп тускнеет, с трудом пробиваясь сквозь дыма завесу.

Спят работяги. Им запах горелых останков селёдки,

в пластик завёрнутых, сладкой амброзией мнится.

Спит и пожарный – славный потомок Нерона.

Снятся ему Гинденбург и агония Александрии.

***

Только в коморке убогой – под самою крышей -

мерит шагами безвестный поэт свои усечённые метры.

Нет сна. И Муза гостит в незнакомых притонах,

где в барабан револьвера по два патрона вставляют,

рёбра затем полируя жёстким, походной шинели, сукном.

***

Нет Музы. Едкий удушливый запах

сквозь щели коробки дверной проникает в жилище поэта.

Без промедленья, в кальсонах одних, он бросается в битву.

Вёдрами носит жидкость, огонь поливая исправно.

Кончено! Сгинуло пламя, пред гением пепел оставив.

***

Встали с утра работяги, с зубов очистили скверну,

раковин стенки покрыв эбонитово - жёлтым налётом.

Эос с Авророй начали драться за небо,

полутонами друг в друга стреляя и ночь погребая поспешно.