Литература

Спелое июньское солнце медленно выкатилось из-за облака и осветило своими лучами большую лесную поляну с черной отметиной от костра, со всех сторон окруженную рослыми молодыми дубами. Трава, устилавшая поляну пушистым ковром, сразу сделалась изумрудного цвета, словно кто-то в одночасье вылил на нее гуашь. Собравшиеся на поляне люди в белых балахонах молча смотрели на маленького смуглого мужчину в футболке и джинсах, стоявшего перед ними на коленях.

Руки смуглого были заведены за спину и скручены толстой веревкой, ноги таким же образом были надежно связаны чуть повыше щиколоток. Черты лица его безошибочно указывали на кавказское происхождение.

Два человека в ку-клукс-клановских одеждах старательно прилаживали петлю к подходящей дубовой ветке.

- Не убивайте мине пажалюста-а, не убивайте мине пажалюста-а! – однообразно подвывал кавказец, хлюпая разбитым носом и пуская слюни. Футболка его была заляпана кровью, под правым глазом набухала тяжелая гематома. Белые фигуры равнодушно глядели на него сквозь глазные прорези в капюшонах и время от времени выкрикивали:

- Во, как запел, хуйло черножопое!

- Ща мы тебя вздернем!!

- Прощайся с жизнью, хачьё!

Выпотрошенная борсетка инородца валялась неподалеку. Паспорт гражданина Азербайджана, раскисший от мочи, был вмят тяжелой подошвой ботинка во влажную землю. Где-то в дубовых кронах издевательски куковала кукушка, отсчитывая даже не часы – минуты, оставшиеся связанному человеку до конца жизненного пути.

- Готово – сказал один из ку-клукс-клановцев и подергал за веревку с петлей – можно тащить эту суку!

- Ва-а-а-а-а!!! – закричал азербайджанец и изо всех сил замотал головой. – Нинада, нинада, нинада!!!!!

Находившийся ближе всех к нему человек в капюшоне сильно ударил мужчину ногой в голову. Крик горца сбился на сдавленный стон, а сам он повалился на спину и дернулся всем телом, словно в припадке эпилепсии. Несколько человек подскочили к нему и подхватили бедолагу под руки.

- Пиздец тебе, выблядок! Не поможет твой Аллах в этот раз!

Дергающегося и рыдающего азербайджанца подтащили к болтающейся петле и быстро затянули веревку на загорелой шее. Гримаса отчаяния исказила обезображенное побоями лицо, он попытался было что-то произнести, но в следующую секунду на голову ему натянули черный мешок.

- Ставь.

- Бросай.

Связанные ноги жертвы встали на полусгнивший, изъеденный древоточцами пень, любезно доставленный ранее из лесу организаторами действа.

От безликой балахонной толпы отделилась мощная фигура гренадерского роста. Все капюшоны разом повернулись в ее сторону и затихли. Прокашлявшись, фигура произнесла:

- Братья! Сегодня мы собрались здесь, чтобы избавить наш город от еще одного террориста и паразита. Этим актом мы не только показываем серьезность наших намерений, но также укрепляем единство и братский дух нашей организации. Ни один оккупант, временно находящийся на русской земле, не может чувствовать себя в безопасности, пока мы стоим на страже. Защитим наших сестер и матерей от черной заразы!

Произнеся эту короткую и чувственную речь, оратор разрешающе махнул рукой, и тут же один из палачей толкнул азербайджанца в спину.

Мужчина повис на веревке и захрипел: воххххр, вохххххр! Спина его выгнулась дугой, вены на предплечьях вздулись. Ку-клукс-клановцы бесстрастно наблюдали за тем, как тело повешенного судорожно извивается и качается из стороны в сторону, словно маятник, ожидая, когда жертва, наконец, затихнет. Но инородец все не умирал и продолжал извиваться и раскачиваться.

- Че-то он не дохнет – задумчиво пробормотал один из линчевателей.

- Да сейчас сдохнет, не ссы!

- Ты, придурок, петлю хуевую сделал!

- Да не пизди, я все точь-в-точь вязал, как на картинке.

- Висельники хуевы! – бросил только что произносивший речь ку-клукс-клановец – даже чурку нормально порешить не могут.

С этими словами он подошел к повешенному, схватил его за ноги и изо всех сил потянул трепыхающегося кавказца к земле. Веревка натянулась так сильно, что, казалось, сейчас зазвенит от напряжения. Хрипение прекратилось, мужчина издал напоследок какой-то нечеловеческий утробный звук, дернулся и утих. Оратор некоторое время на всякий случай еще держал его, а когда отпустил, тело так и осталось безжизненно висеть. В районе паха у него на штанах проступило мокрое пятно.

Ветка дуба слегка поскрипывала.

Присутствующие одобрительно загалдели.

- Слава России! – произнес один из ку-клукс-клановцев.

- Слава России! – браво подхватили остальные.

- Ф-ф-ух! Пиздец – устало выдохнул тот, что помогал азербайджанцу поскорее отправиться на небеса, и скинул с головы белый капюшон. – Заебался я.

- Готов хачик! Молодец, Димон, разобрался как следует! – донеслось из толпы. Ку-клукс-клановцы принялись снимать с себя ритуальную одежду.

- Никакой это не хачик – сказал Дима, приглаживая растрепанные волосы – Это азер. Хачиками правильно называть армян.

- Какая на хрен разница?

- Хач – это армянское слово. Означает «крест». – бросил Димон и отошел в сторону.

Один из линчевателей, невзрачный худощавый парнишка с коротким ежиком рыжих волос, подошел к нему и, шмыгнув носом, сказал:

- Ты, Дима, прости, если чо. Я в первый раз вешал, хуй его знает, вроде все делал правильно…

- Нормально – кивнул Димон и хлопнул парнишку по плечу.

Рыжего звали Петей. Тяжело вздохнув, Петя аккуратно сложил свой белый балахон, самостоятельно перешитый им из медицинского халата, в рюкзак, щелкнул застежкой, и побрел прочь с солнечной поляны.

- Ты куда? - закричали ему сзади, но Петя лишь махнул рукой. Он знал, что дальше будет водка, а потом нужно будет рыть могилу в дубраве и хоронить мертвого азербайджанца, однако сил на все это у него уже не было. Кто-то свистнул и ругнулся ему вслед, но Петя не обратил внимания и неторопливо зашагал по извилистой и почти незаметной тропе к железнодорожной станции.

В полупустом вагоне электрички Петя дремал и слушал в плеере группу «Д.И.В.» Домой он попал уже вечером, когда на город спустились сумерки, окрасившие двор и цветочные клумбы в темно-синие тона. Мать ждала его на скамейке у подъезда, задумчиво глядя на огонек далекого уличного фонаря.

- Слава Богу, хоть один явился. – облегченно выдохнула она, когда Петя присел с ней рядом. – Ну, сколько можно шляться?

- Да я в походе был, мам – стараясь говорить как можно более непринужденно, ответил Петя. – Я же говорил, что мы в лес собираемся, забыла?

- Ну и как, сходил? – перейдя на строгий тон, спросила мать.

- Ага – кивнул Петя и похлопал стоящий рядом рюкзак с ку-клукс-клановской одеждой. – Вымотался только немного. Есть что пожрать?

Вместе они поднялись наверх, в квартиру.

- Еще как назло Султан где-то запропастился! На звонки не отвечал весь день, а теперь еще и телефон отключил! – посетовала мать, выставляя из холодильника на стол продукты. – Я уже и Рафику этому звонила, говорит, не видел, где он.

- А хоть бы он и вообще не пришел – неожиданно зло сказал Петя и посмотрел на мать. Та так и замерла с блюдцем в руке.

- Что ты такое говоришь?

- Да пошел он, этот твой азер! Думает, если деньги есть, так все ему можно, да? Ты же ни черта не знаешь! Где он, по-твоему? Не отвечает на звонки! Да он, наверняка, какую-нибудь телку на трассе подобрал и трахает ее в своей «девятке»! Че, нет, скажешь? Плохо знаешь своего Султана! – Петя вскочил из-за стола.

- Прекрати! – вскрикнула мать – не смей так! Много ты понимаешь! Сел жрать! А ты хоть копейку в своей жизни сам заработал? Вот на этот сервелат, а?! На мясо?! А учеба твоя…

- Блядь, мне что теперь в ноги этому чурбану кланяться?

- Следи за своими выражениями!

- Пускай валит назад в горы, овец дрючить.

Петя торжествующе улыбнулся

- Далось вам всем, что он нерусский! Как же, найдешь тут русского – всплеснула руками мать – пьянь одна, прости Господи, вроде папашки-то твоего! Скоты! А мне тебя еще надо на ноги поднимать! Как прикажешь?

- Хватит! Мне осточертело уже! Он к тебе относится, как к тряпке! – Петя пулей вылетел из кухни и закрылся в своей комнате.

- Плюет на тебя! – крикнул он через дверь, едва сдерживая смех.

- Да где ж он подевался-то, в самом деле – пробормотала мать и устало опустилась на табуретку. Старенький сгорбленный холодильник «Кодры» неожиданно громко вздрогнул и завелся, заставив звякнуть столовые приборы в ящике буфета.

Петя снял мастерку и джинсы, прыгнул на кровать и сладко потянулся. Замерев на несколько секунд в блаженной истоме, он с улыбкой глядел в потолок, а затем вдруг смех стал душить его со страшной силой, и Петя, не в силах сдерживаться более, уткнулся лицом в подушку.