Литература

*

К Смирнову я шел волнуясь. Успокаивать клиента нечем, а обманывать не хотелось. К сожалению, за все время работы адвокатом привычка лицемерить так и не выработалась.

– Все очень серьезно. Вам грозит ампутация пятнадцати килограмм, – сразу вывалил я правду.

Смирнов и сам прекрасно все понимал, поэтому только спросил со вздохом:

– Что именно отрежут?

– Я буду бороться за резекцию рук по локоть и ног по колено. Должно хватить.

– Это хорошо, – только и произнес он.

Я кивнул. Учитывая его род деятельности, такой вариант не самый плохой.

– А прокурор? – спросил мой клиент.

– Он хочет получить всю ногу. Левую или правую.

Смирнов задумался.

– Может такой вариант и лучше?

Я покачал головой.

– В моем варианте вы быстрей восстановитесь и даже сможете нарастить в последствие свой вес. Конечно, до нынешних семидесяти килограмм вы уже не дотянете, но все же что-то и вернется за пару лет.

– И какие шансы? – совсем уж безразлично спросил он.

– Учитывая тяжесть преступления?

– Да.

– Маленькие, но есть.

Он опять закивал…

*

Конечно, я попытался сначала договориться с прокурором. Назначил свидание, заказал столик в дорогущем ресторане, лимузин, забронировал номер с видом на залив. Благо государственным обвинителем назначили моего университетского приятеля Вано, которого мы с женой где-то раза три в году приглашали на семейные оргии. Каждый раз он появлялся с новой подругой, а в этот раз пришел даже с двумя.

– Паша, пойми! Дело стоит на контроле общественности, – объяснил он мне уже в самом конце встречи.

– Но ведь всегда можно найти какой-то компромисс. Мой клиент может признаться в совершении преступления сразу, без утомительной доказательной базы, а вы скосите несколько килограмм.

– Скосите! Скосите! Ха-ха, – рассмеялся он, расплескивая мартини на спину моей жены. – Ты газеты почитай. Там видео просто прелесть. Общественность жаждет крови. Генеральный Прокурор жаждет крови. Правительство жаждет крови. Впаяют ему по полной.

Он аккуратно слизал капельки мартини со спины благодарно застонавшей жены, и шлепнул её игриво по заду.

– Что же мне делать? – спросил я.

– Расслабься и получай опыт, – цинично посоветовал он.

*

После процесса все спустились в ресторан. На аукционе подавали стейк из ног Смирнова. Юристам, как непосредственным участникам процесса, продали со скидкой. Результаты процесса не радовали. Выторговать удалось мелочи. Ампутировали ноги выше колена, с чем меня и поздравляли все присутствующие, даже Вано.

– Ты монстр, ты просто монстр, – сказал он мне, чавкая мясом. – Мне даже на мгновение показалось, что ты реально несколько килограмм скосишь.

У меня аппетита не было. На самого Смирнова мне плевать, но обвинительные приговоры переносил болезненно, словно ребенок. Поэтому не стал наедаться, а попросил упаковать стейк с собой для жены.

– Да-да! – поддержал Вано судья Мартыненко. – Вы очень профессионально вели процесс. Если бы не наличие видеозаписей, вы вполне могли бы и оправдать своего подзащитного. Что было бы печально! – добавил он рассмеявшись, – Наш повар любит работать с настоящим мясом, у него получаются поистине великолепные, волшебные произведения кулинарного искусства.

– Не знаю, – признался я. – Не думаю, что могу быть довольным результатами процесса.

– Да ладно вам, Паша, комплексовать, – махнул рукой Мартыненко. – Адвокаты не могут оправдать всех. И не только потому, что многие подсудимые действительно виновны в своих преступлениях. Цивилизация живет в условиях дефицита натурального мяса, и в обозримые несколько тысяч лет, воссоздать животный мир, не получится. И принцип – нарушил, поделись своим телом с обществом – будет существовать.

Я сделал вид, что согласился.

*

Через месяц я опять разговаривал со Смирновым.

– Второй раз за полгода? – спросил.

Он только сжался, бедняга, и кивнул, не поднимая головы.

– У вас даже ноги еще не отросли! – воскликнул я. – Подождали хотя бы!

– Не знаю, господин адвокат. Это накатывает, я себя в такие моменты не контролирую. Почти не контролирую.

Я достал папки с материалами и положил их на стол.

– Все хуже, чем в прошлый раз, – сразу сообщил я.

– Я понимаю.

– В прошлый раз вас зафиксировали только видеокамеры в подземном гараже супермаркета, следов и улик практически не было. Именно благодаря этому мне удалось смягчить приговор.

– А сейчас? – заискивающе спросил он.

– А сейчас! – я буквально взорвался. – Вы умудрились сделать это на глазах почти сотни свидетелей! В центральном парке! Днем! В выходной день!

– Я понимаю…

Я взял себя в руки и спросил уже спокойней.

– Вы же наследственный клиент нашей семьи? Ваши дела долгое время вел мой батюшка?

– С самого рождения, – согласился он. – Меня приписали к нему по результатам лотереи.

– И до этого самого момента никаких уголовных преступлений?

– Нет, господин адвокат. Я не знаю, что на меня нашло.

Я не стал дальше его мучить. Только у самых дверей поинтересовался:

– Сколько вы сейчас весите?

– Пятьдесят семь.

*

С Вано я встречаться не стал. Посчитал бесполезным. У него и так все козыри. Хватит и того, что жена проведет с ним уикенд. Долго раздумывая в поисках выхода, я, в конце концов, попытался задобрить прессу.

– Машенька, я уверен, что газеты несправедливо относятся к моему клиенту, – произнес я, параллельно играясь с вишенкой, которую катал на её груди.

– Несправедливо? – промурлыкала она удивленно.

– Конечно! В каждом номере по десять строчек. Это еще до начала процесса, – воскликнул я. – Хватило бы и пяти. Зачем напрягать, зачем поднимать шумиху?

– Пашенька, ну что ты! – прошептала журналистка, забирая у меня вишенку и отправляя её в рот. – Это же не наша идея. Существуют жесткие стандарты. Если мы по каким-то причинам уменьшим освещение следствия, у всех сразу возникнет вопрос: почему именно о нем мы решили промолчать? Отчего такая льгота? А не протекция ли это? И процесс плавно переместится в плоскость политики. Поверь мне, тебе совершенно не понравится, если в него вмешаются политиканы. А так, в общей массе… У нас в уголовной хронике сейчас тридцать подобных преступлений.

Я вздохнул.

– Жаль мне его, – неожиданно признался я.

– Вот уж глупости. Нашел кого жалеть. Он же явный психопат! – Машенька наклонилась ко мне и нежно укусила за мочку уха. – И он не просто дрочил. Нет он даже кончил! Срезать с него килограмм двадцать пять – совершенно заслуженное наказание.

*

После процесса я обедал с судьей. Смирнова брать я не стал, сегодня судили еще какого-то негра и я взял бефстроганов из его мяса. Все же оно нежнее и приятнее на вкус. А судья по какому-то поводу шиковал и заказал целых два блюда: борщ на жире Смирнова и его же запеченную печень.

– Вы старались, мой мальчик! Дрались как лев! – заявил он мне после первого. – И не ваша вина, что преступление осужденного абсолютно очевидно

– Да, господин судья, – безропотно согласился я.

– В одном вы только перегнули палку, мой мальчик, – произнес он и замолчал.

– В чем же? – подыграл ему я.

– В том, что попытались сыграть на жалости к преступнику, – и строго потряс ножом.

– Я просто не нашел других возможностей…

– Так их и не было, – прервал меня он. – Вообще никаких возможностей не было. Это ведь не бракоразводный процесс, это проклятый дрочер.

– Ну и что? Он все равно человек.

– Пхых! – возмутился судья. – Если он человек, то пусть не забывает, что живет не на каком-то острове, а в обществе! И тут ему никто не даст разбазаривать свою сперму. Сперме месте в женщине! Сперма – это начало нового человека. Наша страна и так переживает тяжелые годы, а тут еще и дрочеров развелось.

– Тяжелые? – удивился я. – Но экономика вроде на подъеме…

– Экономика, – скривился судья. – Демография в кризисе. Население сокращается, а значит мясной потенциал уменьшается. Мы уже из второй десятки вылетели.

– Не думаю, что Смирнов сильно ухудшит показатели, – возразил я.

– Принцип – каждый человек должен воспроизвести себе подобного – никто отменять не собирается, – в свою очередь возразил судья и добавил скривившись: – Тем более, ради Смирнова.

*

Я надеялся, что не услышу о Смирнове достаточно долго. После того, как у него срезали почти все мясо и большинство органов, оставив, по сути, только голову, позвоночник с какими-то ошметками и член, я рассчитывал, что он завяжет с преступлениями, как минимум, на несколько лет. Но меня к нему вызвали уже через две недели.

– Как? – спросил я.

Смирнов лежал в биорастворе и молчал. Я открыл папку с материалами следствия и начал читать.

– Боже мой, – воскликнул я. – Вы сами себе сделали минет? И проглотили сперму?

– Да… – промычал Смирнов.

Я молчал минут десять.

– Смирнов, – наконец, произнес я. – Должен признать, я вас совершенно не понимаю. Просто не могу понять. Что вам мешает найти бабу, которая сделает все, что только взбредет вам в голову и с радостью понесет от вас? Даже сейчас с вашими тридцатью килограммами, вы можете снять в школе какую-то малолетку, которая будет только рада дополнительной практике. А вы?

– Простите, господин адвокат. Я сам не понимаю. Это как будто накатывает на меня и никак не остановить. Не получается.

*

Я понимал, что ничего изменить в судьбе Смирнова не смогу. Но все равно попытался и отправился в институт судебной медицины. Доктор, которая меня приняла, была совсем молодой и симпатичной. Она предпочитала быть сверху, даже отвечая на мои вопросы.

– Что их заставляет дрочить?

– Милый, они же все социопаты. Они не способны к адаптации в обществе. Поверь, они все делают назло всем нам.

– Но он говорит, что он не может контролировать свои действия.

– Лгут. Нагло лгут.

– Я могу поверить в социопатию, – произнес я осторожно. – Я сам недолюбливаю дрочеров, а моего клиента, который сам себе делает минет тем более, но меня что-то смущает в этой ситуации.

– Забудь, – произнесла она , убыстряясь. – Система рассчитана точно. Больше чем можно она не заберет. Мясо всегда будет ровно столько, сколько общество может себе позволить.

– Система?

– Ах, не забивай себе голову. Лучше давай поменяемся.

*

По традиции жене и родственникам Смирнова отдали уши и продали со скидкой ребра, на суп. Особенно грустными они не показались. С другой стороны, родителей у него не было, а жены сейчас редко отличаются сентиментальностью. Мозги купил какая-то шишка из столицы. А вот судье удалось вырвать настоящий деликатес – яйца.

– Поздравляю вас с удачной покупкой, господин судья, – произнес я.

– Да. Мне сегодня ужасно повезло, что никто не заинтересовался и торги прошли совсем спокойно.

– Господин судья, я бы хотел… – голос мой непроизвольно дрогнул, – я бы хотел поговорит с вами.

– О чем же, мой мальчик?

– О странной статистике.

– Вот уж в чем не понимаю, так это в статистике, – удивился он.

– Но все же я думаю, вы сможете мне объяснить одну цифру.

Он посмотрел на меня.

– Почему каждый год мяса осуждают ровно пять процентов от общего мясного потенциала страны?

– Разве? – ухмыльнулся он.

– Это открытая информация, я проверил. Нигде именно это соотношение не публикуется. Но соотнести не сложно.

Судья совершенно неожиданно положил мне руку на плечо и зашептал.

– Мальчик мой, обществу необходимо здоровое питание, чтобы не выродиться. А принцип добровольного пожертвования части себя во благо общества – краеугольный камень нашей культуры.

– Я не помню, чтобы кто-то добровольно сдавал себя на мясо.

– Слава богу, это не требуется, хватает осужденных преступников.

– Благо их количество всегда можно… предугадать…

– Зачем гадать, – улыбнулся во все тридцать два зуба судья. – Мы демократическая страна, парламент в бюджете на каждый год закрепляет целевой уровень преступности.

– Очень продуманная система, – произнес я задумчиво.

– Безусловно! – согласился он.