Слишком долго было слишком больно, Слабенькие пальчики сдались, Со всего разбегу с колокольни Рухнул вниз...
Голос грубый, клёкот безответный Крови в горле, желчи и слюны. Ты лежал, и так сводило шею От стремительно сгустевшей высоты.
Небо опрокинуто, и пропасть, Ржавых прутьев куцые штыки. Где ж ты был, когда твоя жестокость Собирала дань с моей весны?
Вьюга канителится по крышам, Ударяет дверью о косяк. Я не сплю, я и в бреду всё слышу. До чего суровая зима!
Даст Бог день, и даст Бог пищу, Тот же холод, мысли и слова, - Всё как в прошлой жизни, а поди ж ты - Мозг как будто разъедает ржа.
Больно, пузырёк подвздошный Медленно раздавлен и саднит. Я ещё дышу не оттого что Сердце выволокли из груди - Может, на снегу оно заметней, Рыхлое, багровое - Твоё. Падаю в припадке эпилепсии На разбитое оконное стекло.
Летописи... Летописи... Летописи... Записала тонким ноготком На пергаменте телячьем: "Лета сего Был казнён!"
Вот и всё, что от тебя осталось (Ты ещё надеялся на жалость, Может быть, в тот самый первый миг, Но она во мне не задержалась, Да и ты к ней тоже не привык).
Из оцепененья выплывают Люди, вещи; слабо моросит... По инерции ладони подставляю, Будто с них возможно это смыть. |
проголосовавшие
комментарии к тексту:
