Литература

- Никита, давай!

Никита залпом выпил полстакана водки и шумно выдохнул. А Тимофеич уже заботливо протягивал наполовину развёрнутую карамельку в линючей обёртке. Парень отверг «закуску», сказав, что идёт ужинать в заводскую столовую. Тимофеич и Кузя остались допивать бутылку, а Никита, набросив плащ и небрежно махнув рукой коллегам на прощание, отправился в подвал, где располагалась столовая.

Сегодня была пятница, и Тимофеич решил отметить окончание рабочей недели, купив водку за свой счёт. Никите пить совсем не хотелось, но он решил не обижать старика. Дома у Никиты было холодно и голодно, поэтому парень решил плотно поужинать в тёплой столовой, которая работала, как и завод, круглосуточно. В просторном зале было пусто, только в дальнем углу сторожихи пили чай с баранками. Женщины сняли ватники и сидели, совершенно одинаково перевязанные крест накрест толстыми серыми платками. Они, как по команде, обернулись на скрип входной двери, и Никита, в знак приветствия, слегка наклонил голову в их сторону.

Раздатчицей сегодня была Лена, и это очень порадовало Никиту. Ему нравилась эта молодая женщина, с её синими, как чернила, глазами, тёмными волосами и ослепительно белой кожей. Лена, увидев парня, тоже заметно оживилась. Отложив в сторону журнал "Студенческий меридиан", она встала из-за стойки, и, пританцовывая, направилась к кассе.

- Поздновато пришли, - сказала Лена, кокетливо улыбаясь.

- У Тимофеича день рождения, - соврал Никита, - вот, выпили, а закусить нечем. Не ехать же домой пьяным?

Когда Никита доедал картофельное пюре с салатом, Лена подошла к его столику и спросила, будет ли он чай. Парень кивнул головой, и, с набитым ртом, поднялся было за кипятком, но девушка мягко придержала его за плечо. Мимо, на ходу натягивая ватники, и искоса посматривая в их сторону, прошли сторожихи. Лена исчезла и появилась через минуту, неся в одной руке горячий электрочайник, а в другой - два стакана в серебристых подстаканниках.

- Моя смена заканчивается через двадцать минут, - объяснила Лена, и, сделав паузу, добавила: - вы не будете против, если я с вами выпью чаю?

Никита быстро убрал со столика грязную посуду, потом подошёл к кассе. Положил на монетницу помятую купюру и взял с полки шоколадку.

- Хочу угостить вас шоколадом, - пояснил он, снимая обёртку и ломая шоколад на квадратики через фольгу. Сейчас он горько жалел, что поддался на уговоры Тимофеича, и выпил водки. Напротив него сидела девушка, которая ему давно нравилась, а проклятые сто грамм неприятно туманили сознание.

Они уже допивали чай, когда Никита предложил Лене проводить её домой.

Девушка улыбнулась и сказала, что живёт далеко за городом, но, если Никита хочет, то может прогуляться с ней до автобусной станции.

- Мой автобус отправляется в девятнадцать сорок пять, - Лена остановилась, чтобы закурить.

Они миновали проходную и шли теперь через пустырь. Было темно и холодно. Ветер гонял по земле бумажки и пустые целлофановые кульки.

- Вы, кажется, у нас на заводе художник? - девушка курила на ходу. Никита, в принципе, не любил курящих, но Лене он готов был простить её вредную привычку.

- Да, работаю в Бюро технической эстетики, - он шёл рядом с девушкой, в расстёгнутом плаще, сунув руки в карманы брюк.

- Чем занимаетесь?

- Не поверите, Лена, разрабатываем сейчас сувенир - символический ключ от города. Когда начальство утвердит, запустим ключ в массовое производство.

- А из чего его будут делать?

- Отливать из силумина. Параллельно я делаю экспериментальный образец коробочки для этого сувенира.

- Какая интересная у вас работа.

Никита бросил на Лену быстрый взгляд. Кажется, девушка издевалась над его нелепым трудом.

- Понимаете, Лена, я не сам нахожу заказы…

- Я пошутила. Не обращайте внимание.

Они прошли пустырь и двигались теперь по широкому безлюдному проспекту в сторону автовокзала, стараясь держаться подальше от беспощадно разбрызгивающих лужи редких автомобилей. Из переулка вышла группа молодых подвыпивших людей. Пошатываясь, парни двинулись им навстречу. Подмышками у Никиты стало липко. На всякий случай он сжал в кармане плаща связку ключей так, чтобы ключи прошли между пальцами и торчали наружу. Лена незаметно взяла его под локоть. Парни поравнялись с ними и приостановились, загородив весь тротуар. Самый здоровый, дыша перегаром, чуть наклонился вперёд, чтобы получше рассмотреть лицо девушки.

- А девчонка-то ничего, - хрипло объявил он своим товарищам. Никита незаметно вытащил из кармана руку со своим импровизированным кастетом. Парень добродушно потрепал его по плечу и изрёк: - ладно, не робей, а то уведём твою цыпочку.

Они пьяно загоготали. Здоровяк обнял своих приятелей за плечи, и они двинулись по улице дальше.

- Испугались? - осторожно спросила Лена. Руку с локтя Никиты она так и не убрала.

- Да, - честно признался Никита, и они оба с облегчением рассмеялись.

Спустя пять минут художник уже подсаживал свою спутницу в пыхтящий «ПАЗик». Лобовое стекло автобуса украшала табличка «Ульяновск-Трегубово», написанная плакатным пером тушью, на куске грубо крашеного ДВП.

- Тебе сколько ехать до Трегубово? - крикнул Никита. Как-то незаметно они перешли на «ты»

- Минут сорок - улыбнулась в уже дверях автобуса Лена. И добавила громко:

- Приезжай в воскресенье ко мне в гости. Автобус отходит в двенадцать часов дня. Запомни адрес: улица Алеко Дундича, дом три.

Двери «ПАЗика» захлопнулись, Никита постоял ещё некоторое время на платформе, отрешённо глядя вслед автобусу, а потом побрёл домой.

Всю субботу Никита провалялся на диване в своей комнате. Общежитие гудело, как осиное гнездо. Несколько раз кто-то яростно колотил в дверь, но художник даже не подумал встать с дивана. Он наглухо запер дверь, надел наушники и поставил на «вертушку» свой любимый «Пинк Флойд», альбом «Энималс». Глубоко ночью Никита выбрался на грязную кухню, вскипятил чайник, помыл голову и побрился. Утром он зашёл к себе на завод, прихватил из бюро опытную отливку сувенирного «ключа от города», и без пятнадцати двенадцать был уже на автовокзале.

Это октябрьское воскресенье 198… года выдалось солнечным, но ветреным. «ПАЗик» подпрыгивал на ухабах отвратительной дороги, построенной ещё до войны. Вдоль шоссе бесконечными рядами тянулись убогие бревенчатые домики в три окна, кое-как обшитые кривой вагонкой. Цветовая гамма этих жилищ тоже угнетала: это была, в основном, тёмно-коричневая облупившаяся краска.

«Господи, - подумал Никита, - кто здесь живёт? Где работают эти люди, что едят?»

На мгновение его захлестнула забавная мысль, что эти одинаковые деревни населены мертвецами, которые ночью выбираются из домов и, тоскливо пердя, бродят по окрестным болотам.

Наконец автобус свернул на узкую дорогу, сплошь засыпанную хвойными иголками с росших на обочине громадных елей. «ПАЗик» пересёк по металлическому громыхающему мостику небольшую речушку и въехал в Трегубово. Это был старинный, ещё петровских времён, посёлок. Двухэтажные каменные дома соседствовали здесь с незыблемыми бревенчатыми избами, а напротив автобусной станции располагалось уродливое бетонное здание с обширным остеклением. На вывеске, сделанной из протравленного кислотой зеркала, значилось: «Сельский клуб».

Несколько угрюмых пассажиров в линялых «штормовках», ехавших с Никитой, сразу направились в питейное заведение рядом с автовокзалом. Оттуда за сто метров разило перегоревшим фритюром для беляшей. Художник сделал попытку спросить у водителя, где находится улица Алеко Дундича, но тот молча закрыл у него перед носом двери, и, описав полукруг, остановился у ступеней клуба. Никита пожал плечами и отправился наугад по ближайшей улице. Вскоре, к своей радости, он вышел на перекрёсток улиц Алеко Дундича и Отакара Яроша.

Дом Лены стоял в глубине участка, окружённый запущенными плодовыми деревьями. Соседей у девушки, судя по всему, попросту не было. Слева от дома располагался замусоренный пустырь, справа - двухэтажное административное здание из силикатного кирпича. Единственная дверь этой конторы была классически заколочена крест накрест двумя досками, нижние окна грубо заложены красным кирпичом, в верхних - безнадежно разбиты все стекла.

Ожидая оглушительного собачьего лая, и нащупав в кармане свёрнутый кольцом, обрывок мотоциклетной цепи, которую он взял с собой на всякий случай, Никита осторожно потянул на себя дверь калитки. В жизни он панически боялся собак. Но все обошлось. Двор равномерно зарос облетевшими сорняками. По дорожке, посыпанной свежим битым кирпичом, Никита подошел к входной двери. На двери дома висела вверх ногами подкова. Темный металл и рыжая ржавчина, покрытые сверху чем-то вроде лака, слились на ней в одно целое. Не отрывая от подковы взгляда, он постучал в дверь, которая открылась сразу, как будто Никиту давно ждали.

На пороге стояла молодая женщина. На ней были застиранные добела джинсы и кожаная куртка, наброшенная поверх майки с рисунком. Рисунок представлял собой красную пятиконечную звезду, расчерченную в виде пентаграммы. Рыжие вьющиеся волосы свободно спадали на плечи, зелёные глаза пристально смотрели на парня из-под широких тёмных бровей. Шею женщины украшала рубиновая звездочка на короткой золотой цепочке. Еще взглядом профессионального художника Никита отметил ее необычную худобу и коротко, как у хирурга, остриженные ногти. Женщина молчала.

- Э…а где Лена? – спросил художник, чувствуя себя достаточно глупо.

- Какая Лена? - голос у неё оказался низким и звучным, - здесь нет никакой Лены.

Никита оторопел. Видя его реакцию, девушка смягчилась.

- Вы, наверное, просто ошиблись адресом. Хотите чаю? - она неожиданно сменила тон разговора. Художник решил, ей никак не больше тридцати лет.

- Проходите, молодой человек, не держать же вас на пороге. Вы расскажете, кто такая Лена, а я попробую вам помочь.

В большой комнате, где оказался Никита, было чисто и уютно. Ему показалось, что попал он в эту комнату без всякого перехода, минуя сени и коридор. В углу висела пустая полка, украшенная вышитым полотенцем. Здесь, наверное, когда-то стояли иконы, подумал Никита.

- Садитесь!

И он сразу увидел возле окна дощатый стол и неожиданно элегантное кресло, обитое синим бархатом. С другой стороны стола располагалась обычная деревянная скамья.

- В кресло, оно для гостей, - приказом прозвучал голос девушки.

- Я пью только зеленый чай, и без всяких добавок, - сказал Никита.

- А у меня другого и нет, - и она щелкнула включателем электрочайника, который оказался на столе.

Никита заметил в этом доме странное свойство. Стоило посмотреть куда-нибудь, и в комнате, первоначально показавшейся ему пустой, сразу появлялось что-нибудь из вещей. Так, к примеру, обнаружился продавленный диван, и складной столик в углу, заваленный кипой каких-то научных журналов, а ещё репродукция Пикассо «Лицо Мира» в застекленной рамке на стене, старая швейная машинка с ножным приводом, и заправленным в нее почему-то, сарафаном. Художник скользнул взглядом в угол, не появились ли иконы? Полка была пуста.

Тем временем проворная девушка уже заваривала зеленый чай в замечательном фарфоровом чайнике с отколотой ручкой. Никита уселся в уютное кресло и обратил внимание, что на столе стоит только одна чашка.

- Я недавно пила чай, - сказала девушка, как будто прочитав его мысли, - сахара нет, есть мед! - тут же продолжила она, и, не дожидаясь ответа, поставила на стол пол-литровую банку с янтарным медом и блюдце.

- А я приехала сюда полтора, нет, два года назад, по заданию Академии археологии, - начала она без всякого предисловия, - работала на раскопах в исторической части Трегубово. Мне так здесь понравилось, что я решила остаться. Устроилась на работу в Ульяновский музей-заповедник. Сняла комнату у хозяйки этого домика.

- У Лены? - быстро спросил Никита.

- Далась вам эта Лена, - девушка наморщила веснушчатый носик, - хозяйку зовут Нинель Захаровна, и живёт она в Ульяновске. А меня, между прочим, зовут Хариса!

Поймав недоумённый взгляд Никиты, она пояснила, что её родители учёные- этнологи, страстно увлекавшиеся историей языческой Руси.

Никита съел ложечку меда и запил его хорошим глотком горячего чая. Осеннее солнце мягко светило на него сквозь милые ситцевые занавески. Художник готов был поклясться, что когда он зашёл в комнату, занавесок в помине не было. Он сделал еще глоток.

- Я так плакала, когда её не стало, - продолжала девушка, теперь она сидела на скамейке напротив Никиты. Голова у парня почему-то закружилась, когда он сообразил, что пропустил какую-то часть рассказа Харисы, и теперь не понимает, о ком она говорит. Он поднял чашку, но ощутил вдруг такую слабость, что поставил чай на стол, чтобы не расплескать. Лицо напротив поплыло, звезда на майке девушки стала просто красным пятном на белом, рубин на её шее растекся каплей крови. Никита попытался разлепить отяжелевшие вдруг веки.

И тут на него через стол прыгнул дикий зверь - дыхание обожгло шею, короткие острые когти вцепились в плечи. Он качнулся назад вместе с креслом, ожидая тяжёлого удара затылком об брёвна стены. Но стены позади почему-то не оказалось, и он рухнул на пол.

С него стягивали джинсы? Или это кожу сдирали с костей? Он хотел крикнуть - чей то огненный рот перехватил крик и разорвал его щелкающими зубами. У Никиты от удара об пол трещал позвоночник, мозг болтался в черепе шариком в погремушке. Рот зверя, обернувшегося хозяйкой дома, впился ему в рот, рука в волосы, другая - в пах, и худые ягодицы рухнули на него сверху вниз, отчаянно и свирепо.

Он скатился с кресла, и лежал теперь спиной на полу, не в силах пошевелиться. Хариса возбудила его быстро и грубо. Рыжие локоны застилали ему лицо, влажные маленькие груди прижимались к его груди. Лизал и лез в губы шершавый кошачий язык. Лобок девушки стучал в его пах под ритмичные выдохи; стук и выдохи прервались в одно мгновение, и Хариса завопила ему прямо в ухо. Тощая ведьмочка кричала, кричала вновь и вновь, и чтобы заглушить крик, впилась зубами в правое ухо Никиты.

И наконец то, облегчение: движение прекратилось. Тяжесть лежащего поперек груди тела, ощущение поднимающегося пара, как от жаркого солнца после ливня. Шея Никиты вывернулась, спина неудобно согнулась. Хариса отпустила ухо несчастного, и быстро вскочила на ноги.

Не известно, сколько прошло времени. Он очнулся с головной болью. За окном вечерело. Небо было затянуто тучами. Никита сидел в бархатном кресле, и перед ним стояла чашка с давно остывшим недопитым чаем. Ложечка с медом прилипла к столу. Открылась дверь и вошла худощавая рыжая девушка в вылинявших джинсах и белой футболке, на которой была нарисована красная звезда. В руке она держала какой-то странный предмет, напоминавший большой уродливый ключ от навесного замка.

- Ты так хорошо спал, не стала будить, - сказала она. Наверное, тебя на дождь сморило. Не поверишь, но пока ты дремал, приходил какой-то парень, сказал, что его зовут Никита, и он приехал из Ульяновска. Уверял меня, что этот дом принадлежит какой-то Лене, или что-то вроде того. Самое смешное, он принес вот этот нелепый ключ. Сказал, что он «от ворот города». Попросил передать его этой самой Лене, если она появится! Странно, правда? И он так уставился на подкову, которую ты прибил вчера на дверь, так вот, он смотрел на нее, будто призрак увидел. Стой, куда ты? Парень уже ушел. Наверное, просто ошибся домом!