Литература

У 9 «А» были каникулы. Потеплело, но погода испортилась. Днем было темно, как зимой. Накрапывал дождь, последний лед растаял, дороги в квартале были покрыты коричневым илом. В эту пятницу даже батя-олень не пошел за чекушкой и пораньше лег спать.

Павлик снова грустил. Он прислушивался, не скрипнет ли наверху половица, и смотрел без звука гей-порно с большими черными собаками.

Вдруг ему позвонила хомячка Галя.

— С этим надо что-то делать! — сказала она. — Это нельзя пускать на самотек. Рано или поздно он ее изнасилует!

— Да он просто жирный дебил, — зевнул Павлик. — Он не посмеет. Пойми, Галина, мальчикам свойственно интересоваться всякими извращениями. Но это еще не значит, что я готов жрать скользкие горячие кишки или брать у пса. Нет, я на такое не способен. Я приличный мальчик.

— Я отказываюсь это понимать! — пропищала Галя. — Полиция бездействует! Изнасилование может произойти в любой момент. А ты вот так просто сидишь и смотришь порно? Понятно, почему ты такой.

— Да, я такой! — повысил голос Павлик. — Порно это лучшее в моей жизни. Я бы даже сказал, что оно облагораживает, развивает интеллектуально. Кем бы я был без порно? Жалким оленем-заморышем, который даже педофилам не нужен. А теперь я смелый, раскованный, привлекательный молодой олень.

— Дурак, — пискнула Галя. — А ты в курсе, что их родители сегодня уехали в Москву? Может случиться что-то плохое! Я слышу, как они кричат!

— Ну ладно, ладно! — сказал Павлик.

Он накинул пальто и забежал в соседний подъезд, где в тесной «трешке» жил Иван с сестренкой.

Прежде чем постучать, Павлик прислушался. Кто-то ругался за дверью.

— Я считала мои труханы! Утром их было тридцать, а сейчас двадцать восемь! — кричала Марфуша.

— А нехер разбрасывать труселя! — вопил Иван.

— Харе воровать труханы! — кричала Марфуша.

На пол упало что-то тяжелое, вероятно, туша Ивана. Соседи привычно застучали вилками по трубам.

Павлик открыл незапертую дверь.

— Ваня, мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз, — сказал он. — Марфа, иди в свою комнату, теперь ты в безопасности.

— А че это? — уперлась Марфуша. — Че это ты мне указываешь? Я свободная женщина, стою где хочу.

Пришлось мальчикам запереться от нее в спальне Ивана.

— Ваня! — начал Павлик. — Тебе знакомо чувство, когда за тобой кто-то следит? Когда кто-то тяжело дышит у тебя за спиной, нюхает влажным холодным носом твои вещи? Ощущал ли ты на своей шкуре горячий язык сталкера-маньяка?

— Ты пришел поговорить о своей травме, — догадался Иван. — Сорян, мне не интересно слушать, как тебя натягивал историк.

— Он меня не натягивал, — смутился Павлик. — Семен не такой, он крепкий государственник, натурал и… Неважно. Короче, по долгу службы он никак не может заниматься такими позорными делами с молодым сексуальным оленем. Мы просто друзья, понимаешь, Ваня? Я пришел поговорить о тебе.

— В центре «О» тебя хорошо проинструктировали, — кивнул Иван. — Продолжай, мне интересно.

— Короче, я понимаю, что сейчас чувствует твоя сестра! — сказал Павлик. — Она унижена, подавлена, над ней все время висит угроза нападения. И сейчас, когда она осталась наедине с братом-извращенцем, я должен ей помочь.

— Никто ее не держит, — пробурчал Иван. — Если над ней висит такая охуенная угроза, пусть валит к подруге ночевать.

— А почему это жертва насилия должна валить? — обозлился Павлик. — Может, ты сам свалишь и не будешь мусолить ее труханы?

— Пойдем пожрем, — сменил тему Иван.

И они отправились на кухню, где Иван сделал десять бутербродов с сыром, колбасой и ягелем.

— А вы будете заниматься яоем? — спросила Марфуша, возникнув в дверном проеме.

Иван молча наливал чай, а Павлик жевал бутерброд.

— Нахер не впился этот петуч, — сказал Иван, размешивая сахар.

— Жирдяев не ебем, — пробубнил Павлик.

Марфуша еще долго стояла в дверях, разглядывая пол, покрытый красной и белой плиткой, и копыта своего братца.

— Попроси ее уйти, она действует мне на нервы, — прошептал Иван.

— Ебитесь, — вдруг сказала Марфуша.

Павлик подавился бутербродом. Иван постучал его по спине. Глаза Павлика покраснели, он еще долго кашлял, так что Ивану пришлось применить известный американский прием. Наконец кусок колбасы вылетел изо рта Павлика. Олененок тяжело дышал. Иван сел на табурет и взял первый бутерброд.

— Ебитесь, — повторила Марфуша.

Оленята игнорировали ее. Павлик через силу пил чай, Иван жевал, косясь в окно. Он надеялся, что в гости придет кто-нибудь еще.

— Может, в доту поиграем? — спросил Павлик.

— Ебитесь, — мрачно сказала Марфуша.

Павлик с недоеденным бутербродом протиснулся под ее копытом, упиравшимся в притолоку.

Марфуша протопала к себе.

— Итак, продолжим, — сказал Павлик, усевшись на продавленный диван в комнате Ивана. — Как я уже говорил, насиловать — это очень плохо. Особенно если жертва насилия — твоя сестра. Ты должен дать честное оленье слово, что она не пострадает. Мы с тобой либералы, а не преступники и не извращенцы. Мы будем строить Россию будущего, без медведей и вонючих псов кровавого режима. В нашем будущем не должно быть насилия и травм.

— Труханы это не травма, — возразил Иван. — Я никого не буду насиловать, честное оленье. Лучше правое копыто, чем эти бабы ненормальные. Я даже сам куплю ей труханы, чтобы не орала.

— Я рад, что мы пришли к консенсусу, — сказал Павлик. — Надеюсь, в будущем идеология инцелов полностью заменит систему ценностей недалеких, туповатых и пошлых представителей старшего поколения. Убогие безрогие мещане не пройдут. Вообще никуда. Мы их лишим права голоса. Они не посмеют крутить нам свою шарманку про внуков и «отношения».

— Предлагаю вообще запретить внуков, — добавил Иван.

Дверь распахнулась, поднялся адский ветер. Со стола свалились наушники и кружка, на полках задрожали фигурки девочек-волшебниц. Марфуша стояла на пороге в короне, и стразы бросали зловещие отблески на морды парней.

— Ебитесь! — захрипела она.

Глаза Марфуши закатились, изо рта повалила пена. Олениха грохнулась на пол и била копытами стену. Казалось, в нее вселился сам Сатана.

— Валим, — сказал Иван.

Мальчики перескочили через Марфушу, убежали в квартиру Павлика и до утра играли в доту. А утром Марфуша нашла свои трусы. Они упали на пол, когда она доставала белье из стиральной машины.