Литература

Грязный Гонзалес

Полнолуние

…Где-то на горизонте огромный багровый шар закатного солнца с шипением погрузился в вечерние облака, на прощание окрасив их в кровавый оттенок. Тьма незаметно набросила на землю своё мрачное покрывало, и только холодный ветер завывал по опустевшим улицам города. Жители сидели без света в своих промёрзших домах с наглухо заколоченными оконными проёмами и забаррикадированными изнутри дверями. Тишину внезапно разорвал душераздирающий вопль, многократным эхом прокатившийся по мрачным, заваленным мусором дворам-колодцам и сводчатым подворотням зданий старого района. Его немногочисленные обитатели вглядывались покрасневшими и слезящимися от бессонницы глазами во тьму, зияющую сквозь щели ставень, леденящий ужас и отчаяние наводнял их измученные души. Вскоре крик оборвался на высокой предсмертной ноте, и снова лишь ветер шумел в ржавых проводах и мёртвых ветвях деревьев…

Вы заинтригованы? Так я мог бы начать своё повествование. На самом же деле всё было совсем по-другому…

Сержант патрульно-постовой службы Андрей Козлов устало плёлся сквозь метель и материл всё на свете. Какого хуя именно сегодня его напарнику Ивану Парфёнычу случилось слечь с температурой? Похоже, вчера во время плановой операции «Чистые карманы» Парфёныч умудрился подцепить грипп. Слишком он усердно пиздил дубиной по голове того щуплого кашляющего студентика, который не хотел расставаться с дорогим мобильником. Теперь мало того, что приходится таскаться в одиночку и без машины по такой злоебучей погоде, так ещё и в ночную смену! (Проржавевший насквозь «козелок» уже третьи сутки сиротливо стоял у родного отделения милиции без капли бензина) Район тоже был один из самых неприятных — Малый проспект Васильевского острова. Время приближалось к полуночи, и кругом не наблюдалось ни одной живой души. Андрей размышлял, хули тут патрулировать, если дорожные строители разрыли весь проспект ещё по осени, и только самый решительный и самоотверженный добоёб мог отважиться на рискованное путешествие по заснеженным холмам выкопанного грунта и кусков асфальта. Пешеходы старались обходить полосу препятствий стороной, не говоря уже об автолюбителях. Впрочем, ни тем, ни другим на Малом проспекте было делать нехуй, ибо по одну сторону раскопок щерились рядами выбитых окон корпуса какого-то бесславно канувшего в лету НИИ, а по другую тянулась покосившаяся ограда Смоленского кладбища. На нём уже очень давно никого не хоронили, и лишь редкие местные старухи по привычке регулярно наведывались к запущенным могилкам, скорее всего даже не помня к кому и зачем. Интересно, на хуя им это нужно? В рай, что ли, попасть хотят после того, как двинут кони с голодухи на государственных пенсиях? Задумавшись о причинах такого поведения, Андрей неожиданно для себя с размаху плашмя пизданулся в сугроб, зацепившись ботинком за торчащую из-под снега арматуру. Страшно матерясь и кроя хуями ленивых гандонов-строителей, он встал на четвереньки, потирая ушибленный при падении бок. Внезапно он замер и уставился на землю перед носом. На свежевыпавшем снегу совсем рядом с глубоким отпечатком его перекошенного ебала виднелся чёткий, хотя уже и слегка припорошённый след босой человеческой ноги! Андрей ловко смахнул с кончика носа повисшую при падении соплю и осмотрелся кругом. Вереница босых следов огибала злосчастный сугроб и уходила в темноту. «Ёбаный в рот, с каких пор посреди Питера снежные человеки завелись? Или из коллег гандон какой прикалывается… Может, бомжи, бля?!» — думал Козлов, разглядывая следы при свете дрожащего пламени зажигалки, как заправский Шерлок Холмс. На глазок ноги у ночного топтуна были размера сорок пятого, с явным плоскостопием.

Андрей встал с колен и исподлобья посмотрел по сторонам. Метель стихала, и на фоне очистившегося от туч тёмного неба лениво кружились последние снежинки. «Вот суки, — размышлял он — и не лень в такую погоду выёбываться? Сидели бы себе в отделении, водку жрали. Ладно, бля, я вам устрою, бля!». Он решительно пошёл по следам. Они вели прямо к выломанному пруту в кладбищенской ограде и уходили куда-то за неё… Щель оказалась слишком узкой для упитанного Андрея в толстом милицейском ватнике и с короткоствольным автоматом АКСУ на плече, поэтому пришлось перелезать. За оградой он сразу провалился в нехоженный снег по колено; глубокие отпечатки ног топтуна манили за собой вглубь кладбища. При бледном холодном свете вышедшей из-за облаков луны они казались бездонными чёрными дырами на искрящемся снегу. Мент смелым галопом рванулся вперёд, как гончая, продираясь сквозь кусты и заносы. Он сам не заметил, как забрёл довольно далеко от дороги. Через несколько минут погони Андрей остановился отдышаться. Он стоял на маленькой полянке посреди промёрзших осин, вокруг из-под снега торчали покосившиеся кресты и рассыпающиеся оградки старых могил. Среди деревьев невдалеке виднелось несколько развалившихся склепов, сквозь гнилые крыши которых давно проросли кусты, а у стен торчал сухой бурьян. Эта часть кладбища была одной из самых старых, начала девятнадцатого века, и тут, вероятно, и летом то никто не бывал, а уж тем более зимой. Проклятые следы петляли между могил и нагло нарушали покой и своеобразную гармонию заброшенного места. Они вели прямо к входу в один из склепов, стоящий особняком от прочих. Ветхое сооружение из источенных временем каменных блоков до сих производило величественное впечатление, и его не могла испортить даже надпись над входом, криво намалёванная из баллончика белой краской: «Здесь был Lex!». На углах квадратной крыши возвышались четыре покрытые снегом небольшие крылатые статуи, но из-за древности было непонятно, ангелы ли это или же мифические демоны-горгульи.

Андрей приблизился к входу без двери, не отрывая глаз от следов. Из кромешной тьмы дохнуло затхлостью и сыростью. В первый раз за время погони Андрей почувствовал укол страха. «А если и вправду нечисть какая сущестувет? Бляха, похоже, ещё и полнолуние сегодня! Кинется ещё сучара какая. Сказки то сказками, а на хуй надо…» — размышлял он, замерев в 5 шагах от входа. Стояла мёртвая тишина, какая бывает только зимней ночью, поэтому, когда в ней раздались удары колокола, Андрей вздрогнул и обернулся. Часовня находилась в километре отсюда, на другом конце Смоленского кладбища в относительно посещаемой части , и теперь над могилами плыл колокольный звон. Андрей автоматически считал удары. На двенадцатом колокол смолк и Козлов слышал только гулкие удары своего сердца. Он вновь взглянул на склеп и сразу почувствовал, что что-то изменилось. Нет, склеп стоял на месте, и изнутри по-прежнему не доносилось ни звука, а заиндевевшие кусты так и не шелохнулись, но в зимнем пейзаже была какая-то вопиющая нелогичность. Когда Андрей осознал, что же не то, он тихонько попятился назад, всматриваясь в дверной проём. Хотя луна светила из-за его спины, от самого порога навстречу Андрею тянулась густая тень, напоминающая по форме человеческую фигуру. Его собственная тень падала навстречу и бледно просвечивала из-под матового пятна тьмы. Глаза мента расширились от ужаса, когда он скорее почувствовал, чем заметил смутное движение внутри. Когда из склепа раздался жуткое ворчание, переходящее в подвывающий стон, нервы Андрея не выдержали. С криком он выхватил из-под мышки автомат, судорожно пытаясь замёрзшими руками вздёрнуть затвор. В ушах метался нечленораздельный вой потревоженного обитателя гробницы. Наконец, он справился с примёрзшим металлическим язычком и, не целясь, ударил в темноту длинной очередью от живота. В коротких вспышках выстрелов на сетчатке глаз Андрея, как на фотокамере запечатлелся жуткий силуэт, стоящий у порога на самой границе светлого пятна. Блеснули отражённым светом выпученные нечеловеческие глаза, под ними угадывался оскаленная гнилыми клыками хищная пасть. Оглушающее эхо выстрелов металось по безлюдному кладбищу, пока не опустел магазин. В наступившей тишине окаменевший от ужаса с дымящимся автоматом в руках Андрей услышал, как во мраке мягко рухнуло на каменный пол грузное тело…

Парфёныч игрался с новеньким мобильником, довольно гогоча над забавными картинками на экранчике. Он поднял глаза. когда в кабинет вошёл его напарник. Парфёныч неохотно отложил игрушку.

— Здорово, Андрюха! Ты хули мрачный-то такой? Бухал тут вчера без меня, небось, сучонка рваная? Гы-гы! Ладно! не хуй рассиживаться, поехали!

Андрей непонимающе посмотрел на него мутными глазами. Парфёныч бубнил, напяливая серый ватник:

— Да бля, мокруха на Смоленском! Не поверишь! Там сторожа завалили ночью! Я его знаю, на нашей земле прописан. Алкаш глухонемой, говорить не мог, а только мычал, гандон! Юродивый прям, в пизду! А на кладбище, блядь, за водяру пахал. Бухал как последняя сука, все своё добро пропил. Говорят, даже валенки последние на бутылку махнул! Его соседи на хуй из кватиры выгнали, а то и у них вещи пиздить начал. Я почему и помню-то, на него соседка заяву накатала… ты ещё не работал тогда. Так что последнее время и хуячил белую прям на кладбище, в склепе. Так вот, а сегодня поутру его в этом склепе и нашли. Ты охуеешь! В него с калаша целый рожок вьебали, дуршлаг просто… кому он на хуй сдался, синяк ёбаный? Эээ, Андрюха, ты чё такой бледный, плохо что ли?