Литература

Зайдет Доктор, положит на мой лоб ладонь и поведет по длинному коридору коммуналки на кухню, пропахшую маргарином и табачным дымом.

Я сяду на колченогую табуретку, он нальет мне холодного чая без сахара ( т.к Аня его не купила) в белую кружку с отбитым краешком. Сам закурит и начнет беседу.. как всегда сначала ни о чем. " У меня нет печени, у меня есть только сердце" "А, вот еще в Твери, помню" " Ну.. завис .. и висит" ... А я буду задумчиво прихлебывать противную заварку, кивать головой и иногда дергать фаски .

Встанет, откроет низкий холодильник "Сибирь" с блестящей ручкой, достанет пивасик " на утро", грустно посмотрит на нее, вздохнет и откроет о батарею.

Сядет напротив, положит ногу на ногу, опять закурит, глотнетпива, достанет из-за белого "пенала" гитару.. возьмет баре.. и отложит..

Кухня не место для таких песен. Опять хлопнетпивка, предложит мне сигарету из мягкой пачки . И вновь потечет неторопливая беседа. так.. за жизнь.. Порсторанство кухни постепенно заполнится сизым дымом и тем молчаливо-неторопливым уютом, который присущ только маленьким кухням в домах старого фонда.

" Смешная ты, Помесь".. Усмехнувшись, вдруг проведет пальцем оп моей щеке, перегнувшись через стол.Я от неожиданности едва ли не начну пускать в чай пузыри.

" ДА, Помесь, ты уникальна! Улыбнется, выдохнув дым, в котором его тонкое, нервное лицо приобретет что-то совсем ангело- демоническое...

Придет соседка в выцветшем халате.. Темно синем с белыми горошками. иначнет, грохоча алюминиевым чайником, бросать на нас выразительные взглядыи бурчать " Накурилинадымили алкоголикичтосдевочкой делаепаразитнаркоманалкоголик..."

Мы, опустив головы к столу станем тихо давится смехом, а он будет пихать меня под столом ногой, тем самым провоцируя мой позорно вырвавшийся гогот.

Соседка особенно злобно громыхнув чайником, и, лавируя между мойкой, столом и пеналом, гордо удалится из кухни, на прощание хлопнув картонной дверью.

Февральский вечер начнет задумчиво кряхтеть за окном и трогать морозным пальцем раму. На плите зашкворчит мерзкий чайник.

" А ты все-таки выросла.. Я как-то не ожидал.. ЧТо ты вырастешь..И ирокез у тебя смешной.. Ты похожа на обдолбанного ангела...и скоро станешь как подушечка для иголок..Мы слишком много курим.. А вот новая песня.. нет.. потом.. да, не похоже.. оооо.. помесь, тебе домой пора..пошли одеваться..."

В маленькой "прихожей", больше похожей на стенной шкаф без дверцы, сталкиваясь локтями и головами начнем путать косухи,шарфы, шнуровать "девятидырочники" .. Миллион замков на двери... Пять этажей вниз втемноте и неверном свете фонаря со стройки. СТены исписаны так плотно, что уже не виден их первоначальный цвет.

Чуть н еупадем на обледенелых ступенях парадного, ковыляя и хватаясь друг з адруга, побредем, завернувшись по самые глаза в шарфы, к трамвайному кольцу...

Ноги быстро превращаются в пару ледяных чурбачков и приходится пританцовывать, толкаться, чтобы не окоченеть окончательно и еще глубже проваливаться в шарфы.Наконец, медленно скрипя, стуча и умирая на каждом повороте, подкатит мой трамвай.. Я войду в последнюю дверь и встану на задней площадке у окна.Двери закроются, трамвай, как в агонии тронется с места. А я буду до последнего вглядываться на машушую мне фигурку, пока она не изчезнет в падающем снеге. И думать о том, что опять не попрощались.. а ведь надо каждый раз прощаться навсегда.. ведь кто знает.. встретимся ли еще раз?

Упрусь лбом в холодное стекло.. И февраль юудет покачиваться в такт стуку колес последнего трамвая, бредущему в ночь по расхлябанным рельсам...

Ночь, я , трамвай. февраль девяносто седьмого и сигареты в мягкой пачке в мо