Литература

Подожди, я схожу здесь с ума

Без тебя, каждый раз

..

Прощай, не скучай,

Напиши для чего

«Мысли кошки»

…

Take a look at me

and tell me what you see

just another pretty face?

Some clown from out of town

Who came to hang around

And look a little outer place!

- … (по идее, за этим знаком, обозначающем начало моно -, диалога и пр. должна следовать речь говорящего, но, миль пардон, не могу такого позволить - речь-то была, но в ней матом не были разве что предлоги.… И таких примерно 5 предложений непечатных выражений)… джинсы… в… дорогие… ё…. вы… я…. дорого!…. денег, у вас, ….., нет … естественно…

Особо забавно это было слышать от юного, хрупкого создания, откликающегося на имя Муня (сокращено от … ладно, сие не так важно). Муня была неординарная девица с очень интересным лицом, привлекающим к себе внимание. Хотя нет, не так – сначала привлекали волосы розового цвета, а затем уж наблюдатель обращал внимание на ее личико. В данный момент Муня голосила по поводу того, что ее новые дорогие джинсы были заляпаны неким существом, у которого, если верить Муне, руки были из … не важно, культурные люди догадались. В принципе, Муня либо спала, либо заходилась истерическим хохотом, либо рисовала, либо вопила, орала, устраивала истерики и далее по списку. Любому непривычному человеку, видящему ее впервые, такого мега-феерического представления было бы достаточно, что бы смыслом жизни оного неопытного юнца было упрятать Муню в психушку, так как обычно нормальная реакция нормальных людей сводилась к полной уверенности, что Муня представляет реальную угрозу человечеству. Вообще, познакомиться с Муней значило пережить землетрясение примерно 7-8 баллов.

Утихомиривалась же она, когда ей сообщали, что это не жир, а всего лишь вода, как это было в этот раз. И, что самое забавное, успокаивалась, тут же продолжая прерванный разговор, как ни в чем не бывало. Но, в данный момент ее окружали люди опытные, знающие, что они круче самогонного зерна, прошедшего воду, огонь и медные трубы. Тут был некий Соломон, сокращено – Моня. «Сей персонаж нашего романа» представлял собой Нечто, ходившее в вельветовом костюме, преимущественно темных тонов, светлой рубашке и с ярким галстуком, в сравнении с которым все предыдущие понятия о возможностях нелепицы в цветовой гамме просто меркли…, светловолосое, кудрявое-прикудрявое. Меня посещали мысли выставлять его за деньги на площади в качестве незабываемого аттракциона, если бы мне не пришлось лицезреть его чуть ли не каждый день. В качестве бонуса за хорошую работу, что ли…

Моня и Муня познакомились достаточно оригинальным способом. По крайней мере, для нас, противных ханжей и обывателей. Однажды, Моня прогуливался на закате по Патриаршим прудам, даже не подозревая о надвигающемся стихийном бедствии. Вдруг, точно смерч, на него налетела девушка, чей вид повергал в состояние легкой эйфории. Но это не главное. Главное – как она налетела. Матерясь, вопя, обзывая его всеми известными и производными от всех известных, а, впоследствии, уже и безызвестными нецензурными словами, она явно что-то от него требовала... Оказывается, Муня приняла его за своего давнего знакомого, который, хам такой, с ней не поздоровался. Естественно, они подружились. Сидя на лавочке лицами все к тем же Патриаршим прудам, пытались вызвать галлюцинацию в виде «гражданина престранного вида». Потом, они до того сдружились, что начали обсуждать, что в нашей стране атеизм и прочая прилагаемая чушь дошли до своего апофеоза – большинство населения давно и вроде осознано перестало верить в так называемые «сказки о Боге». Далее, вторая встреча Муни и Мони была на вписке, куда попали тот и другая. Моня хотел зайти в ванну, где его глазам предстала Муня во всем своем великолепии – с распущенными, ярко-розовыми, длинными волосами, сидя на полу в одной затертой до дыр рубашке и умоляя краник пролить хоть капельку горячей воды. Взамен, Муня ему обещала станцевать и прочитать стихотворение. Но кран был непреклонен – грозные, а точнее, всего лишь гнусные сантехники отключили воду на черт его знает какой срок…

В общем, Муня и Моня уже давно знали друг друга, целых 6 месяцев, полностью доверяли и настолько притерлись, что уже путали иногда, где мунина, а где монина тени.

Далее, в той же компании (если помните, все начиналось с невинного описания) был некий Алконост, или проще - Алконост. Он был педант и ненавидел, когда коверкали, извращали, сокращали, добавляли суффиксы или как-то иначе словесно насиловали его имя (ах да, это еще одно любимое занятие Муни). Его полное имя было Алконост Константинович Алко-Нолакчинов. Если вы сразу повторяете его ФИО правильно, вы удостаиваетесь дружбы этого незабываемого человека до конца дней, что, кстати, не безопасно.. У него были правильные аристократические черты лица, тонкие пальцы рук… что там еще бывает?… рост примерно с два метра, худощавый, он производил впечатление романтика, поэта, непризнанного художникамузыканта, в общем, кого-нибудь из творческой богемы. Но таковым он, может, и являлся, судить не берусь, но в таком случае, это было сокрыто от посторонних глаз. А уж если Алконост хотел что-то скрыть, то вы в век не догадаетесь, что это, и через полчаса беседы с ним для вас будет главным вопрос не «где это?», а «кто я?».. Сей достопочтимый непризнанный Великий актер был изначально знаком с Моней. Произошло это потому, что Моня случайно забрызгал его светлый костюм (его извечный строгий костюм, белая рубашка, черные лакированные туфли и строгий галстук уже стали широко известной притчей во языцах в нешироких кругах). Потом он очень долго извинялся, пытался все это вытереть, на что Алконост реагировал со спартанским хладнокровием. В конце концов, доставая его в течение двух часов, и так и не выведя его из себя, Моня понял, что этот человек – нечто особенное, с чем надо бы дружить, холить и лелеять. А когда же и Муня не смогла вывести его из себя, даже не смогла заставить его повысить голос, Алконост прочно укрепился в их компании. Ему же самому там нравилось, вся компания была подобрана из исключительнейших личностей. Или кто его знает, по каким причинам он решил остаться, но так или иначе, он остался. Особо забавными были отношения, складывающиеся между сумасшедшей, неуравновешенной Муней и непршибаемо-непреклонным Алконостом. Муня всегда черт знает как коверкала его имя, на что последний отвечал неизменное – «Мое имя - Алконост Константинович Алко-Нолакчинов. Потрудись его запомнить, наконец». Далее обычно следовала длиннющая тирада в классических тонах от Муни. Она начинала с педантичности Алконоста, заканчивала же глубоко-философичными мыслями о несовершенстве этого мира, испорченного [вырезано цензурой] мамой Алконоста. За это время Алконост успевал уже прочесть какую-нибудь книжку, неизменно присутствующую при нем. Вообще, тяга к знаниям, ко всему новому в этом легендарном человека была огромна – он читал всегда и все, при этом умудряясь запоминать это самое все – от имен до мельчайших подробностей. Согласитесь, что вы сейчас навскидку не вспомните все имена и фамилии всех более-менее важных героев какой-нибудь книги. Максимум - комиксы про Мики мауса или ваша наилюбимийшая книга могут похвастаться такой честью. Но Алконост – о!… он мог вам сразу выдать все о книге, которую читал примерно лет пять назад. В общем, время таких вот монологов со стороны Муни оборачивались приятным времяпрепровождением для обоих.

Так же, среди выдающихся лиц этой выдающейся компании, был некто выдающийся с не менее выдающимся именем Гомоюн. Это был человек очень приятной наружности, среднего роста, немного пухловатый, что, впрочем, не мешало ему слыть любимцев противоположного пола. С Юней (как его для упрощения называли друзья) была знакома изначально Муня, так как девушка такого типа, как «наша героиня», не могла оставить равнодушным такого сластолюбивца, как «наш с вами герой». Этот говорливый шутник имел неосторожность смотреть на Муню своим коронным взглядом, который повергал в экстаз всех прочих девушек планеты. Муня, посчитав это высшим проявлением наглости и хамства, пошла разбираться с Юней. Юня был повергнут в шоковое, стрессовое, если хотите, состояние – такого грубого отпора от девушек он не получал уже давно. Потом, Муня, успокоившись, решила утешить бедного кавалера, и они отправились гулять по Москве. По дороге же оказалось, что у них были, в принципе, одинаковые мечты – они хотели упиться до такой степени, чтобы играть в свое удовольствие у костра песни Киркорова.. Это была редкость. Далее они обсуждали подробности этого замысла – как Юня будет брать аккорды песни «Зайка моя», Муня же сделает ил листьев пальмы (откуда возьмется пальма - не важно) ушки зайца, а из ежика – хвостик зайчика (это, наверное, будет забавно – Муня с ежом на заднице и пальмовыми листьями на голове…еще только крыльев из пенопласта не хватает) и будет изображать Его Зайку. А последний факт мне представляется самым смешным.

Особо Юня умудрился сдружиться с Алконостом. При всей своей болтливости, Юня все же был не вспыльчив и не доходил до сумасбродства, коим отличалась Муня. К тому же он отличался жаждой к знаниям. Но при этом, его отличала еще и лень, что особо контрастировало с его вечной энергичностью, и ему было в лом читать всякие книжки. Так или иначе, но Алконост нашел достойного слушателя, а Юня – учителя.

Еще одной ярчайшей личностью является дама по имени Конда Ожд, или Джо. Она особо славилась своей загадочной улыбкой, которая так и притягивала к себе взгляды прохожих. Джо была девушка восточного стиля – карие глаза, которые будто бы кидали вызов всему миру, темные волосы до плеч, высоко вздернутые брови, густые ресницы, легкая, «плывущая» походка и какая-то странная, загадочная задумчивость и чувствительность. И это все перемешивалось с каким-то непрошибаемым пофигизмом. Ее вообще, по-моему, ничем нельзя было удивить. Она даже глазом не моргнула при виде Муни, увешенной всякими фенечками, браслетами, в изрезанной и изорванной юбке в заплатах и ручной вышивкой; ее не удивил вид ни Алконоста, ходившего в жару в извечном костюме и белой чистейшей рубашке; ни Соломона, пришедшего в этот раз с ярким голубым галстуком, на котором было изображено ярко-рыжее (!) банджо.… Когда они познакомились, стояла жара, и вышеперечисленная колоритная компания, правда, без Юни – он сдавал сессию, нагулявшись, присела на траву (зеленую, не пригодную к курению – уж поверьте…) возле ракеты. Муня решила пошутить над Алконостом и подколоть его в вечной учености, за что и поплатилась знакомством с Джо.

- Клыкастик-Алканастик, детка, что молчишь? Давай обсудим какую-нибудь заумную проблему мирового масштаба, которая никого, кроме тебя и Юни не волнует.

- Муня, потрудись, наконец, выучить мое имя. А-Л-К-О-Н-О-С-Т. По-моему, для представителя высшей расы это должно быть не так сложно, - но тут Муня хотела устроить очередной скандал, и, что бы сэкономить время, Алконост решил исполнить мунину просьбу, причем с абсолютно серьезным видом. - Ну что ж, если ты так настаиваешь, я готов. Правда, есть одна загвоздка – проблема сформулирована лично мной, так что в мировом обществе она еще не обсуждается, но, к сожалению, Юне я еще не успел ее изложить. На досуге, прочтя Фрейда, меня заинтересовал вопрос о взаимосвязи сублимации личности и перманентности ее бытия на первой стадии. Я считаю, что либидо…

- Аклоност, милый, дорогой…

- Мое имя Алконост, Муня…

- Нет, это достаточно серьезная проблема, и я полностью согласен с Алконостом. Давайте ее обсудим, - вставил свое громкое слово Моня (хотя понятия не имел, что такое сублимация, и какая нафиг взаимосвязь может быть с перманентностью). Он тоже был падок до знаний. А точнее, ему просто очень понравилась Джо, сидевшая так же на траве не далеко от них, и он хотел хоть как-то привлечь ее внимание. У всех свои способы, знаете ли…. – Но для начала давайте зреть, как говорится, в корень. Вот Алконост, как ты понимаешь слово «сублимация»?

- Моня, у этого слова есть точное определение, и понимать его как-то по-другому нельзя….

- Ладно, черт с вами, давайте лучше устроим соц. опрос у проходящих людей на эту тему. Только говорить будете вы, я не повторю все это, не заржав, - предложила Муня

- Любопытно. Начнем с ближнего – вот с этой задумчивой девушки, слушающей плеер, - сказал Алконост. Моня чертыхнулся про себя – из-за его невнимательности (ведь уже по глазам Муни было видно, что та готова была, взамен проблемы, предложенной Алконостом, разразиться гремучей тирадой по поводу девушки, пьющей пиво и курящей и ее парня, пьющего яблочный сочок..), его друзья, сия забавная компания, будут приставать к этой девушке и ему с ней во век не познакомиться.

Итак, компания во главе с Алконостом придвинулась ближе к Джо. Последняя, оторвавшись от своих мыслей, сняла наушники и вопросительно уставилась на них.

- Извините за вторжение в вашу частную жизни, но у нас ту возник спор с друзьями по поводу двойственного отношения к.. – Муня выжидающе посмотрела на Алконоста

- … проблеме взаимосвязи сублимации личности и перманентности ее бытия на первой стадии.

- Ну что ж, - у девушки оказался низкий голос, - я считаю эту проблему так же неоднозначной. С одной стороны, можно рассматривать сублимацию как один из видов трансформации влечения, так что перманентность здесь под сомнение очень трудно поставить. НО, есть и оборотная сторона…

Потом Алконоста уже нельзя было оттащить от Джо, так как, по его словам, он «наконец-то нашел хоть одно здравомыслящее существо». Алконост вообще был склонен в некоторых обстоятельствах все драматизировать. Они отправились в бар, где Конда, как оказалось зовут девушку, и Алконост все еще спорили на эту тему. Таким образом, Джо (как ее тут же переименовали для упрощения обращения) влилась в их компанию. В дальнейшем, Джо не выказывала удивления ни при любой из выходок Муни, а, наоборот, принимала участие в них, причем не моргнув глазом и не спрашивая об обстоятельствах. Когда, к примеру, Муне показалось, что ее мягкая игрушка, маленький слоник, умер, ей в голову взбрела идея съездить в лес, выкопать там ему могилу, похоронить его там торжественно (то бишь в официальной одежде и с цветами), все молчали, даже не реагируя на такое предложение. Лишь одна Джо, находившаяся и в их компании всего 2 дня, спросила:

- Когда выезжаем? Если сейчас, то подождите – я схожу домой, платье возьму.

Такого даже Муня не ожидала. Что самое забавное, они туда все-таки поехали. Правда, Алконост не смог – он должен был с кем-то встретиться.

И такая реакция была на любые предложения. Как-то раз Юня, проникнувшийся искренней симпатией, чуть ли не влюбившийся в Джо, спросил, почему она никогда не интересуется никакими мелочами, частностями; почему она так немногословна; почему она вообще так апатична; почему она никогда не погружается в панику, спешку, и так спокойна? На что Джо пожала плечами и ответила:

- А зачем все это? Зачем торопиться? И зачем все усложнять какими-то мелочами? Жизнь – легка и проста до удивления. Это вы, люди (!), ее усложняете ненужными выяснениями отношений, мелочами, подробностями и так далее. Все равно, все то, что вы назапланируете не будет именно таким, как вы представляете. Так к чему это? Пусть будет так, как будет, так как оно будет, так как оно будет, а не так, как вы хотите, что бы оно было

Это было убийственно логично, и Юня не нашелся, что возразить, лишь подумал про себя, что еще чуть-чуть, и он влюбиться окончательно.

Особо запоминающейся была выходка, когда Джо и Муня в простом жилом многоэтажном доме оборудовали лифт под квартирку. Пока лифт ходил с первого до 16 этажа, они занесли туда стул, стол, пару журнальчиков и книг, цветы, посуду. Они, облачившись в халаты, вдвоем сели за стол, прикурили сигарету, вооружились Джо журналом и чашечкой кофе, а Муня вышивкой и… стали ждать, пока кто-нибудь не вызовет лифт. Этому «счастливчику» Муня устроила фирменный концерт, начинавшийся с вопля – «Да как вы смеете врываться в мою квартиру?? Кто вам дал такое право?? Что, нам уже и посидеть в СОБСТВЕННОЙ квартире нельзя? А как же право на частную жизнь??». Особо памятна реакция несчастного…

И вот, наконец, мы подобрались к последнему, но не по значению, члену этой компании – к Генрике. Генрика – это девушка. Далее сказать сложно. У нее от природы огненные волосы и желтые глаза. Она как бы сама собой излучает свет и тепло, и с ней приятно даже просто сидеть. Генрика познакомилась с Юней, который ну просто не мог с ней не познакомиться. Потом он привел ее к своим друзьям, она им понравилась, они – ей, и все было и есть замечательно. Вот так все прозаично. Далее, оставляю право вам самим определить ее характер и записать его в ту или иную категорию.

Хм… Вообще, это было такое вступление, если помните. Все начиналось с того, что ребята, «наши добрые друзья», собрались в баре, где на дорогие, новые, нормальные, неизрезанные, не раскрашенные, в общем, не тронутые умелыми (точнее очумелыми) ручками Муни (что само по себе странно) джинсы было пролито несколько капель жира, оказавшегося водой. И, как уже было сказано, поорав и успокоившись, Муня продолжила разговор. Точнее, дала продолжить разговор другим, а сама рисовала что-то на салфетке. Такие рисунки Муни никто не видел – она их делала для себя, и тут же их сжигала в пепельнице, или выбрасывала, или просто оставляла где-нибудь. Ей нравилось делать что-то для себя и только для себя. Что-то, что является частичкой ее, лично ее, и за что она не перед кем не держит ответа. Таких рисунков была масса, и, как это не странно, она их всех помнила.

А разговор зашел о том, где провести надвигающиеся выходные. Вообще, тема для разговора была очень даже оригинальна – обычно это не обсуждалось. Просто, выходные проводились и все тут.

Муня сначала принимала активное участие в разговоре, но на ее предложения, типа провести эти 2 дня в Измайловском парке, ночуя под лавкой и кушая объедки, или забальзамировать кого-нибудь, или наедаться, пока перед глазами синие круги не пойдут, или…, Алконст успел вставить что-то типа «была бы кровь, она бы стыла у меня в жилах от тебя», и грозно посмотреть на Муню, на что Муня, не умолкая, сказала:

- Я узнаю этот взгляд, и он меня шокирует. Ладно, раз вы пресекаете мои творческие мысли в зародыше, то я уйду от вас в себя и буду там ровно 30 минут, - и она начала рисовать, не реагируя ни на какие внешние раздражители

И далее каким-то образом разговор зашел о том, что было бы с инопланетянином в разных странах.

- В США он стал бы тайный эмигрантом в мощную, технологическую, самоуверенную державу, пока он не попал бы в руки ФБР. Тогда бы американское государство всерьез принялось бы изучать бедолагу в секретных лабораториях. И замучило его бы до смерти, - сказал Юня

- Да, не сладко бы пришлось ему в стране, которая от всего мира скрывает, какие астронавты первые мотались на Луну в семидесятых. Жириновский при известных обстоятельствах назвал эту страну бандитской. На тот раз с ним согласились очень многие. Что, впрочем, Америка даже не соизволила заметить. У них свое мнение о себе. И только оно им интересно, - прозаически заметил Алконост

- А в Китае он смог бы замаскироваться без проблем, - добавил Моня

- Это почему же? – удивился Алконост

- Не знаю, так, к слову пришлось.

- Да и вообще, наверное, мирным обывателям пришлось бы прятать его от секретных служб в любой жестко цивилизованной стране, - продолжал Алконост. - Хотя про какую-нибудь глубоко африканскую страну, про наиболее неразвитые кусочки Латинской Америки, про Фарерские острова - неизвестно, там, может, он и стал бы национальным амулетом. Но вряд ли. Всеобщая земная ксенофобия превыше всего. "Государство, в котором будет обнаружен пришелец, берет на себя ответственность за его уничтожение" (X-Files). Убить - во имя интересов планеты. Черт его знает, почему и интересы планеты, а не только всякие "госбезы" оказались в руках этих проклятых убийц-политиков.

- Зато у нас у него комфорта, конечно, было бы меньше, но веселья однозначно больше. Он вступал бы в разные партии, сами знаете какие, ходил на митинги (немножко камуфляжа - и он потерялся бы, наша толпа кого хочешь в себе растворит). Он ошпарился бы в бане и носился бы по снегу, заложив уши в ужасе. Он встречал бы Новый год, развалив жилище по какому-нибудь своему ужасному обычаю, - и не очень удивил бы нас. Он вошел бы в контакт с криминальным миром и - вышел бы из контакта, потому что инопланетяне страшно независимы и плохо усваивают чужые ритуалы. Он, безусловно, оценил бы наш черный юмор, наш вечный нервный хохоток, когда смерть и отчаяние носятся, как вороны над головой, и под это дело нельзя не выпить. Он попробовал бы алкоголь в тяжелых нечеловеческих дозах - как все мы. Он, скорее всего, с пониманием отнесся бы к парадоксам отечественного бытия - потому что ему легко поверить в людское несовершенство. Думаю, что это не помешало бы ему баллотироваться на очередных выборах любого уровня. Я бы за него проголосовала, - тихо сказала Джо. Все, кроме Муни, так и не вышедшей из себя, уставились на нее. Джо как ни в чем не бывало, продолжала. - Но как поступила бы с ним Америка? Вот оно - фатальное, непреодолимое различие между семьей и державой.

- Давайте убежим через черный выход? – вдруг сказала Муня

- Здесь нет черного выхода, - спокойно ответил Алконост

- Вот как чего надо, так его у вас нет! Тогда я ушла в себя, - и Муня продолжила писать

- А давайте мы поедем в Питер? – для приличия Генрика вспомнила про изначальную тему разговора

- Я там недавно был, - сказал Юня

- Я там была последний раз примерно в пятилетнем возрасте. Он сильно, наверное, изменился?

- О да. В отличие от прошлой поездки в Питер, на этот раз я увидел лишь одно отличие от Москвы. Бензин на рубль дешевле.

- А может завтра просто сядем в машину и покатим, куда глаза глядят? Закидаем в багажник..

- …тебя, Моня, - нагло прервал его Юня

- …всякую фигню, какую-нибудь ужасную еду и надувной матрас.

- Ты, главное, каких-нибудь 11 своих идиотских галстуков не забудь, - опять таки нагло вмешался Юня

- Кстати, идея очень даже ничего, - сказал Алконост

- Когда выезжаем? – это была, естественно, Джо

- А давайте выходные проведем…, - начала было Муня

- Мы это уже проехали, - устало прервал ее Алконост

- Ага! Акилоностя, значит, это мы уже проехали!

- Муня, мое имя АЛКОНОСТ! Ты можешь его выучить? По-моему, это не так сложно. Вместо бредовых, никому не нужных идей о идиотском времяпрепровождении…

- Ух, как сегодня грязью поливают!

- … займись на досуге выучением моего трех слогового имя, этим интерейснейшим делом и…

- Зачем все до такой степени усложнять?

- … постарайся выучить его. Если тебе интересно, у тебя в голове есть мозг. По идее, он служит тебе для благих целей, хотя в это иногда трудно поверить…

- Помнишь, у тебя недавно кровь стыла в жилах?

- Муня, - все таким же ровным, немного усталым голосом продолжал Алконост

- О ё моё, и с этим человеком я рассуждаю о приключениях!

И вот они сидят в мини-автобусике, аля маршрута, всем раздолбанном, и с кучей ненужного хлама, про которого никто не вспоминает, пока не приходит время поездки. Тогда все хватаются за голову, и, с воплями типа «как мы могли про это забыть?» запихивают из последних сил это в багаж, хотя им в поездке 90 % того, что это и не пригодится. Основной захламщицей была, естественно, Муня. Алконост, любивший во всем порядок, сначала наотрез отказался все ЭТО брать. Он даже умудрился для ребят рассчитать массу нетто вещей, которые они могут с собой взять. Учитывая то, что они ехали всего лишь на выходные, это было особо впечатляюще. Муню спасло лишь то, что Джо взяла с собой только свитер, плеер, книгу и неизменную зубную щетку. Так что Муня заняла еще и часть от массы нетто Джо. Единственным условием, поставленным Генрикой, было отсутствие карт и часов. Ни у кого возражений не было. Да их и не могло быть – все же были счастливыми… Итак, Алконост водрузился на место шофера, Джо около него (сначала Юня очень протестовал, но так как Джо и Алконост начали обсуждать проблему приготовления в современных условиях порошка Ибн Гази, делать ему было нечего, кроме как сеть назад и тихо ревновать Джо). Хотя тихо он сидел не долго – скоре он взял гитару, Муня – флейту, а Генрика и Моня стали петь вперемежку с рассказыванием анекдотов и питием Шато Лафит (из горла, естественно). Отправлялись они от Буаманской (иначе у Муни опять начинался приступ истерии; она объясняла это желание.. хотя нет, она его объясняла только дикими воплями благим матом, причем суть, как всегда извлечь было трудно). Итак, они отправились от Бауманской. Алконост, как великий ученый, хорошо знал карту Москвы и Подмосковья, поэтому им с Джо вскоре пришлось поменяться местами, а то ехать было неинтересно. Джо, при всем своем уме, страдала топографическим кретинизмом и, хоть убей, уже через пять минут не могла вспомнить, куда заворачивала. Затарившись перед выездом из Москвы литрами вина, охотничьими сосисками, картошкой и какими-то дикими булочками и печеньями, не внушавшими ровным счетом никакого доверия, они отправились. Ехали долго, примерно часов пять. Умудрились каким-то чудом доехать до прекрасного озера, где и дружно выползли, разожгли костер. Далее Алконост читал книжку, Джо занялась приготовлением еды, Муня рисованием, Юня вообще перебегал с места на место умудряясь помогать Джо, пытаться научиться играть на флейте, попивать вино и незаметно для нынешнего шеф-повара таскать печенье, оказавшееся каменным. Еще Юня умудрился искупаться в озере, обсохнуть, позагорать и еще что-то – всего и не упомнишь. Хотя, правда, Юня не долго такскал печенье – скоро его прервала Муня, делавшая, правда то же самое, заявившая, что никто не сможет обманом лишить Муню её права на чужое наследство.

Моня же и Генрика отправились просто так, разведывать обстановку. По пути Генрика рассказывала про свое детство, проведенное в Польше, про Милорада Павича, и его Гений, как считают практически все в Польше. Сама же Генрика придерживалась мнения, что это – чистейшая пустозвонная софистика. Через примерно час прогулки им представилось удивительное зрелище – маленький домик, этакая Изба на Курьих Ножках. Покатая крыша ее была освещена лучами солнца, что производило величественный эффект. Генрика и Моня достаточно долго смотрели на эту избушку, потом решили войти. Дверь, толстая и деревянная, жутко поскрипывающая, была не заперта. Но это было не самое странное. Дверь по размеру была очень маленькой, и они смогли войти в избушку лишь сложившись вчетверо. Они очутились в полу мрачной комнате, все освещение которой состояло в одном лучике солнца, еле-еле пробившемся сквозь грязные, пыльные окна. Сама избушка представляла собой маленькую комнату, по бокам которой стояли полки, загроможденные какими-то непонятными, точнее, плохо видимыми вещами. В центре комнатки стоял стол, накрытой вязанной светло-коричневой скатертью. Столик был такой же маленький, а около него стоял маленький стульчик.

- Прям мишка-негодник ушел от своих родителей… - тихо, почти шепотом, сказал Муня

- Как думаешь, кто здесь живет? Вообще, что это?

- Не знаю… Но мне здесь нравится. Непритязательно, но уютно. Ай! Правда, все очень маленькое, - сердито проворчал Моня, стукнувшись о какое-то подобие люстры с огарками свечей

- Здесь, наверное, живет гномик, который спит в красном колпаке и у которого большаяяяяяяя борода.

- Ага, все по законам жанра.

- Нет, я серьезно

- Ты веришь в гномов?

- А если не в них, то в кого?

- А в русалок?

- То же. Так как-то жить легче

- Пошли к полочкам, посмотрим, что на них

- Это, похоже сделано вручную, - Генрика взяла в руки маленькую деревянную скульптуру собачки. – Ух ты! Моня, посмотри.

Генрика держала в руках маленькую книжечку с такими же маленькими страничками. На заглавии было написано – «23; 5». Давай откроем 23 страницу, прочтем 5 строчку?

- Дай. «Они обернулись назад и..»… Генрика?

Девушка как раз повернулась назад и замерла как вкопанная – перед ней стоял человечек маленького роста, с топором в руке и грозным взглядом. Фуршета в честь их прихода точно не будет…

- Что вам здесь надо? – осипшим голосом спросило это существо

- ЭЭЭ…. мы гуляли по лесу и увидели вашу избушку.. Это было так удивительно и непонятно, притягательно, и мы решили зайти в ваш дом.. Вот, взяли вашу книгу, и тут же появились вы.. – как ни в чем не бывало сказала Генрика. Наверное, если во что-то веришь, то при появлении его ты не удивляешься, а делаешь вид, что да, ты знал, что так будет. Ты всегда это знал, знаешь и будешь знать, просто не всегда понимал это

- Не часто ко мне гости заходят. Те немногие, которые оказываются в этих местах, боятся заходить или вообще не замечают этого места, так как они слишком заняты своими высшими думами и до моей никчемной избушки им нет дела. Так что, в общем-то, добрый вечер...

- А… а.. а вы кто? – бестактно спросил Моня

- Я? Хозяин этой избушки, - сразу было видно, что Генрика ему нравилась больше, чем грубый и невоспитанный Моня..

- Вы гном, да? – спросила Генрика

На что это существо лишь ухмыльнулось, но ничего не сказало.

- Я так понимаю, вам не нравится, что мы стоим в вашей избушке? – с вызовом спросил Моня. Иногда он бывает полным критином

На этот раз существо пожало плечами с равнодушным видом

- Мы бы ушли, но, похоже, мы заблудились… - неуверенно сказала Генрика

- А куда вам? Вообще, что вы ту делаете? С кем вы? – упоминания о большом мире гнома явно взволновали

- Мы здесь с друзьями. Просто решили отдохнуть от города и поехать на природу, куда глаза глядят. Сейчас друзья остались у костра, а мы решили пойти, прогуляться. И, вот, случайно наткнулись на вашу избушку…

- А вас много?

- 6

- хм… - гном пребывал в замешательстве. Потом, еще раз хмыкнув, он вышел из избушки. По замыслу, скорее всего, Моня и Генрика должны были последовать за ним.

- Твоя беда в том, что ты всегда доверяешь незнакомым людям, - проворчал Моня, правда, когда гном уже вышел.

- Я провожу вас до ваших друзей, - сказал гном

Генрика и Моня подробно описали, что помнили об их месте – о том, что там много сосен и елок и что от Москвы это примерно пять часов езды.… Почему-то про озеро они сказать не додумались. В конце концов, гном стал задавать им вопросы, и все же выяснился факт наличия озера.

Они добрались до стоянки примерно за полчаса. Во время их путешествия гном расспрашивал ребят, в основном о жизни в мире, причем обращался он исключительно к Генрике. Сам же он вообще игнорировал все вопросы, поэтому они так и ничего и не узнали про гнома.

Когда же эта странная компания, включавшая Муню в вельветовом спортивном костюме и с галстуком на этот раз малинового цвета с разноцветными черепами, Генрику, огненную даму в бриджах цвета хаки, открытых шлепках, в просторной белой рубашкой и широкополой шляпе, и, наконец, маленького, бородатого, коренастого гнома в маленьких кожаных сапогах с высокими голенищами, какой-то непонятной темной одежде, чем-то напоминавшей тогу и опоясанный ремнем, за которым дружелюбно торчал топор, добралась до места «отбытия», их глазам предстала великолепная картина. Джо и Юня спали в обнимку на покрывале. Алконост же и Муня … тан-та-ра-дан-тан-тан! торжественная барабанная дробь…. дрались на палках!! Алконост в официальных штанах и бывшей когда-то белой рубашке (чувствуется, юркая Муня его уже изваляла), махающий палкой производил сильное впечатление. По крайней мере, на Генрику и Моню. Гному же было все равно. Когда они появились на поляне, Алконост, заметивший их первым, опустил палку. Муня, не заметившая их первой, случайно (?) долбанула по Алконосту, по плечу (выше она навряд ли бы достала). Алконост даже не дрогнул, лишь Муня начала прыгать вокруг него кругами и верещать, чем она, скорее всего, хотела выразить соболезнование. От производимого шума Юня и Джо подняли головы. Потом, наконец, даже Муня угомонилась и с нахальным любопытством уставилась на новоприбывших, точнее, на одну треть их. Гном нагло так прошастал к костру, примел возле него на бревнышко. Вскоре и все последовали его примеру.

- А кто это? – спросила естественно Муня

- Я – Сирин, если вас именно это интересует.

- Да имя-то оно не есть суть. А кто вы? Что вы? где вы?

- Я – это я, я – не что, а кто. Я в лесу, как и вы, собственно

- Муня, заткнись, - начал было Юня, но тут же сам последовал совету Муни, так как не знал, что еще можно спросить и лишь выжидающе посмотрел на Генрику и Моню.

- Мы с Моней гуляли по лесу и наткнулись на маленькую избушку. Мы вошли в нее, и практически сразу появился этот милый гном. Он согласился проводить нас до вас, по дороге же расспрашивал про всякую бытовою чушь, а про себя большей частью молчал. Так что мы немногим больше вашего знаем.

- Я живу в лесу уже примерно 15 лет, практически столько, сколько я себя помню, - неожиданно начал Сирин. - А помню я мало из своей прошлой жизни. Кроме имени практически ничего. Зато знаю здесь каждый дуб наперечет, всех белок по именам, а шишки по количеству. Знаю все песочные горки и впадинки, образующиеся течением ручейков, хотя они и изменяются каждый день. Я это все чувствую. Без природы я не представляю своей жизни. Когда-то, уходя, я взял с собой кучу умных книжек, еще каких-то штук, красивые, резные стулья… На самом деле, я все здесь сделал сам. И домик, и скатерть, и стулья, и скульптурки.. А самое замечательное – это просыпаться по утрам под птичьи песни. Проспаться и наблюдать за борьбой солнечных, еще совсем не тёплых, а лишь греющих душу, лучиков со старыми, пыльными занавесками, и всегда, всегда видеть поведу света… Очень редко я вижу людей. Однажды это были бабушка и дедуся, собирающие грибочки. Я бы с ними поговорил, но, боюсь, это плохо кончилось, хотя такие, как они, мне нравятся. Это те люди, чувствующие главное, не теряющиеся в мелочах. Мало людей могут разглядеть то самое абстрактное главное среди череды ненужных слов, бестолковых предложений, удаленных писем, выброшенных газет, сохраненных чеков и гарантий. Мало кто вспомнить о том, что надо открыть дверь на миг и впустить, заметить, пригласить. А многие так и будут вешать на стены картины, ставить вазы, пустующие без цветов,…накапливать пыль. Вдруг почему-то многие разучились быть спонтанными…

И разучились верить в чудеса, - Сирин некоторое время молча смотрел на озеро, на отражение садившегося солнца, на окрашенную с тихие, приглушенно-красные тона воду. – Еще я видел влюбленную парочку. Не истинно-влюбленную, а ту, которая любит друг друга только в лесу. Глупо, но факт. Еще некоторых. Но с ними я не разговаривал. Не разучился я говорить лишь потому, что разговаривал с птицами, ежиками, обучал их грамоте.. Знаете, они очень умные и всё понимают. И я доволен такой жизнью, не променяю её ни на что. Примерно раз в полгода ко мне заходят такие, как я, это очень интересно и… душевно что ли? не знаю. Генрика, ты же мне понравилась с первого взгляда, твоя теплая улыбка чем-то напоминает мне утренние лучики солнца.

- Вы все-таки гном. Настоящий. Я это точно знаю. А топор вам для того, чтобы отгонять ночью оборотней. Хотя, я думаю, вы живете в мире. Здесь не зачем воевать, - сказала Генрика, абсолютно счастливая. Немного посидев в тишине, она встала и молча ушла гулять в лес.

- Гномов не существует, вы просто человек карликового роста, 15 лет назад уехавший, судя по всему, из Москвы. И вы такой не один. Именно с такими же, как вы, вы и встречаетесь изредка, - сказал Алконост после того, как Генрика отошла достаточно далеко.

- Да, я человек маленького роста. И гномов в природе не существует, - грустно подтвердил Сирин

- Так почему же ты не сказал об этом Генрике? Зачем было врать ей? – сказала Муня рассержено, но не оря, что само по себе было удивительно

- А смысл? Зачем разочаровывать ее? Пусть это будет ее личным счастьем, маленьким, но личным. Я горжусь и восхищаюсь такими людьми, способными в этом пошлом, жестоком мире сохранить веру в нечто сказочное, способность мечтать. Что в этом плохого?

КОНЕЦ

В виде эпилога – они вернулись в Москву, никому, естественно, не сказав об этом человеке-гноме, полу реальном существе.

Они вместе пережили еще массу приключений, и это было далеко не главным и не самым важным. Просто, вооружившись пером, чернилами, свечкой, бумагой и целой ночью впереди (а точнее 2-мя выходными, изрезанными на куски и всего лишь компьютером), я решила написать именно про это. Вкратце, далее было так – Джо и Юня поженились, удивительным образом взаимоуравновешивая друг друга. Алконоста и Муню ждала та же участь, хотя Муне было хуже – она так и не научилась сразу выговаривать фамилию, приходилось по слогам… В общем-то, они хорошо смотрелись - ворчливый и вздорная, хитрая плутяга и доверчивый младший братец, жадная, прожорливая эгоистка и грустный благородный рыцарь с далекой планеты. Все четверо любили друг друга искренне, преданно и нежно, были счастливы так же искренне, по-настоящему. Генрика получила 2 высших образования, пользовалась неизменной популярностью у мужского населения, многого добилась в жизни, но так и не вышла замуж. Примерно лет в 40 вместе с двумя своими очаровательными детьми уехала куда-то, и больше о ней никто и ничего не слышал. Хотя как-то доводилось мне видеть 16-летнюю девушку, удивительно похожую на нее. Соломон стал писателем, посвятив свой первый рассказ Патриаршим прудам. Далее ему надоело сидеть на одном месте, он много путешествовал и, в конце концов, связь с ним утерялась бесследно, так что, к сожалению, ничего конкретного я сказать не могу.